После того как война приняла открытый характер, с применением большого количества живой силы и техники, лидеры Азербайджана Пишевари, Шабустари, Падеган, Джавид и Гулам Яхья 8 декабря через советское консульство обратились к Багирову: «Для азербайджанского народа остается единственный путь, заключающийся в защите своей свободы, опираясь на силу своего оружия и героизм своей молодежи. Наш народ глубоко убежден, что ни соглашения, ни договоры и телеграммы, а сила его рук и мощь его штыка являются залогом свободы». Азербайджанские лидеры подчеркивали, что никакие письма и соглашения не смогут остановить предательские замыслы Кавама.
Касаясь событий, происходящих в Иране и в мире, лидеры демократов отмечали, что азербайджанское движение обладает силой, способной на многие жертвы. Если пренебречь этой силой, то повторно воссоздать такое движение будет уже невозможно. Непонятно, почему Азербайджан должен добровольно сдаться палачам, в то время как в Греции, Индонезии и других странах угнетенные народы с оружием в руках борются за свое освобождение. «Это не только наше слово, это открыто заявляет весь наш народ и все члены нашей партии. Члены партии и народ говорят: мы не можем больше доверять бумагам и словам и верить Каваму и другим… Если мы не уничтожим реакцию вооруженной силой, то никогда политика не обернется в нашу пользу. Мы не имеем никаких гарантий и не можем обманывать себя, не можем упустить возможность, которой мы располагаем сегодня. Если мы сдадимся, то будем прокляты в анналах истории. В мире никогда никакой народ не уничтожал своей мощи собственными руками, и мы это не должны делать. Народ целыми группами обращается к нам с требованием разрешения и направления на фронт для защиты своей свободы. Это говорит о патриотизме нашего народа».
В письме выражалась надежда на скорое разрешение двух вопросов: во-первых, пока границы с СССР еще открыты и существует Национальная армия, прислать некоторое количество оружия. Демократы обещали тайно доставить это оружие своим войскам. Они просили содействовать в развертывании на всей территории Ирана освободительного и массового народного движения, способного свергнуть реакционное правительство и образовать демократическое. Во-вторых, лидеры национального движения Южного Азербайджана настаивали на признании советской стороной их права на образование независимого государства. «Раз Кавам, а также англичане и американцы, говорят о том, что азербайджанский вопрос является внутренним делом, то и мы говорим то же самое. Пусть во время их наступления на Азербайджан наши федаины раздавят их, и мы тогда скажем, что азербайджанский вопрос является внутренним делом, и потому мы решаем его самостоятельно».
В заключительной части письма вновь подчеркивалось, что весь азербайджанский народ возлагает надежды на оружие, и эти надежды связаны только с помощью СССР[925].
Однако несмотря на неоднократные обращения и демократических лидеров, и М.Дж. Багирова, советское руководство ответило, что, кроме моральной поддержки, ничем помочь не может[926].
Существуют разные версии по поводу подобной позиции СССР. По мнению Фахраддина Азими, заключение соглашения Кавам — Садчиков было первым признаком того, что русские рассчитывают на значительные уступки. И они использовали демократов для получения необходимых уступок от иранского правительства, а потом, оказывая на них давление, потребовали придерживаться рамок соглашений с правительством. Демократы, понимавшие, что Советский Союз дистанцируется от них, испытали моральный удар и впоследствии потерпели поражение[927].
Марк Гамильтон Лайтл, посвятивший большую монографию американо-иранскому сотрудничеству во время войны и в первые годы холодной войны, правомерно вопрошал: где были советские войсковые соединения, когда возникли сложности в Азербайджане? Куда девались «Туде» и коммунистические провокаторы? Почему не было предпринято никаких экономических санкций? Несмотря на наихудший ход событий, СССР не осуществил никаких акций против Ирана. Предположения о консенсусе в разворачивающейся холодной войне были явно нереальными. Почему Советы бросили правительства, могущие стать для них опорой на Ближнем Востоке? Бездействие России развеяло надежды на вероятность осуществления угроз против Кавама и тегеранского правительства. Возможно, что за бездействием Советов скрывался еще один фактор: поражение Пишевари открывало путь к выборам, которые, свою очередь, могли способствовать решению о предоставлении СССР вожделенных нефтяных концессий. Советы в создавшейся ситуации предпочли нефть[928].
