Страшные события не затрагивали Еву. Если она и слышала что-то, то только слабые отзвуки раскатов грома далекой бури. Там, где она находилась, солнечный свет согревал по-прежнему, даже в отсутствие бога Солнца.
Глава 21
Ева, Гретль и Фегеляйн
К 1942 году либидо быстро стареющего фюрера значительно снизилось. Со временем он неизбежно стал навещать постель Евы гораздо реже, чем ей хотелось бы. В свои пятьдесят четыре года Гитлер все еще оставался сравнительно молод, но чрезмерный пыл и раньше не был ему свойствен, а теперь война требовала от него огромных затрат времени, воли и энергии. К 1943 году, когда ход военных действий обернулся против Германии, они вообще перестали заниматься любовью. Подтверждает это Шпеер, близкий друг Евы, с которым она делилась переживаниями.
В слезах она прибежала к Альберту Шпееру рассказать, что «фюрер только что сказал мне найти кого-нибудь другого, он больше не может исполнять свои мужские обязанности!». Заявление совершенно недвусмысленное, продолжает Шпеер: «Она ясно дала понять, что Гитлер сообщил ей, что слишком занят, погружен в дела и устал — он не может больше удовлетворять ее как мужчина». [Гитта Серени]
Обратите внимание на слова «больше не» в приведенной цитате. Они однозначно говорят о том, что в прошлом Гитлер все-таки удовлетворял ее «как мужчина». В тридцать один год Ева как раз достигла расцвета половой зрелости. Ее настолько выбила из колеи неспособность Гитлера вести половую жизнь, что она даже обратилась за советом к его личному врачу доктору Мореллю, к которому никогда не испытывала ни симпатии, ни доверия. Она, вероятно, знала, что раньше он специализировался на венерических заболеваниях, и полагала его экспертом по части мужской сексуальности. Это показывает, как горячо она желала восстановить потенцию любовника, пусть и не слишком впечатляющую. Морелль позже подтвердил американской следственной комиссии, что Ева просила у него что-нибудь для стимуляции полового влечения Гитлера, и он прописал фюреру инъекции мужских половых гормонов под названием «тестовирон» (более или менее аналог тестостерона), предназначенных восстанавливать угасающую потенцию. Но препарат не возымел никакого действия.
Проявляя великодушие — или равнодушие, — фюрер потихоньку дал Еве позволение найти себе более состоятельного партнера. Гитлер не был ревнив — в прошлом он часто говорил ей, что, если она влюбится в достойного молодого человека, он не будет стоять у нее на пути. Он хотел, чтобы она реализовала себя, устроила свою жизнь, и считал, что она заслуживает больше счастья, чем он способен ей дать. Так что если желание иметь мужа и детей станет слишком настойчивым, она вольна искать этого на стороне. Многие лизоблюды на «Горе» намекали на ее романы и распускали непристойные слухи в попытках очернить ее репутацию и лишить ее положения хозяйки Бергхофа. Но нет ни малейшего доказательства, что сплетни имели под собой основания. По всей видимости, половая жизнь этой энергичной и здоровой молодой женщины закончилась после тридцати лет. Одна только сексуальная неудовлетворенность уже могла бы легко подтолкнуть ее к неверности. Тем более что ее окружало множество мужчин, которые были бы только счастливы угодить ей в этом отношении. Но когда Шпеера спросили, думала ли Ева Браун когда-нибудь поймать Гитлера на слове, он ответил: «Для нее об этом не могло быть и речи. Она любила его всей душой и всегда хранила ему верность, что, бесспорно, доказала в конце». С другой стороны, тот же Шпеер, как ни странно, признался Дэвиду Паттмэну не для протокола — когда они встречались в ходе съемок документального фильма, — что у нее все же был однажды курортный роман. С кем? Шпеер указал на молодого адъютанта в одном из эпизодов ее любительского фильма. Однако, учитывая склонность Шпеера говорить людям то, что они хотят слышать, к его сведениям нужно относиться осторожно, особенно потому, что они никем более не подтверждены.
