Имперские власти, не питавшие теперь большого доверия к местной элите, направляют на места для контроля за положением дел в куриях и защиты граждан своих представителей, наделяя их самыми разнообразными полномочиями. Это кураторы, ведающие финансами, дефенсоры защитники общины, задача которых — следить за деятельностью государственных служб и обеспечивать правопорядок, комты — императорские уполномоченные, облеченные военной и судебной властью. Известно, как сложилась в средние века, после их появления во второй половине V века, судьба верхушки военной и судебной властей — они были повсеместно приняты королями вестготов, бургундов, а затем и франкскими королями; их функции были облечены в стройную систему Карлом Великим. Менее известно, что защитники общин продолжали существовать до середины VII века, и их роль как носителей высокого морального авторитета защитников обездоленных стала прообразом той роли, которую позднее начали играть епископы в общинах раннего средневековья. Впрочем, именно епископы, начиная примерно с 400 года, играют определяющую роль в назначении дефенсоров на должность, если сами не объединяют обе эти должности, например, в Анже в конце IV века. Это неудивительно, ибо с этого времени церковь выступает как главная носительница нравственных принципов в обществе, чтобы впоследствии стать в нем основной политической и экономической силой.

Церковь в этом новом своем положении накладывает зримый отпечаток и на внешний облик городов. 8 период, когда в конце III века участились набеги варваров, города, еще не окружившие себя стенами во времена римской колонизации или в начале имперского правления (зачастую в то время стеной обносились огромные площади 285 гектаров в Трире, 120 — в Майнце, 90 — в Тулузе, ставшие теперь слишком большими для редеющего населения), стали строить оборонительные стены уже с меньшим размахом. Если в Меце это все еще 70 гектаров, обнесенных крепостной стеной, то в Реймсе лишь 35, в Бордо — 30, а такие центры, как Санлис, Тур или Клермон, ограничились семью-шестью и даже тремя гектарами защищенной площади. Повсюду крупные сооружения, находившиеся вне крепостных стен, чем-то поступились в их пользу — хотябы частью материалов, необходимых для сооружения эти стен. Другие же, находившиеся в отдалении от укреплений, были мало-помалу заброшены. Так, в Меце, как и в Париже, большой амфитеатр, слишком удаленный от центра, послужил карьером для выемки камня, пошедшего на сооружение валов, а для зрелищ и игр ближе к центру был построен новый, не такой обширный. Но если не брать в расчет Арль и Трир, где находились резиденции императора и руководителя преторианцев, крупных монументальных сооружений почти не было в городах IV и V веков, города ограничивались поддержанием наследия белых времен, тех построек, которые придавали этим городам общие черты: одинаковые портики, римские бани, театры, триумфальные арки, окружающие форум, дворец губернатора и акведуки. Языческие храмы к этому времени почти исчезли; те, что сохранились, были обязаны этим своей принадлежностью к имперским религиозным культам, например, в Ниме и Вьенне, или перестроены под христианский храм.

В последние десятилетия IV века в каждом административном центре, в особенности на юге Галлии, возникают и множатся христианские церкви. Первоначально это были построенные в пределах городской стены здания, где епископ размещал свои службы, сгруппированные вокруг кафедральной церкви, напоминающей своей планировкой римские базилики. Примером может служить Лионский кафедральный собор с его портиками и мозаичными панно, воспетыми Сидонием Аполлинарием в 469–470 годах в дни его освящения. Или же церкви строились с расположением стен по периферии вокруг одного центра — как у кафедрального собора V века во Фрежюсе, дошедшего до пас почти в своем первозданном виде. Позднее возникли пригородные некрополи с погребальными базиликами, возведенными на могилах святых мучеников, исповедников, иногда епископов — основателей первых городских церквей. Постоянный наплыв верующих и необходимость служения привлекали в святилища, такие как Сен-Жюст в Лионе, Сен-Виктор в Марселе, Сен-Сернен в Тулузе или Сен-Мартен в Туре, многих представителей духовенства, основавших здесь уже настоящие монастыри, которым и это было первым проявлением процесса «приручения смерти»[7], характерного для средневековья — предстояло превратить древние некрополи в центры, вокруг которых вырастали новые городские предместья. Города росли и ширились.