Два американских дипломата — Джордж Аллен и посол США в Москве Уолтер Беделл Смит, непосредственно занимавшиеся Ираном, выдвигают разные версии по поводу поведения Советского Союза в этом кризисе. Если посол Смит уже давно стояли на позиции холодной войны с Советами, то в заявлениях Аллена не чувствуется такой стереотипности взглядов этой эпохи[929].
Очевидность того, что Советы не защитили азербайджанских демократов, не предприняли никаких действенных мер, кроме бессмысленных и голословных дипломатических протестов, сделала Кавама еще более агрессивным. В своем заявлении, опубликованном 9 декабря и осуждающем азербайджанских лидеров, он назвал их действия «бунтом» и «сепаратизмом». В этом заявлении говорилось о том, что народ и правительство Ирана «любой ценой» будут принимать все возможные меры для «обеспечения территориальной целостности и права государства на управление». Кавам эс-Салтане, призвав азербайджанцев к сотрудничеству с правительственными войсками, заверял, что в случае отказа от сопротивления отношение к ним будет снисходительным. Но далее шли угрозы и предупреждение о том, что в противном случае «последствия будут тяжелыми и виноваты в этом будут сами азербайджанцы»[930]. В телеграмме к губернатору Азербайджана от 10 декабря Кавам открытым текстом писал: «Сегодня я отдал вооруженным силам центрального правительства приказ о выступлении в направлении Миане и подавлении любого сопротивления»[931].
В день, когда Кавам обратился к генерал-губернатору с предложением сдаться, азербайджанские войска, практически не оказав сопротивления, отступили к Тебризу. В три часа ночи с 10 на 11 декабря тегеранские войска вошли в Миане. Почти одновременно с этим М.Дж. Багиров писал Сталину: «За последние дни в результате наступления крупных сил иранских войск, оснащенных минометами, артиллерией, танками, поддерживаемых авиацией, отряды азербайджанцев, неся потери, в районах Марага, Миандоаба и Миане отступают по направлению к Тебризу. Ожидается также наступление иранских войск в районе Астара — Ардебиль. При создавшемся положении азербайджанцы долго удержаться не смогут. Не исключена возможность, что прижатые к нашим границам азербайджанцы вынуждены будут переходить на нашу территорию. В этом случае просим вашего разрешения принять преследуемых иранскими войсками азербайджанцев и изолировать их»[932].
11 декабря ЦК АДП и Объединенный профсоюз выпустили совместное воззвание ко всем крестьянам, интеллигенции, членам партии и трудящимся с призывом подняться на борьбу с врагом. Полиция в Тебризе и в других городах начала операции по ликвидации «пятой колонны» Кавама. Принимались экстренные меры, готовились встретить наступление иранских войск и контратаковать их. Пишевари попытался изменить ситуацию. В 17.00 в присутствии генерального консула Красных, вице-консула Кулиева и Б. Сеид-заде Пишевари настаивал на продолжении борьбы. Единственный выход из создавшегося положения он видел в вооруженном сопротивлении. Он сказал: «Мы предпочитаем быть убитыми на поле боя, нежели добровольно сдаться реакции, так как настоящие мужчины будут оправданы перед своим народом и перед общественным мнением». Пишевари просил Советский Союз дать ему 8 пушек, несколько тысяч винтовок, снаряды и противотанковые ружья. Причем ответственность за соблюдение конспирации во время переброски оружия он брал на себя. По мнению Пишевари, подобная помощь ни в коем случае не могла вызвать международные осложнения для Советского Союза, так как советских войск в Иране нет[933].
