Гели была девушка с сильным характером, порывистая и гордая, безразличная к мнениям одноклассников и учителей. Она была либо очень умна, либо очень усердна — во всяком случае, ей удалось сдать школьные экзамены и получить первый аттестат зрелости за всю историю семьи. В июле 1927 года дядя собственной персоной отправился на вокзал Берхтесгадена встречать ее с поезда. Если она вообще помнила его, то как тощего взъерошенного юнца, без умолку болтающего о политике. Он же, вероятно, высматривал в толпе робкую школьницу с косичками. Надо полагать, обоих ждал изрядный сюрприз.
Глава 8
Гели — Гитлер — Ева
За два дополнительных года учебы, необходимых, чтобы сдать экзамены на аттестат, Гели из девочки-подростка превратилась в самоуверенную молодую женщину с роскошными формами. Она и ее дядя имели двух общих опасно близких родственников (злонравный Алоис был отцом Гитлера и дедом Гели, и, разумеется, мать Гели Ангела приходилась Гитлеру сводной сестрой), однако, судя по фотографиям, они совсем не походили друг на друга. Он был бледный, она — смуглая; у него светло-голубые глаза, у нее — темно-карие; у него тонкие прямые волосы, у нее — густые и волнистые. И характеры у них не совпадали. Она — живая, дерзкая, любительница развлечений, ее интерес к противоположному полу говорил о здоровом либидо. Гитлер — замкнутый и властный аскет. Но в глубине души и дядя и племянница были крайне эмоциональны, обидчивы, подвержены приступам гнева и депрессии, переменам настроения. Оба не знали этого — и многого другого — друг о друге. Их взаимоотношения изначально строились на неверных предпосылках. Она рассчитывала, что он даст ей средства и положение в обществе, а затем отпустит жить собственной жизнью, в то время как Гитлер с момента встречи с племянницей в июле 1927 года планировал вылепить из нее образец молодой женщины, идеальную Мисс Дойчланд.
С Гели он мог играть роль ментора и покровителя, наставника и доверенного лица. Гитлер решил, что его племянница одарена и должна учиться дальше. Собственные пробелы в образовании — пусть в основном и по своей вине — раздражали его до сих пор. Он готов был взять на себя расходы за ее дальнейшее обучение (как ни странно для человека, убежденного, что единственное предназначение женщины — быть женой и матерью). Гели подумывала о том, чтобы стать врачом, и в октябре, поступив на медицинский факультет Мюнхенского университета, переехала в пансион Klein. Медицина интересовала ее недолго. Затем она решила сделаться певицей, и дядя оплачивал ее уроки пения. Он заезжал за ней пораньше и сидел под дверью кабинета, где проходили занятия, слушая, как она разучивает арии. Но вскоре Гели бросила и эту затею. Проведя почти двадцать лет в нищете, после трудного взросления без отца (он умер, когда ей было два года) и вообще без мужского попечения, она не расположена была повиноваться мужчине и не желала достигать профессиональных навыков годами изнурительного труда. Ей хотелось веселиться. Освободившись от строгих школьных правил, она с нетерпением ждала возможности испробовать свои чары на представителях сильного пола.
В девятнадцать лет Гели Раубаль обладала незаурядным шармом. Она никогда не была красавицей в классическом понимании слова, но, говорят, мужчины порой останавливались на улице и смотрели ей вслед, не в силах отвести глаз, зачарованные ее цветущим телом. Другие же видели в ней невзрачную коренастую дурнушку с толстыми ногами. Эта двойственность хорошо видна по фотографиям. На портретах, сделанных в ателье Гофмана, ее пухлые щеки и квадратная челюсть явно выдают в ней степенную домохозяйку, какой она вполне могла бы стать. На других, особенно моментальных, снимках, сделанных без предупреждения, она лучится жизнерадостностью и сексуальностью. Вот фотография, снятая в Хаус Вахенфельде: на Гели студенческая кепка, залихватски сдвинутая набекрень, твидовый пиджак не по размеру и брюки — и это за четыре десятилетия до выхода фильма «Энни Холл». В вальяжной позе, засунув руки в карманы и небрежно зажав в зубах сигарету (Гитлер терпеть не мог курящих женщин), она с хулиганской ухмылкой бросает вызов буржуазным предрассудкам. Мужчине не так просто было сломить дух Гели. Возможно, она сознательно или подсознательно подражала двусмысленной сексуальности Марлен Дитрих, абсолютно женственной и в то же время дразняще мужественной, играющей образом андрогина. Есть снимки, где Гели поправляет купальный костюм, выставляя напоказ обнаженные полные бедра, задирает юбку гораздо выше колен, будто бы чтобы похвастаться ручной галкой, усевшейся ей на ногу; сидит вразвалку на пикниках, дурачится, показывая белые зубы, открыто смеясь в объектив. Гели презирала светский лоск. Оригинальная до эксцентричности, она походила на Салли Боулз: сочетание ехидства и магнетизма. Если бы она хоть немного умела петь, то могла бы стать блестящей актрисой кабаре.
