В конце 1941 — начале 1942 годов советское руководство посредством военных, политических, дипломатических учреждений и разведорганов различными путями стало выживать командированных из Советского Азербайджана работников, стремясь поставить М.Дж. Багирова перед фактом сворачивания их деятельности. Переход процессов в Иранском Азербайджане в плоскость национальных отношений не совсем устраивал Советы. Поэтому А. Смирнов в первую очередь поставил перед Наркоматом иностранных дел вопрос о закрытии тюркоязычной газеты «За Родину», имеющую большую популярность в Азербайджане. Как раз в это время в газете собрался замечательный творческий коллектив — Мирза Ибрагимов, Сулейман Рустам, Исрафил Назаров, Осман Сарывелли, Мехтихан Векилов, Гылман Мусаев, Шамси Бадалбейли и другие. Багиров, возражая против закрытия газеты, писал Деканозову и секретарю аппарата Наркоминдел Аркадию Соболеву: «Нелояльное отношение к нам иранских властей в Южном Азербайджане дошло до того, что в Тебризе за последнее время открыто была начата демонстрация в кинотеатрах германских фашистских фронтовых эпизодов, а также издание под руководством тебризского губернатора явно фашистской газеты «Голос Азербайджана». Иранское правительство всех более или менее лояльно настроенных к нам провинциальных губернаторов заменяет отъявленными профашистскими элементами. В свете всего этого не только считаю неправильным прекращение распространения нашей газеты «За Родину» среди населения, а, наоборот, просил бы поручить тов. Смирнову более решительно реагировать на факты провокационных действий местных властей по отношению к нам»[68]. Багиров также предупреждал, что обо всем этом он подробно написал Сталину.
В начале 1942 года советские спецслужбы удачно использовали события, связанные с деятельностью некоего Сартибзаде. Этот Сартибзаде, в прошлом связанный с Коминтерном деятель, теперь сотрудничал с германскими спецслужбами. Совместно с переселенцами из Советского Азербайджана Агаевым и Расуловым Сартибзаде в пограничных районах Гарадага, Джульфы, Маранда формировал партизанские отряды с целью установления советской власти. В захваченных партизанами районах распускались органы власти и создавались органы местного самоуправления. Когда это началось, возвращавшийся из Баку А. Алиев был еще в Нахичевани. Нарком внутренних дел Азербайджана Мир Теймур Якубов телеграммой передал ему указание Багирова срочно ликвидировать эти «партизанские отряды». В телеграмме говорилось: «Товарищ Багиров предложил, чтобы все наши работники продолжали проводить работу по разъяснению вредности всей этой затеи… Кроме того, разъясните, чтобы немедленно вернули все отобранные деньги и оружие, которое они взяли у отдельных лиц и полиции, а также освободили из-под стражи представителей власти». А. Алиев с группой политработников срочно выехал в Маранд и лично беседовал с собравшимися мятежниками, разъясняя им провокационный характер подобных действий. Рядовые партизаны дали слово разойтись по домам, а главари были доставлены в Джульфу и там обезврежены органами внутренних дел[69].
Тем не менее иранское правительство поспешило использовать эти события как повод для ввода войск в Южный Азербайджан. 7 января 1942 года Багиров информировал Сталина об этом, одновременно он писал в Наркоминдел, что по соглашению с англичанами иранское правительство хочет уничтожить сторонников СССР, обвиняя их в бандитизме, и таким образом уменьшить советское влияние на подконтрольной территории. В то же время нельзя соглашаться с вводом иранских войск на эту территорию. В противном случае не избежать провокаций[70].
