В Москве в январе 1992 года на пленуме Совета «Демократической России» на почве налогов произошел разрыв этого демократического движения. Некто, о ком пресса умалчивает, произнес пламенную речь, в которой взывал к совести московского правительства и других органов управления. В своей коммерческой деятельности они нередко использовали деньги налогоплательщиков. Победил в конфликте, конечно, не он, а «московско-поповское» лобби, убежденное в своем праве пользоваться деньгами налогоплательщиков[120].

Может быть, они и имели такое право, не мне судить, но все-таки непонятно, а как же быть с зарплатами и пенсиями? Правда, в 1992 их еще платили. Но не повторяется ли то же самое и сейчас? Контроля-то нет. «Бесовские» съезды имели возможность контроля. Нынешний парламент лишен контрольных функций в соответствии с Конституцией, кстати, одобренной народом на референдуме. Так что налогоплательщикам с налогами шутить нельзя.

— Вообще новые налоги, — пишет в начале 1992 года Г. Явлинский, — напоминают антиалкогольную кампанию. То есть нечто такое, что перпендикулярно всей хозяйственной жизни… Это все равно, что человек спрыгнул с 30-го этажа, а все анализируют, какой рукой он в полете двинул…»[121].

Спрыгнул с 30-го этажа отнюдь не чиновник государственного аппарата, поднимался без декомпрессии тоже не он. Но это только моя точка зрения. Есть люди, считающие, что это именно Е. Гайдар и его коллеги прыгали, поднимались, голодали… «Взяв на себя неблагодарную работу по расчистке завалов командной экономики и проведения непопулярных мер, правительство Гайдара сыграло роль камикадзе»[122]. Некоторые приписывают эту роль президенту. Но камикадзе — это очень страшно и слишком серьезно. Не люблю я статистику, вечно она страдает неточностями. Но сейчас все же приведу цифры. С 1990 по 1994 годы в нашей стране добровольно на роль камикадзе претендовали многие. За эти годы количество самоубийств возросло с 26,4 до 41,9 %, то есть более, чем в полтора раза. На месте А. С. Ахиезера я бы не стала записывать на эту роль столь высокопоставленных лиц государства, все-таки это дело личное. Пока они, слава Богу, живы и, наверное, здоровы. А вот с мнением А. С. Ахиезера, что Гайдар проводил непопулярные социальные меры, я совершенно согласна. Только вот в камикадзе сыграл не он, а те несчастные, которые не сумели мягко приземлиться, выпав с 30-го этажа из-за непопулярных социальных мер. У нас на Дону в Дубовском районе из-за постоянных задержек зарплаты покончила с собой воспитательница детского сада, одна воспитывавшая ребенка.

Пожалуй, в приведенной цитате о правомерности непопулярных мер правительства Ельцина — Гайдара мы наблюдаем замечательный образец бюрократического приема мышления. Этот прием отличается тем, что любая информация, будь то сообщение о гиперинфляции и налогах или о самоубийствах, всегда смешивается с пропагандой «за» и «против» данного правительства. Григорий Алексеевич не агитирует ни «за», ни «против», он просто объясняет, какие изменения необходимо сделать в экономике, чтобы люди могли ежемесячно получать зарплату, пенсию, чтобы восстановить обрабатывающую промышленность и народное хозяйство в целом. Но все его начинания, как уже заметил Д. Сорос, было легче выполнить, чем начать, потому что они требовали отставки правительства. Чтобы уменьшить количество камикадзе, Явлинский предлагает усилить роль правительства «в области демонополизации, создании конкурентной среды, с серьезным акцентом на защиту собственности и развитие национальной индустрии и создание финансовой системы поддержки сбережений, капиталовложений и роста, что является единственным путем к действительно финансовой стабилизации»[123]. Но все это невозможно выполнить, пока господствует компрадорская буржуазия.