Все замечали, какое впечатление Гели производит на Гитлера. Его благожелательное покровительство вскоре уступило место неистовой собственнической страсти, и они оказались втянуты в отношения, переполнявшие обоих бурными эмоциями. Словно зловеще вторя его матери Кларе, которая обращалась к мужу Onkel Alois (дядя Алоис), Гели, поддразнивая, называла Гитлера Onk Alf, дядюшкой Альфом. Она тоже происходила из нездорового клана Гитлеров, сложившегося в маленькой сельской общине с тесно переплетенными корнями. В который раз инцест подкрадывался к семье Гитлера.
«Дядюшка Альф» быстро сбросил личину навязчивого, но заботливого опекуна и стал навязчивым, ревнивым любовником. Вскоре Гели начала сопровождать его на светские мероприятия в роли официальной спутницы — исключительная привилегия, которой удостаивалась редкая женщина. Бальдур фон Ширах, входящий в ближайшее окружение Гитлера, записал свое первое впечатление от Гели:
И тут к нам неожиданно входит Гитлер. Я редко видел его таким счастливым. Когда он представлял нам свою племянницу, фрейлейн Раубаль, в его голосе слышалась такая смесь гордости и нежности, что все только диву давались. Девушка рядом с Гитлером была среднего роста, хорошо развита, с темными вьющимися волосами и живыми карими глазами. Когда они вошли в комнату и она заметила, как все удивлены их появлением, лицо ее зарделось румянцем смущения. Я тоже долго не сводил с нее взгляда, не потому, что она была настолько хороша, просто поразительно было видеть Гитлера на многолюдной вечеринке в сопровождении молодой девушки.
Старый друг Гитлера Путци Ганфштенгль описывал Гели как «пустоголовую маленькую дрянь, у которой ни мозгов, ни характера». Но Путци славился злым языком, и в дальнейшем он практически то же самое скажет о Еве. На его оценку нельзя полагаться. Сравните его презрительный отзыв с льстивым восхищением Гофмана: «…прелестная и уверенная в себе молодая женщина, которая очаровывала всех своей естественностью и беззаботностью. Гели Раубаль была обворожительна… Ей удавалось одним своим присутствием привести всех и каждого в самое прекрасное настроение, мы все без исключения очень привязались к ней».
Гитлер имел массу причин увлечься своей племянницей, несмотря на то, что она была полной противоположностью женщинам, которым он обыкновенно отдавал предпочтение. Глядя на нее, он вспоминал свои молодые годы в Линце и Вене, когда и сам стремился стать такой вот экстравагантной магнетической личностью. Упрямая самоуверенность девушки составляла значительную долю ее обаяния, но вместе с тем представляла угрозу для дяди. Через несколько недель Гитлер уже не довольствовался ее проживанием в Оберзальцберге, где они могли видеться в основном по выходным, и желал, чтобы она постоянно находилась подле него в Мюнхене. Он помешался на вопросе ее целомудрия и оттого сделался требователен до абсурда. По словам Гофмана, он оправдывал свои собственнические замашки, утверждая, что его племянница нуждается в наставлениях:
Знаете, Гофман, я так обеспокоен будущим Гели, что чувствую потребность присматривать за ней. Я люблю Гели и мог бы на ней жениться, но вам известна моя позиция. Я намерен оставаться холостым. А потому удерживаю за собой право оказывать известное влияние на ее дружеские связи, пока она не встретит подходящего мужчину. Я не могу допустить, чтобы она попала в недостойные руки.
