“В процессе работы комиссия собрала большое количество материала о случаях благополучного падения человека с большой высоты. Бывали прецеденты и более счастливого приземления, чем в случае с Кожиным, — люди падали с заоблачных высот в снежные сугробы, на распаханные поля, в стог сена и отделывались пустяковыми царапинами, — но ни в одном из них не наблюдалось каких-либо признаков свободного полета, который, судя по свидетельству очевидцев, довелось пережить Кожину”.
Наступил рассвет, когда Батурин дописывал последние слова резюме:
“По всей вероятности, феномен свободного полета возможен в очень редких случаях, при совершенно исключительных обстоятельствах. Воссоздать такие обстоятельства с целью научного эксперимента не только трудно, но и антигуманно. Изобретение препарата агравина следует считать фактом. Однако все данные говорят о том, что этот препарат вызывает не только состояние невесомости, но и парализует центральную нервную систему. Полная потеря памяти у Кожина и Коринты, наступившая одновременно, является, по-видимому, результатом острой токсичности этого препарата. Изучив материалы по делу Ночного Орла и секретной лаборатории в Праге, комиссия пришла к заключению, что в современных условиях продолжать работу по выявлению принципа свободного полета — как естественного, так и искусственного — нет никаких оснований”.
Написав последние слова и поставив точку, профессор с отвращением отбросил перо и долго сидел, закрыв лицо ладонями.
Потом решительно поднялся и подошел к кровати-весам.
— Нет никаких оснований… — пробормотал он, поглаживая блестящие поручни загадочного прибора.
И вдруг, крепко сжав кулаки и даже зажмурив от напряжения глаза, громко произнес:
— А все-таки он летал, и я должен узнать, как он это делал!..
5
От Миши скрывали, что отец его когда-то умел летать. По молчаливому уговору родители никогда не упоминали о Ночном Орле. Но после встречи в Академии наук Ивета нарушила этот уговор. Воспоминания о прошлом вспыхнули в ней с новой силой, и было обидно сознавать, что ученые зря трудились все эти долгие годы, что тайна свободного полета, ослепительно сверкнувшая людям, исчезла безвозвратно.
Выбрав время, когда сына не было дома, Ивета заговорила с мужем о том, что ее волновало:
— Иван, неужели в тебе абсолютно ничего не осталось от твоих прежних способностей? Ведь этому трудно поверить!
Но Ивана, по всей видимости, эта проблема нисколько не тревожила. Ночной Орел был для него посторонним человеком. На вопрос жены он недоуменно пожал плечами:
— Не знаю, Ветушка. Скорей всего, так и есть: ничего не осталось… Впрочем… — он вдруг рассмеялся и как-то странно посмотрел на жену.
— Ну чего ты, Иван, говори!
Равнодушие исчезло с лица Кожина, как отброшенная маска. Он стал серьезен. Более того, в глазах у него появилась тоска.
— Зачем тебе это? — спросил он.
— Как это — зачем? Ведь люди работали!.. Говори, Иван! Я вижу по твоим глазам, что ты от меня что-то скрываешь.
Кожин вздохнул.
— Ладно, так и быть. Тебе одной… Недавно, Ветушка, мне начали сниться сны о полетах. Я летаю во сне по воздуху с такой легкостью, что трудно передать. И знаешь, при этом не ощущаю ни малейшего страха! Вся моя боязнь высоты куда-то исчезает. Появляется что-то противоположное: меня влечет к высоте и всего охватывает такое чувство, словно я вернулся в родную стихию, которую утратил давно и навсегда… А утром выйду на балкон, чтобы проверить себя, гляну вниз — и опять головокружение, тошнота… — Он безнадежно махнул рукой и отвернулся.
Но Ивета так и вцепилась в него после такого важного признания:
— Иван, почему ты не сказал об этом Николаю Николаевичу?
— Почему?.. Как тебе сказать… Стыдно было. Ведь это только сны, которые, наверное, снятся очень многим людям и причины которых давно изучены и понятны…
— А что, если ученые ошибаются? Что, если… Иван! А вдруг кровать-весы именно и сделана из-за этих снов о полете? — Ивета, взволнованная, подсела к мужу и схватила его за руку. — Ты должен рассказать об этом Батурину, Иван. Вдруг это и есть та ниточка, за которую можно ухватиться и распутать весь клубок? Расскажешь, Иван?
