В первые дни апреля Национальное правительство усилило контроль над дипломатическим корпусом, действующим в Тебризе. 2 апреля азербайджанское управление таможни наложило запрет на продажу американской одежды, обуви и трикотажных изделий. Ввезенные до 8 марта американские товары могли быть допущены на рынок только после уплаты 50 %-ной пошлины. После этой даты все товары признавались контрабандой и подлежали конфискации. Были наложены определенные ограничения и на деятельность консула Р. Россоу, фактически он теперь не мог выехать за пределы Тебриза. В своем рапорте госдепу консул жаловался, что не может посещать другие районы Азербайджана — ему это запрещено. Он просил наделить его особыми полномочиями, чтобы воздействовать на советские учреждения, мешающие ему работать. Когда возникла необходимость посетить Махабад, а советский генеральный консул не мог определить, входит или не входит этот город в американский консульский округ, то Россоу запретили поездку туда. Консул жаловался, что не может никак влиять на ход событий[709]. Этот рапорт Р. Россоу отправил в тот день, когда иранский вопрос вновь был вынесен на обсуждение в Совет Безопасности ООН.
3 апреля состоялось заседание Совета Безопасности ООН, на котором заслушивались отчеты СССР и Ирана. А. Громыко не участвовал в заседании. Председатель Совета Безопасности доктор Го Тай-Ци пригласил на заседание посла Ирана Г. Ала. Премьер Кавам письменно подтвердил полномочия иранского посла[710]. Затем председатель Совета Безопасности зачитал письмо генерального секретаря Т. Ли советской и иранской делегациям от 29 марта и их ответные послания. Громыко писал: «Советско-иранские межправительственные переговоры привели к соглашению о выводе советских войск из Ирана. Вывод войск начался 24 марта и завершится через полтора месяца. Об этом я официально заявил Совету Безопасности 26 марта. Таким образом, вопрос о выводе советских войск из Ирана, поднятый иранской стороной 18 марта, благополучно разрешен в результате переговоров советского и иранского правительств. Что касается других вопросов, то они не связаны с выводом советских войск»[711]. Как видим, в письме А. Громыко от 3 апреля по сравнению с предыдущим письмом отсутствуют оставляющие лазейку слова: «…если не будет непредвиденных обстоятельств».
Ответ иранского представителя значительно отличался от позиции Громыко. Ала отмечал, что переговоры пока не дали положительного результата и советские органы через официальные и военные каналы продолжают вмешиваться во внутренние дела Ирана. Посол заявил: «24 марта, за день до заседания Совета Безопасности, советский посол в Иране сообщил премьер-министру, что если не будет непредвиденных событий, то советские войска уйдут из Ирана в течение 5–6 недель. Однако через 3 дня, при очередной беседе с премьером, советский посол сказал, что если будет достигнуто согласие по нефтяной концессии и проблеме автономизации Азербайджана, то нет причин для беспокойства и повода для непредвиденных событий»[712].
После оглашения ответов госсекретарь США Бирнс заявил, что не собирается участвовать в обсуждениях до всестороннего анализа ответов обеих сторон. Когда у Ала спросили, есть ли у него какие-либо предложения, тот ответил, что его страна не желает, чтобы на Советы оказывалось давление, но вместе с тем, советские делегаты должны отказаться от мысли о «непредвиденных событиях» и пообещать Совету Безопасности, что войска без всяких условий выйдут до 6 мая. Одновременно Ала предложил оставить этот вопрос в повестке Совета Безопасности ООН для обсуждения в случае необходимости.
4 апреля было достигнуто временное соглашение по иранскому вопросу. В представленной Бирнсом резолюции, принятой девятью голосами при одном воздержавшемся (Австралия), говорилось, что Совет Безопасности особо отмечает и доверяет гарантиям СССР, что вывод войск уже начался и завершится в течение 5–6 недель, при этом СБ признает, что вывод советских войск из Ирана не может завершиться в короткое время. Но объявление Советского Союза об этом уже говорит о желании вывести войска. Резолюция оставляла Совету Безопасности возможность в случае задержки вывода войск потребовать от СССР объяснений. Бирнс предлагал, чтобы дальнейшие сведения поступали через представителей СССР и Ирана. Это предложение поддержали представители Египта, Великобритании, Польши, Мексики и Франции. Иранский представитель Ала, следуя инструкциям своего правительства, также поддержал все эти предложения[713].
Резкие выступления Ала в Совете Безопасности и его поддержка антисоветских выпадов США весьма разгневали советского посла И. Садчикова. По взаимной договоренности представители обеих стран в ООН должны были официально заверить Совет Безопасности, что вывод войск идет безоговорочно и что какое-либо обсуждение этого вопроса бессмысленно. Советский посол жаловался, что Кавам в Иране говорит одно, а через представителя в Нью-Йорке — другое. Хотя Кавам и сетовался на своеволие посла Ала, однако считал сохранение вопроса в повестке дня своим запасным вариантом.
Практически 3 апреля на советско-иранских переговорах была достигнута принципиальная договоренность по вопросам вывода войск, предоставления нефтяной концессии и Южному Азербайджану. Кавам старался не подписывать каких-либо документов по азербайджанскому вопросу и, желая избежать советского вмешательства в эту проблему, сохранял его в подвешанном состоянии. Ночью 3 апреля тексты договоренностей были уточнены Садчиковым и Кавамом. Советский посол дал слово, что по телефону заручится согласием Москвы и 4 апреля будет подписано совместное коммюнике. В последний момент, чтобы положить конец сомнениям советской стороны, Кавам в письме от 4 апреля заявил о принятии всех предложений СССР по созданию нефтяной компании. Он писал: «Господин посол! В дополнение к состоявшимся между нами устным переговорам имею честь сообщить вам, что правительство его величества шахин-шаха Ирана согласно с тем, чтобы правительства Ирана и Советского Союза создали смешанное советско-иранское общество по разведке и эксплуатации нефтяных месторождений в Северном Иране на следующих основных условиях:
в течение первых 25 лет деятельности общества 49 % акций будет принадлежать иранской стороне, 51 % — советской стороне; в течение вторых 25 лет 50 % акций будет принадлежать иранской стороне и 50 % акций — советской стороне… Границы первоначальной территории общества, предназначенной для производства изыскательских работ, будут теми, которые обозначены на карте, переданной мне вами во время беседы 24 марта с.г., за исключением части территории Западного Азербайджана, расположенной западнее линии, идущей от точки пересечения границ СССР, Турции и Ирана и дальше на юг по восточному берегу озера Резайе, вплоть до города Миандоаб, как это обозначено дополнительно на упомянутой выше карте 4 апреля 1946 года»[714].
В тот же день И. Садчиков выразил Каваму письменное согласие по поводу его предложения[715]. Он отметил, что советское правительство согласно с основными условиями. Американский консул Россоу писал по поводу создания смешанного нефтяного общества: «Концессии такого типа нужны не потому, что Советский Союз нуждается в нефти, а потому, чтобы иметь возможность время от времени оказывать давление на иранское руководство. На этом этапе главной целью было контролировать Иран на уровне Кабинета министров. А главной целью были сам Кавам и царевич Мюзаффар Фируз из рода Гарагоюнлу Каджаров, отец которого был свергнут нынешним шахом»[716].