В январе 1942 года Багиров обратился к заместителю наркома внутренних дел В. Меркулову и заместителю наркома иностранных дел Деканозову. В этом обращении содержалась информация о провокационных действиях английской разведки среди курдов. Он писал: «Англичане, не стесняясь, разъезжают целыми группами не только по территории, где расположены английские войска, но и по территории, где расположены наши войска. Причем везде они рекомендуют населению, в особенности курдам, выступать против иранского правительства, раздают оружие. Характерно, что оружие они не передают непосредственно курдам в руки, а привозят его целыми грузовиками, разбрасывают где-нибудь недалеко от населенных пунктов, а потом курдам говорят, что в таком-то месте есть оружие, почему вы его не берете. Во всей своей работе они говорят как курдам, так и азербайджанцам, что «мы не против того, чтобы вы добивались самостоятельности, даже путем вооруженных восстаний, но только мы в ваши дела не вмешиваемся, мы за иранское правительство». Этим письмом Багиров пытался рассеять тучи, нависшие над группой А. Алиева, поэтому далее он разъяснял: «В результате, как вам известно, приписывая все это нашим работникам, они делают всевозможные представления нашему послу. А товарищ Смирнов, по своей доверчивости не перепроверяя и не требуя объяснений от наших работников, информирует Москву в совершенно противоположном свете о якобы нетактичном и нехорошем поведении наших работников. Тогда как на самом деле наши работники ведут себя более чем сдержанно и скромно. Ни один из них за все это время не бывал за пределами территории, где расположены наши части. Что касается поведения некоторых наших военных работников в Иране, то исчерпывающие материалы в свое время были посланы в Москву… Все дело в том, что англичане, и не в меньшей степени турки, я уже не говорю об иранцах, страшно боятся всевозрастающего авторитета Советского Союза среди населения Южного Азербайджана, в том числе среди курдов. Поэтому все иноразведки ни перед чем не останавливаются для того, чтобы как-нибудь помешать нашим людям там работать. Мне кажется, что всего этого некоторые наши товарищи, в частности товарищ Смирнов, недопонимают». В конце письма Багиров коснулся интересного и немаловажного вопроса. Он написал: «Еще одно обстоятельство, которое могут использовать те же англичане, турки, иранцы и другие и которое не даст положительных результатов для нас, — это параллелизм и дублирование в работе многих групп наших работников среди населения Южного Азербайджана, в особенности среди курдов, айсоров и армян. Я имею в виду работу разведуправления, работников НКВД Армении, которые, несмотря на указание Наркомата внутренних дел Союза, продолжают, видимо, вести там работу. Все они в погоне за вербовкой новых агентов, по существу, расшифровывают друг друга»[71].
Органы безопасности Азербайджана вынуждены были противостоять деятельности органов спецслужб Советской Армении и одновременно внимательно следить за активностью дашнакской партии в Иране, особенно в Тебризе[72].
Из Москвы было обещано, что посол Смирнов получит соответствующие инструкции и возникшая напряженность в отношениях с группой А. Алиева будет урегулирована. Поэтому Багиров рекомендовал Алиеву время от времени, условившись заранее со Смирновым, выезжать в Тегеран. В интересах дела рекомендовалось держать Смирнова в курсе всего происходящего.
Багиров также призывал сотрудников из Советского Азербайджана не падать духом. Он писал: «В общем, от всей той большой, плодотворной, культурной, массово-разъяснительной работы, которую мы ведем с самого начала, не отказываться, вести дальше в том же духе…»[73].
После урегулирования конфликтов в Гарадаге, Маранде, Джульфе 18 января А. Алиев вернулся в Тебриз и имел продолжительную беседу с генконсулом А. Кулаженковым по поводу его доклада Смирнову. Кулаженков категорически заявил, что он не писал никакой докладной записки, а посылал только заметки из своего дневника послу Смирнову. А. Алиев доказывал, что его действия и работа его подчиненных не являются вмешательством во внутренние дела Ирана. Чтобы прояснить обстановку, А. Алиев 21 января прибыл в Тегеран и подробно рассказал послу Смирнову о проведенных мероприятиях, а также просил указать конкретно недочеты в работе. А. Смирнов вначале ничего не сказал, а затем выяснилось, что Смирнов вообще против ведения среди населения какой бы то ни было разъяснительной работы. Он прямо сказал, что «население в Южном Азербайджане достаточно революционизированно, и нет необходимости проводить какую бы то ни было разъяснительную работу». Смирнов предложил А. Алиеву вернуться в Баку и оттуда руководить деятельностью в Тебризе[74].
