Теребя шариковую ручку, она придумывает начало, чтобы оказаться на высоте своей нежности, подыскивая слова, которые понравятся ему, те, которых ждала его простая душа, но, несмотря на усилия доброй воли, на ум ничего не приходило. Это напомнило ей письмо с соболезнованиями, которое ей пришлось писать несколько лет назад своей крестной, похоронившей мужа. Не зная, что писать, она позвала на помощь бабушку, которая раздраженно ответила: «Но это так просто, Бени! Пусть заговорит твое сердце!» Легко сказать. И на этот раз ее сердце, обязанное заговорить, упорно молчало или нашептывало телеграфное послание: «Все в порядке — точка — люблю тебя — точка — привет!» — для Патрика это было бы обидно.

Подыскивая слова, она машинально водила ручкой, оставляя каракули и непонятные рисунки, которые так любят бродячие духи, но вдруг ее рука дернулась и сама начала выписывать какие-то волнистые линии. Сила, которую она не контролировала, подталкивала ее руку и увлекала шариковую ручку по бумаге слева направо, приподнимаясь в конце строки и возвращаясь к началу новой строчки, как будто бы рука больше не принадлежала ей. Рука скользила по листу, и Бени вновь почувствовала, что стол задрожал под ее кулаком.

Она выдохлась и отложила ручку, потом стала внимательно разглядывать то, что написала ее рука. Первые строчки прочесть было невозможно, они превратились в слегка волнистые горизонтальные линии, с едва уловимым контуром букв, как у детей, которые изображают, что умеют писать. Дальше буквы вырисовывались четче, и появлялись слова, без пробелов, соединенные между собой, и Бени поняла, что, когда она писала, ее рука была такая тяжелая, что она не могла ее поднять. Последние строки можно было понять, и Бени сумела разобрать странную фразу: ХВАТИТ ЗАНИМАТЬСЯ ЕРУНДОЙ!

Она отложила исчирканную страницу, взяла в руку карандаш, опустила на чистую страницу и стала ждать.

— Почему ерундой?

Рука снова забегала по бумаге, и она прочла:

— ЭТОТ МУЖЧИНА ПОДХОДИТ ТЕБЕ.

— Какой мужчина? — спросила она.

— ПАТРИК, — написала рука.

После этого последовал бредовый диалог, состоящий из вопросов, поставленных Бени, и ответов, написанных ее же рукой, некоторые из которых были написаны на чистом французском языке, другие с примесью креольских выражений.

— Кто вы такой?

— Поль.

— Какой Поль?

— Твой двоюродный дедушка.

— Поль Отрив?

— Отрив… если угодно. Это фамилия, которую мне дали.

— Вы знаете меня?

— Да. Но ты меня не знаешь. Ты родилась намного позже того времени, когда я покинул этот мир.

— Вы брат моей бабушки?

— Да. Я брат Франсуазы.

— Где вы?

Молчание. Рука осталась неподвижной.

— Где вы? — переспросила она.

— И там и здесь. Я путешествую.

— Вы… мертвый?

— Раздувшийся, как ты это называешь!

— Вы похоронены в Памплемуссе?

— Я бы предпочел находиться в Гетари.

— А это где?

— Во Франции. Я иногда бываю там.

— Почему вы заговорили со мной?

— Потому что ты меня забавляешь. Потому что у тебя красивая грудь и отличная задница. В Гетари мы это любим.

— Что вы хотите сказать?

— Хватит заниматься ерундой!

— И это все?

— Нет. Передай этой индюшке Шарлотте, что она ошибается. В яме ничего нет.

— Что за яма?

— Яма в Суйаке. Пусть встанет спиной к морю. От ямы, которую она копает, надо отсчитать десять лаг, там она найдет.

— Что найдет?

— Сундуки Бертрана Жоффруа, капитана «Насмешницы», он со своим другом Жозефом де Лабордом спрятал их там. Анатоль Равон тебе поможет. Мы говорили ей, какой надо взять ориентир, но она все делает по-своему. Зря она нас не слушает.

— Кого это нас?

— Тех, кто со мной рядом. Моих друзей.

— А кто они?

— Александра, мать Бетти Тайгер, Бертран и Жозеф; они решили подарить ей содержимое сундуков, а взяли они их с английского брига с риском для жизни.

— Когда они спрятали эти сундуки в Суйаке?

— В 1746 году. Позже они собирались вернуться за ними с эскортом. Но южнее Мадагаскара потерпели крушение, и Бертран погиб там.