Можно ли разорвать порочный круг? Наверное, все же не так уж много хозяев-преступников, есть и честные люди. Беда в том, что все они разобщены, а отсюда чувство собственного бессилия и бесправия. Нужно единство, единство добровольное и осознанное. Надо преодолеть разобщенность и дружным хором крикнуть: «Но пассаран!» хозяевам-преступникам и всем беззакониям сразу.

Созрело ли для этого наше общество? Смогут ли те же шахтеры вместо бессмысленных голодовок и митингов влиться дружными рядами, например, в «ЯБЛоко», чтобы лоббировать свои интересы на высшем уровне? На этот счет есть много мнений. Политолог А. Кива пишет, что «нужны кардинальные сдвиги в массовом сознании в пользу индивидуализма перед коллективизмом»[124], подразумевая неготовность человека взять на себя ответственность за свою судьбу. Но идеи самоценности человеческой личности, о которой постоянно говорит Г. А. Явлинский, нет ни в коллективизме, ни в индивидуализме. И вообще, если где и нужны сдвиги, то в сознании наших правителей. А то, что народ морально, психологически здоров и в сдвигах не нуждается, подтверждает уже то, что подавляющее большинство населения отторгло и культ денег, и культ силы, и стремление к успеху любой ценой. Душевное здоровье народа подтверждается его реакцией отторжения от абсурда, воцарившегося в стране. Эта реакция настолько яркая и сильная, что ее видно невооруженным глазом даже постороннему. «Я скажу, — говорит Д. Сорос, — что у вас получилась система грабительского капитализма, которую ненавидит большинство населения»[125].

Да, большинство населения страны ненавидит и богатеющую на чужом горе компрадорскую буржуазию, и протестует против экономических и политических условий, порождающих ее; ненавидит политику дезинтеграции, спровоцировавшую развал Союза.

Но ненависть не то чувство, которое позволит создать что-то новое. Пожалуй, для того чтобы положить всему этому конец и создать человеческое, а не звериное общество, нужны не сдвиги в массовом сознании, не коллективизм или индивидуализм, а творческое объединение всех людей в одном порыве, с одной на всех молитвой.

Летом 1992 года сотрудники ЭПИцентра во главе с Г. А. Явлинским приезжают в Нижний Новгород. Недавно назначенный губернатором Борис Немцов, предвидя серьезные трудности, ожидающие жителей области, обратился к Григорию Алексеевичу с предложением о сотрудничестве. Волноваться было из-за чего. Вообще-то Б. Немцов по образованию физик и, очевидно, любит точные науки и трудные задачи. Но задача, вставшая перед юным губернатором сейчас, была сверхтрудной: 60 % всей промышленности Новгородской области — оборонка, а программа конверсии хронически буксовала где-то в верхних эшелонах власти. В сельском хозяйстве зубной болью мучил отслуживший все сроки машинно-тракторный парк, мучила дороговизна горюче-смазочных материалов, семян, минеральных удобрений, но больше всего — диспаритет цен на промышленную и сельскохозяйственную продукцию. Оставляла желать лучшего и социальная защита населения, предполагавшая наличие средств в областном бюджете, а средств не было (во избежание недоразумений сразу скажу, что Григорий Алексеевич в Нижний Новгород ни средств, ни волшебных палочек не вез). Работники бюджетной сферы месяцами не получали зарплату. Работники других сфер «отдыхали» в неоплачиваемом отпуске. Одним словом, в Нижнем Новгороде было, как и везде.

Немцов обратился к Явлинскому еще в 1991 году. Тот быстро откликнулся. Это предложение заинтересовало его, потому что представилась возможность на практике осуществить свои идеи. Правда, это был не масштаб Союза и даже не масштаб России, но все же… Желание было настолько велико, что Явлинский и его коллеги согласились работать, можно сказать, бесплатно. Нижегородцы заплатили 15 москвичам 200 тысяч рублей за три месяца работы: июнь, июль, август.