Дальше господин Бейерль предположил, что фрау Вейскер не сумеет найти дорогу в Чайный домик, хотя, по ее словам, они с Евой ходили туда чуть ли не каждый день. (Даже если это правда, некоторое замешательство простительно: само здание разрушено почти до основания, а горный склон, на котором оно стояло, зарос высокими деревьями, да и тропинка давно исчезла, так что и прежний завсегдатай не отыскал бы место без затруднений.) С другой стороны, Марион Милн, режиссер отмеченного наградой фильма «Адольф и Ева», проведшая немало часов в обществе Гертрауд, сказала:

Марион добавила: «Я все время чувствовала, что она говорит правду, но, может быть, чуть-чуть путается в воспоминаниях, вносит некоторую двусмысленность в детали и факты, слегка приукрашивая истину, чтобы представить Еву в лучшем свете». Она подчеркивает, что в архивах хранится пленка, запечатлевшая обеих кузин в купальниках на берегу Кёнигзее. Значит, Гертрауд определенно была там, пусть и не так долго, как говорит. Фотография, снятая ее отцом, на которой Гертрауд сидит за столиком уличного кафе в Йене, подписана «Гертрауд, лето 1944». Поскольку обе датировки неточные, головоломка остается в силе.

С 2001 по 2005 год, через шестьдесят лет после того, как она скрашивала одиночество Евы в Бергхофе, я посещала фрау Вейскер несколько раз и подробно расспрашивала. Во время первой встречи меня приятно удивили ее энергия и живость. В восемьдесят с небольшим лет она была — и остается — умной женщиной, способной ясно излагать свои мысли. И события тех лет она помнит в мельчайших деталях. Возможно, потому, что ей так долго пришлось держать воспоминания при себе. Но она хотела во что бы то ни стало восстановить доброе имя безбожно оклеветанной кузины, и не исключено, что это порой вынуждало ее поступиться истиной. Ее ненависть к человеку, погубившему жизнь Евы — и миллионов других людей, — не уступает ее преданности двоюродной сестре. Не сказать, чтобы она сознательно преувеличивала продолжительность своего пребывания в Бергхофе. Но в какой-то момент она точно была там, причем достаточно долго, чтобы, независимо от действительного срока, составить о привилегированном, но вместе с тем унылом существовании Евы полное впечатление и поделиться им. В ее памяти сохранился живой и печальный образ кузины — здоровой и сильной молодой женщины чуть за тридцать, но без мужа, детей, любовника, половой жизни и собственной семьи, упакованной в блестящую обертку и третируемой ведьмами Оберзальцберга. Гертрауд придает лишениям Евы гораздо больше значения, чем окружавшей ее бессмысленной роскоши.

На мой взгляд, история фрау Вейскер звучит по большому счету правдиво. Возможно, она чрезмерно подчеркивает свою близость с Евой — учитывая, что та была на двенадцать лет старше: значительная разница, когда одной женщине тридцать два, а другой, наивной и возвышенной, всего двадцать один. Но последней живой родственнице это вполне можно простить. В целом я ей поверила, и она подкрепила сказанное многочисленными доказательствами. Она откопала подаренные ей Евой безделушки: дешевую коробочку ярких оранжево-розовых румян Coryse Salome (видимо, Гитлер или кто-то из его подчиненных привез ее для Евы из Парижа, что странно, поскольку он терпеть не мог накрашенных женщин, но из-за ужасного цвета она явно этими румянами не пользовалась) и набор для туалетного столика — не из настоящего серебра, а посеребренный, потускневший от времени и местами потертый. И вытащила семейный фотоальбом. Мать Гертрауд Паула когда-то так разозлилась, увидев Гитлера в окружении членов ее семьи на одной из фотографий со свадьбы Гретль, что схватила ножницы и вырезала его. Неровные очертания его силуэта остались в память о ее гневе. Гертрауд добавила, что раньше у нее было гораздо больше фотографий Евы, но она продала их на мюнхенском аукционе где-то в восьмидесятых. Где и когда именно, она не помнит. Я перекопала архивы аукционных домов Мюнхена, включая наиболее вероятный, Hermann Historica, но ни я, ни сотрудники учреждений не нашли записи о подобной продаже.