Кожин задумчиво посмотрел на синеющее за окном небо и медленно покачал головой.
— Нет, Ветушка, не проси меня об этом… Я не могу этого сделать, хотя, если говорить откровенно, меня и самого преследуют эти мысли… Хотелось бы, но при этом… Знаешь, внутренне я до сих пор не уверен, что я тот, за кого меня принимают. Мне говорят, что я был Ночным Орлом, подробно рассказывают историю этого Ночного Орла. А у меня такое чувство, словно я прочел все это в книге, а не сам пережил…
— Но ведь тут не может быть ошибки! Если другие ошибаются, то я — то наверняка не ошибаюсь! Я знала тебя, когда ты был Ночным Орлом! Я любила тебя уже тогда! Неужели ты и мне не веришь?!
— Ну что ты, что ты! Конечно, верю. И тебе, и друзьям верю. Кому интересно придумывать такое… Но верю я, так сказать, рассудком, а в душе все равно сомнения. Это и мешает говорить от имени Ночного Орла и подсказывать какие-то новые эксперименты. Не могу я пойти на такое. Не могу, и всё!.. Боюсь стать обманщиком… Эх, если бы…
Кожин умолк и пристально посмотрел Ивете в глаза.
— Ну что, дорогой? Говори! Мне ты все можешь сказать!
— Да, тебе могу все… Знаешь, Ветушка, я рискнул бы окунуться в новые поиски, даже над собой стал бы работать, если бы была полная уверенность, что Ночной Орел — реальная действительность. Ну, хоть какое-нибудь настоящее, вещественное доказательство!
— Глупый ты мой! Ну где же взять такое доказательство? Разве это возможно?
— А почему бы и нет? До сих пор не обнаружена база Ночного Орла. Горалек говорит, что она должна быть где-то в окрестностях города Б. Называет даже какой-то совершенно неприступный утес Чертов Палец… Вот если бы найти базу Ночного Орла! Ведь там должно многое сохраниться. Это были бы не просто рассказы очевидцев, а доказательства! А мне — мне бы это дало уверенность, что Ночной Орел в самом деле был и что этим Ночным Орлом был именно я… А так и перед собой стыдно, и перед Мишкой. Ведь от него потом не скроешь, если начнутся эксперименты, поиски…
— Я понимаю тебя, Иван. Но это не легкая задача. Я видела Чертов Палец. Это страшная скала… Впрочем…
Ивета глубоко задумалась. Потом подняла голову и решительно сказала:
— Хорошо, Иван. Подождем этих вещественных доказательств. Я напишу в Прагу — в Союз молодежи, в спортивные организации. Буду просить, чтобы организовали экспедицию, осмотрели горы и особенно этот Чертов Палец. Взбираться на него совсем не нужно, сейчас с такой задачей вполне может справиться вертолет…
— Вот это дело! — сразу повеселел Иван. — Я бы и сам поехал принять участие в поисках, но какой из меня альпинист или наблюдатель в экипаже вертолета! С балкона и то не могу смотреть… Напиши, Ветушка, а потом решим, как быть — беспокоить Батурина моими снами или бросить все это дело и больше к нему не возвращаться…
6
Ивете не пришлось писать в Прагу. На другой день после откровенного разговора с мужем она получила от брата Владика толстый пакет. В нем было письмо с подробным описанием пещеры Чертова Пальца и найденных в ней предметов и тетрадь с собственноручными заметками Ночного Орла. Живое прошлое властно напомнило о себе.
Этот день стал праздником в семье Кожиных.
Понимая, что Ивану необходимо побыть наедине со своим забытым дневником, Ивета забрала сына и уехала за город, на дачу.
Кожин, оформив отпуск, двое суток просидел дома.
Он не просто читал старую покоробленную тетрадь, — он всем своим существом впитывал каждую строчку дневника, стараясь вызвать в себе воспоминания об утраченном прошлом. Но завеса, скрывавшая это прошлое, упорно не поднималась. Несмотря на все усилия, Кожин помнил себя только с деревни Кнежевесь, словно он там и родился десять лет назад. Двадцать два года жизни оставались в черном провале.
