XIV И ждет Селим – сидит он час и два, Гуляя в поле, горный ветер плачет, И под окном колышется трава. Но чу! Далекий топот… кто-то скачет… Примчался; фыркнул конь, заржал… Сперва Спрыгнул один, потом другой… что это значит? То не сайгак, не волк, не зверь лесной! Он прискакал с добычею иной. XV И в саклю молча входит Акбулат, Самодовольно взорами сверкая. Селим к нему: «Ты загулялся, брат! Я чай, с тобой не дичь одна лесная». И любопытно он взглянул назад, И видит он: черкешенка младая Стоит в дверях, мила, как херувим; И побледнел невольно мой Селим. XVI И в нем, как будто пробудясь от сна, Зашевелилось сладостное что-то. «Люби ее! Она моя жена! – Сказал тогда Селиму брат. – Охотой Родной аул покинула она. Наш бедный дом храним ее заботой Отныне будет. Зара! Вот моя Отчизна, всё богатство, вся семья!..» XVII И Зара улыбнулась, и уста Хотели вымолвить слова привета, Но замерли. – Вдоль по челу мечта Промчалась тенью. По словам поэта, Казалось, вся она была слита, Как гурии, из сумрака и света; [62]Белей и чище ранних облаков Являлась грудь, поднявшая покров; XVIII Черны глаза у серны молодой, Но у нее глаза чернее были; Сквозь тень ресниц, исполнены душой, Они блаженством сердцу говорили! Высокий стан искусною рукой Был стройно перетянут без усилий; Сквозь черный шелк витого кушака Блистало серебро исподтишка. XIX Змеились косы на плечах младых, Оплетены тесемкой золотою; И мрамор плеч, белея из-под них, Был разрисован жилкой голубою. Она была прекрасна в этот миг, Прекрасна вольной дикой простотою, Как южный плод румяный, золотой, Обрызганный душистою росой. XX Селим смотрел. Высоко билось в нем Встревоженное сердце чем-то новым. Как сладко, страстно пламенным челом Прилег бы он к грудям ее перловым! Он вздрогнул, вышел… сумрачен лицом, Кинжал рукою стиснув. – На шелковом Ковре лениво Акбулат лежал, Курил и думал… О! Когда б он знал!.. XXI Промчался день, другой… и много дней; Они живут, как прежде, нелюдимо. Но раз… шумела буря. Всё черней Утесы становились. С воем мимо, Подобно стае скачущих зверей, Толпою резвых жадных псов гонимой, Неслися друг за другом облака, Косматые, как перья шишака. XXII Очами Акбулат их провожал Задумчиво с порога сакли бедной. Вдруг шорох: он глядит… пред ним стоял Селим, без шапки, пасмурный и бледный; На поясе звеня висел кинжал, Рука блуждала по оправе медной; Слова кипели смутно на устах, Как бьется пена в тесных берегах. XXIII И юноше с участием живым Он молвил: «Что с тобой? – не понимаю! Скажи!» – «Я гибну! – отвечал Селим, Сверкая мутным взором, – я страдаю!.. Одною думой день и ночь томим! Я гибну!.. Ты ревнив, ты вспыльчив: знаю! Безумца не захочешь ты спасти… Так, я виновен… но, прости!.. Прости!..» XXIV «Скажи, тебя обидел кто-нибудь? – Обиду злобы кровью смыть могу я! Иль конь пропал? – Забудь об нем, забудь, В горах коня красивее найду я!.. Иль от любви твоя пылает грудь? И чуждой девы хочешь поцелуя?.. Ее увезть легко во тьме ночной, Она твоя!.. Но молви: что с тобой?» XXV «Легко спросить… но тяжко рассказать И чувствовать!.. Молился я пророку, Чтоб ангелам велел он ниспослать Хоть каплю влаги пламенному оку!.. Ты видишь: есть ли слезы?.. О! Не трать Молитв напрасных… к яркому востоку И западу взывал я… но в моей Душе всё шевелится грусть, как змей!.. XXVI «Я проклял небо – оседлал коня; Пустился в степь. Без цели мы блуждали, Не различал ни ночи я, ни дня… Но вслед за мной мечты мои скакали! Я гибну, брат!.. Пойми, спаси меня! Твоя душа не крепче бранной стали; Когда я был ребенком, ты любил Ребенка… помнишь это? Иль забыл?.. XXVII «Послушай!.. Бурно молодость во мне Кипит, как жаркий ключ в скалах Машука! Но ты, – в твоей суровой седине Видна усталость жизни, лень и скука. Пускай летать ты можешь на коне, Звенящую стрелу бросать из лука, Догнать оленя и врага сразить… Но… так, как я, не можешь ты любить!.. XXVIII «Не можешь ты безмолвно целый час Смотреть на взор живой, но безответный, И утопать в сиянье милых глаз, Тая в груди, как месть, огонь заветный! Обнявши Зару, я видал не раз, Как ты томился скукою приметной… Я б отдал жизнь за поцелуй такой, И… если б мог, не пожалел другой!..» вернуться Гурии – по Корану (священной книге мусульман), вечно юные красавицы, живущие в раю. |