Если Оберзальцберг был слишком тесен, чтобы позволить ей опрометчивые шалости, то у нее всегда оставался Мюнхен, где ее окружали друзья (хотя молодые люди исчезали один за другим). Кроме того, на нее мог положить глаз какой-нибудь смазливый итальянец во время ее ежегодных путешествий. Миловидной молодой женщине, желающей обзавестись любовником, далеко ходить не нужно. А уж в военное время бойцами во всем мире движет естественный стимул продолжить свой род и увековечить свои гены. Только вот Ева не искала любовника. Она могла «сбегать на сторону», но ничто не говорит о том, что у нее когда-либо был курортный роман. Разве что, лишь с малой долей вероятности, всего один раз, на ранней стадии их с Гитлером отношений. Нерин Ган услышал от Герты Шнайдер, через тридцать лет после описываемых ею событий, о знакомстве Евы в 1935 году с неким юношей, которое могло привести к роману или даже помолвке. Ган заявляет, что проверил сведения, но как и через кого, не уточняет. Но что-то в совпадении места и времени, да еще тот факт, что история исходит из уст надежного и честного свидетеля, придает ей правдоподобность. Вот что рассказала Герта:
Только однажды Ева заинтересовалась другим мужчиной. Это случилось после ее второй попытки самоубийства [в мае 1935 г., в возрасте двадцати трех лет]. Она поехала с матерью и младшей сестрой в Бад-Шахен, очаровательный замок-отель на озере Констанс близ Линдау. Некто Петер Шиллинг, предприниматель, моложе Гитлера, но старше тридцати, начал ухаживать за Евой. Он был сражен ею наповал. Они тут же сделались неразлучны и составляли отличную пару. Ева признавала, что ей нравится Шиллинг, что он просто замечательный, и в иных обстоятельствах она вполне могла бы полюбить его. «Но в моей жизни уже есть мужчина и никогда не будет другого. Слишком поздно». Так что она прекратила встречи и даже отказалась говорить с ним по телефону. Теперь никак не узнать, рассказывала ли она Гитлеру об этом.
Вот уж действительно, никак не узнать. В том числе и того, рассказывала ли она подобное Герте и, прежде всего, случилось ли оно вообще. Трудно представить себе, чтобы Ева, связанная с мужчиной, обладающим незаурядной харизмой и наделенным огромной властью как в Германии, так и на международной арене, удовольствовалась бы жизнью в качестве фрау Шиллинг. Как бывает со спортсменами и наркоманами, она попалась на адреналиновый крючок своих бурных отношений с фюрером. Знала она об этом или нет, но простого обыденного счастья ей теперь было бы недостаточно. К 1935 году он уже подчинил ее себе, а к 1942-му их судьбы переплелись неразрывно.
На жизнь Гитлера покушались все чаще. Несколько раз убийцы были близки к успеху, но все проваливалось благодаря то непредвиденному стечению обстоятельств, то усиленным мерам безопасности, принятым вследствие паранойи диктатора. Но летом 1942 года Клаус Шенк фон Штауффенберг из «кружка Крайзау» (о нем мы позже поговорим подробнее) начал призывать к устранению Гитлера. Фон Штауффенберг впервые увидел Гитлера на инструктаже штаба в июне 1942 года. По его наблюдениям: «Геринг казался загримированным, Шпеер выглядел единственным нормальным человеком среди психопатов. Гитлер сидел, полуприкрыв глаза, с трясущимися руками. Дышать было трудно, такой спертый и зловонный воздух стоял в помещении». Ева, конечно, ни о чем подобном не подозревала, только постоянно беспокоилась, как бы какой-нибудь безумец не попытался убить фюрера.
Семья Браун и их близкие продолжали каждый год ездить за границу, как повелось еще с тридцатых, пользуясь покровительством дуче. Италия оставалась одной из немногих европейских стран, где их приветствовали радушно. В разгар войны, в июле 1942 года, Ева отдыхала с друзьями на Итальянской Ривьере. Это был их пятый визит с 1938 года — и последний. Через несколько дней после их отъезда из Италии Муссолини был свергнут. Теперь им предстояло выбрать новый курорт — быть может, в Греции или в Норвегии? Ни там, ни там не безопасно. Еве и ее друзьям пришлось остаться дома и любоваться закатами над Берхтесгаденом. Хорошие времена закончились, наверное, сокрушалась она.