Датированный 1944 годом рапорт, содержащий описание Евы, не упоминает Гертрауд. Он взят из материалов по «Операции Фоксли» — из досье, составленного SOE[30] при подготовке покушения на жизнь Гитлера. Писал его офицер разведки, майор Х.Б. Курт, возможно, где-то между маем и началом августа. Вот как изображает Еву осведомительный документ, переданный SOE (когда, точно неизвестно) отважным иностранным агентом в Оберзальцберге:

Отсутствие упоминания о Гертрауд в рапорте ни о чем не говорит, так как сведения могли быть собраны до ее приезда или после отъезда. Но если оно относилось ко времени, когда она была постоянной компаньонкой Евы, ее присутствие на прогулках не прошло бы незамеченным.

В заключение беседы я спросила Гертрауд, чего, по ее мнению, хотела Ева: славы, замужества, детей, карьеры в кино?.. «Sie wollte geliebt werden, sonst nichts». Она хотела быть любимой, и ничего больше.

Организация SOE, из отчета которой взято описание Евы, выполняла операции особого назначения для Великобритании. Ее основная задача заключалась в поощрении и поддержке движений Сопротивления на оккупированных или вражеских территориях. До середины лета 1944 года серьезных покушений на жизнь Гитлера не планировалось. Черчилль был убежден, что фюрера и Национал-социалистическую партию нужно разбить на поле боя, а не сразить пулей снайпера. 21 июня 1944 года Исмей (начальник штаба Черчилля) написал премьер-министру: «С чисто стратегической точки зрения, в том, что Гитлер остается во главе немецкой армии, есть некоторое преимущество, учитывая, какие грубые промахи он совершает. Но если смотреть на дело шире, то чем скорее он сойдет со сцены, тем лучше». На следующей неделе, 28 июня, высшее командование SOE собралось для обсуждения вопроса. Сошлись на том, что, несмотря на некоторое противодействие со стороны вышестоящих, попытаться все же стоит. Началось детальное планирование «Операции Фоксли», предполагающей достать Гитлера в Оберзальцберге или в его поезде особого назначения. Но через две недели, 14 июля, Гитлер покинул Бергхоф навсегда. «Фоксли» была заранее обречена на провал. Как бы там ни было, ее опередило другое покушение, которое оказалось ближе к успеху, чем все предыдущие сорок или больше.

Не все немцы оставались равнодушными к расползающимся слухам о зверствах, учиняемых на поле боя, в лагерях и над гражданскими лицами. «Кружок Крайзау», некоторые члены которого вели свой род от старой аристократии — такие выдающиеся люди, как фон Мольтке, фон Штауффенберг и Адам фон Тротт, — был основан в 1933 году. Он развился в «согласованное, долгосрочное, распространенное и грамотно организованное движение сопротивления», включавшее несколько наиболее могущественных и влиятельных лиц в Германии. Члены кружка — аристократы, ведущие экономисты, духовенство, богословы и военные — регулярно встречались с целью составления заговора против Гитлера и, по возможности, его убийства. Им приходилось действовать в строжайшей тайне: писать письма и вести телефонные разговоры с оглядкой на цензуру либо шифровать их, помня о том, что разоблачение повлечет за собой страшную кару. Многие участники знали друг друга всю жизнь, поэтому им не составляло труда маскировать свои собрания, где обсуждались дальнейшие планы и стратегия, под домашние вечеринки во владениях фон Мольтке в Шлезии. Их цель — положить конец нацизму, лагерям и войне — обрела более конкретные очертания осенью 1941 года. Члены кружка часами спорили об этическом аспекте убийства Гитлера. «Почему мы против Третьего рейха? — спрашивал фон Мольтке. — Не потому ли именно, что это беззаконный режим? Как мы собираемся создавать нечто новое, если сами начнем с беззаконного поступка? А убийство — всегда преступление». Софистика, но какая блистательная! Клаус фон Штауффенберг, служивший в Шестой танковой дивизии, получил тяжелые ранения во время операции «Барбаросса», потеряв один глаз и правую руку. Варварские замашки СС потрясли его до глубины души. «Этот человек, — сказал он, — живое воплощение зла». Прекрасно зная, что, независимо от исхода, покушение на жизнь Гитлера является самоубийственной миссией, он настаивал: «Сейчас решается судьба не фюрера, не страны, не моей жены и четверых детей, но всего немецкого народа». Собрания, обсуждения и разработка планов продолжались.