— А Жозеф тоже?

— Нет. Его подобрала шлюпка. Он вернулся во Францию, в замок Моревиль. Умер он потом. Его в 1794 году гильотинировали.

— А на «Насмешнице» он что делал, матросом был?

— Нет. С Бертраном он отправился в поисках редких сортов деревьев, он хотел высадить их в парке своего замка. Я его очень люблю. Мы прекрасно понимаем друг друга.

— Но ведь вы жили с ним в разные эпохи, так ведь?

— Да. Но времени не существует, а у мертвых нет возраста. Здесь нас объединяет дружба.

— Где это?

— Ты слишком любопытна. Передай Шарлотте, пусть прекратит заказывать по мне мессы. Это меня тревожит. Пусть лучше купит сигару и раскурит ее, я просто умираю от желания. Я так любил сигары… А теперь… прощай, я… я… устал…

Бени очнулась в изнеможении. Она заснула за столом, опустив голову на ворох исписанных листов. Близился рассвет. Она не заметила, как пролетело время.

Так, значит, все, что говорили тетя Шарлотта и ее подружки, было правдой. Вот уже три года все судачили о Бетти Тайгер, Шанталь Корруж и Шарлотте де Карноэ, которым крутящийся столик якобы открыл тайну сокровища, спрятанного корсарами XVIII века позади кладбища в Суйаке.

С помощью кладоискателя Анатоля Равона и Кристиана Фраде, еще одного одержимого, который выискивал рабочих и добывал инструменты для этого предприятия, три старые девы принялись за раскопки на мысе Сент-Мари под руководством потустороннего мира.

Все острова — это тайники пиратов, и Маврикий не исключение. С тех пор как остров заселился, ведется постоянный поиск сокровищ, и даже самые недоверчивые признают, что зарытые клады — это не только досужие вымыслы. Несмотря на нападения корсаров, с молчаливого одобрения короля Франции множество кораблей продолжали курсировать по Индийскому океану. Некоторые корсары стали разбойничать для личной наживы. Они прятали добычу в местах, только им известных, помечая их особыми знаками и метками в виде подковы или высекая на скалах черепашьи головы, чтобы возвратиться и опустошить тайники. Но море коварно, многие погибли, так и не успев вернуться за богатствами; на Реюньоне, Мадагаскаре, Сейшелах, Родригесе и Маврикии эти сокрытые ценности продолжали будоражить воображение и разжигать алчность, время от времени подтверждая свое существование некоторыми находками. В Бель-Омбр крестьянин, обрабатывая поле, обнаружил тайник, опустошенный в начале века, судя по шляпе той эпохи, найденной на дне ямы. В Риш-ан-О или в Нью-Гроуве тоже находили клады, и это не считая тех счастливчиков, кто не хвастался этим, не желая делиться с правительством по закону[29].

Перешептывались, что у Анатоля Равона раньше не было ни единого су, но он провел много раскопок и уж, конечно, припрятал что-нибудь стоящее, именно это и позволяет ему продолжать поиски. Иногда акционеры объединялись и финансировали исследования.

Морин Оуквуд наведывалась к столику Риамбеля; Морин Оуквуд, которую не отпугивала никакая экстравагантность, — и та стала выражать беспокойство и делилась с Бени тем, что повседневной жизнью этих старых дев в итоге стали управлять духи.

Дух покойной мамаши мисс Тайгер мог заставить вздрагивать свою дочь окриком «Сядь прямо!», хотя известно, что этому чаду уже под семьдесят; но мало того, он еще и указывал, как надо устроить тот вечер, когда духи слетались в бунгало. В такие вечера стол подготавливали для семерых: Бетти, Шанталь и Шарлотта церемонно обращались к четырем пустым стульям. Духи капризничали: «Мадам, бросьте розу в море». Или же: «Включите телевизор, нас надо развлекать».

С тех пор как столик начал разговаривать, в Риамбеле стали случаться из ряда вон выходящие казусы. Поль Отрив шкодил при жизни, не изменился он и после смерти, продолжая подшучивать над служанкой: стали исчезать кое-какие вещи, а потом их находили в тех местах, на которые он указывал. Цветы, поставленные перед фотографией мадам Тайгер, не вяли по три недели. Или же Жозеф Лаборд, этот любитель растений, объяснял, если какой-то кустик в саду засыхал, что причиной этого является корень соседнего дерева. Кустик выкапывали, находили этот злополучный корень, и пересаженная в другое место турнефортия снова цвела.