Благодаря распространению христианства в эти времена в умах людей происходила подлинная революция. Решения императора Константина, в частности, его вердикт о веротерпимости 313 года, которым вводилась свобода верований, а затем эдикты Феодосия, создавшего благоприятные условия для распространения христианства и в 391 году запретившего все языческие культы, обусловили возникновение и распространение христианских общин, которые ранее, до IV века, существовали лишь в нескольких городах — в Марселе, Арле, Вьенне, Лионе, Отёне, Нарбонне, Тулузе, Трире, Кёльне, где имелось многочисленное купечество или гарнизоны из солдат, набранных на востоке империи. В период правления Хлодвига епископы появились почти во всех главных городах, а если их не было, как, например, в Жюблене, то причиной тому был упадок города, вынуждавший его слиться с соседним — в данном случае с Мансом. Епископы, обосновавшиеся в центрах провинций, требовали, чтобы метрополия отдавала им предпочтение перед прочими коллегами. Таким образом установилась поддерживаемая императорской властью церковная иерархия, копировавшая порядки иерархии гражданской. Связи между той и другой устанавливаются самые тесные: обычно епископы подбирались из членов семей сенаторов и только в исключительных случаях были выходцами из курий. Примером могут служить святой Реми, аристократ из Лаониуа, выдвинутый в 459 году на должность епископа в Реймсе, или его брат, занявший то же место в Суассоне, или же Сидоний Аполлинарий, ставший в 470 году епископом в Клермоне. Становится понятно, каким образом власть епископов во многих случаях смогла заменить слабеющую светскую и как церковь некоторое время спустя оказалась в положении силы, поддержавшей легитимность светской власти.

Переход к христианству совершался в эту эпоху в основном в городах. Это неоспоримо. Процесс охватывал все более широкие слои населения, и растущее число христианских надгробных надписей в Кельне, Лионе или библейские сцены, изображенные на саркофагах в Арле или Марселе, служат наглядным подтверждением. Примером может быть недавно обнаруженное в базилике Сен-Виктор захоронение двадцатилетней христианки, погребенной в конце V века (тело завернуто в мантию, голова покоится на подушке из растительного материала и увенчана венком из цветов с маленьким золотым крестиком) в саркофаге, на котором изображены сцены жертвоприношения Авраама и излечения слепца Христом.

Итак, городское население Галлии под духовным водительством священнослужителей, возглавляемых епископом, стало в эту эпоху воспринимать не только основные положения христианских догматов, но и содержащуюся в евангельских текстах идею искупления, полагаясь на заступничество свитых отцов ради обретения прощения при переходе в иной мир.

Оставалось ли сельское население чуждым христиане ту, оправдывая тем самым французское звучание слова «крестьянин» [8]? Действительно, во многих местах, и особенно на юге Франции, еще жива память об усилиях некоторых епископов V века, стремившихся распространить новую веру за пределы родного города. Некий служитель из Нарбонны основал в 457 году церковь в местечке, носившем имя Минервы (Эро), а один из его коллег из Жаволя построил базилику прямо среди языческих капищ верхнего Жеводана. Кое-где археологические раскопки позволили обнаружить, к примеру, на «вилле» Севиака в Монреале (Жер), пристройку часовен и даже церквей с крестильными купелями к зданиям древних поместий. По свидетельству Григория Турского, на похороны святого Мартина в 397 году пришли «все жители окрестных сел и деревень», чтобы принять участие в траурной процессии. Действительно, личность Мартина столь значительна, что впоследствии он стал считаться первым поборником принятия христианства в Галлии, а храм, возведенный на его могиле, превратился после 460 года в центр распространения христианской религии на севере страны.