Вспомните, что с ними стало потом, когда прошел денежный дождь, похожий на наши ваучеры, после дамского магазина, похожего на приватизацию? Они, к своему ужасу, обнаружили, что их обокрали, обманули, ограбили. Не потому ли так часто обманывают нас, что сами мы не очень-то честны и любим получать даром то, что нам не принадлежит?

Сейчас часто раздаются возгласы, что в Америке, на Западе капитализм строили пираты да бандиты, что первоначальный капитал просто необходимо украсть, иначе нельзя. Бандиты и пираты вообще не умеют строить, они могут только разрушать и грабить. И в Америке и на Западе капитализм строили самые обыкновенные трудяги, которые работали от зари до зари. А насчет первоначального капитала — есть у нас хорошая пословица: на чужом несчастье свое счастье не построишь. Может быть корни узаконенного беззакония не в государстве, не в директорах, а в психологии населения, коли стала возможной пропаганда таких настроений в прессе?

А тогда в 1990 году идеи Явлинского о приватизации не были услышаны внизу. Вверху-то их слышали, но они там пришлись не ко двору. Зато «подвиги» приватизаторов нашли своих певцов и вверху и внизу. Некто А. Усов, подводя под «прихватизацию» чуть ли не историческую закономерность, говорит, что надо не продавать (как хотел Явлинский. — Прим. авт.), а отдавать даром, поскольку в 17-м году экспроприировали[97]. Возникает вопрос: у кого экспроприировали и кому теперь отдавать? Если мы взяли все по ваучеру, то чего ж теперь на зеркало пенять? Впредь надо быть осторожнее и не забывать простую истину о том, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

В 1992 году не один Г. Явлинский выступал против приватизации, ваучеризации и тому подобных нововведений. Против этого выступали и другие экономисты, например Лариса Ивановна Пияшева. Но А. Чубайс вежливо поставил ее «на место»: «Лариса Ивановна и ее соавторы утверждают: правительство намерено создавать «цивилизованного» смешанного коллективного собственника, оставляя фактически право владения и распоряжения собственностью в руках государства». Помилуйте, какого «смешанного» да еще и «коллективного»? Мы хотим как раз противоположного — чтобы собственниками стали не некие коллективы, а конкретные люди, из коих эти коллективы состоят. Мы хотим, чтобы и те, кто не является членом коллектива, тоже владели своей долей имущества — и потому, кстати, всячески форсируем введение именных приватизационных счетов…»[98].

На словах-то все правильно и даже благородно. А как оно в жизни? Когда говорят о праве акционера на свою долю имущества, мне вспоминается трагикомический случай, произошедший в одном акционерном обществе (бывшем совхозе). Захотел один агроном из этого акционерного общества выйти и зажить своим фермерским хозяйством. Землю-то ему дали, а вот долю имущества… Вслед за ним потянулись и другие селяне на вольный фермерский хлеб. Они тоже, получив землю, стали просить долю имущества. По словам А. Чубайса, они как акционеры имели на имущественную долю законное право. Осознавая это право, они теребили свое руководство. Кто-то надеялся на трактор, кто-то мечтал о грузовике. «Будет тебе и трактор, будет и грузовик», — сказало руководство. В поле стоял заброшенный деревянный коровник. Его замеряли — рассчитывали, ходили вокруг да около. А потом выделили каждому новоявленному фермеру по одному квадратному сантиметру сарая: это твоя доля имущества.

Так что вглядевшись повнимательнее в жизнь, начинаешь понимать, что прав-то все же Г. Явлинский. Не является де-юре собственником ни тот акционер, что получил один сантиметр сарая, ни тот, который ему это «пожертвовал». По-прежнему собственником в большинстве случаев остается государство, потому что контрольный пакет акций у него, только контролировать оно перестало и в законодательстве сплошные пробелы там, где речь идет о финансово-хозяйственных злоупотреблениях. Поэтому директор и живет в свое удовольствие, хотя он де-юре собственником и не является.

Часто директора создают на основе производственного предприятия разнообразные малые или хозрасчетные организации. Такое малое предприятие можно даже в другом городе зарегистрировать, чтобы обезопасить себя от проверок, а то налоговая инспекция, полиция могут и наказать. Правда, штрафуют они очень интересно. Они штрафуют не лично директора, а производственное предприятие, которое он возглавляет. В таких ситуациях, когда создаются малые предприятия, не только скрываются доходы от уплаты налогов, но и сами доходы часто скрываются за границей или за воротами шикарных дач директоров. Рабочие, служащие чаще всего не догадываются, трудясь на своем рабочем месте, что работают они не на основное производство, а на хозрасчетное или малое предприятие. И уж тем более не подозревают о двойной бухгалтерии и о том, куда уходит их зарплата. А если и узнают, то все равно закона, наказывающего за подобные экономические манипуляции, нет. Об этом же говорил Григорий Алексеевич еще в мае 1992 года, когда это только начиналось:

— Возникший разрыв между фактическим статусом собственности не так безобиден, как это может показаться на первый взгляд. Независимые от собственника-государства, но сами не собственники, руководители госпредприятий не стремятся вкладывать средства в развитие производства. Это делает почти невозможной структурную перестройку и модернизацию технологической основы производства. В то же время на счетах российских юридических лиц и граждан в западных банках находится, по разным оценкам, от 5— 7 до 20 млрд долларов, причем основная часть этих средств имеет «государственное происхождение» [99]. И сейчас — в 1998 году — тоже рычаги управления в руках директора. Он контролирует доходы-расходы, перекачивая деньги из карманов рабочих себе в карман. И он не несет ответственности, он знает, что его не накажут. Ему невыгодно радеть за свой родной совхоз, завод, шахту, но выгодно нажиться за счет агонии вверенного ему производства, за счет оскудевшего питания чахоточных детей шахтеров, рабочих.

Это и есть наш родной, хотя и не любимый Чичиков, породивший грязную компрадорскую буржуазию. Обуздать аппетит Чичикова помог бы закон о банкротстве. По мнению Е. Ясина, «в нормальной ситуации вопрос о банкротстве — не государственный. Это кредиторы, которым не платят, должны бы инициировать судебные процессы в отношении своих партнеров. Но реально у нас пока этого не происходит. Нет финансовой дисциплины, нет даже понимания, что это такое. Не знают пока своих прав акционеры»[100].

Не знают своих прав и не умеют их защищать учителя, врачи, библиотекари и другие люди, работающие в бюджетной сфере. Не знает своих прав человек, привыкший во всем полагаться на государство. Когда я ездила в командировки по области, я видела, как главы администраций, кстати, выбранные демократическим путем, платили миллионы за саморекламу, покупали новые служебные машины и устанавливали в них телефоны. За один такой телефон можно было выплатить задолженность по зарплате десяткам учителей.

И это будет продолжаться до тех пор, пока не будет выполнено одно из наиглавнейших условий создания демократического общества, условия, о котором так часто говорит Г. Явлинский: КОНТРОЛЬ. В нашей стране становление демократических институтов, в том числе и института контроля было брошено на самотек. Не была разработана система подотчетности правительственных институтов. Избранный демократическим путем глава области, города, района подотчетен перед избирателями только на бумаге. И если он получает деньги из федерального бюджета, то только он решает потратить ли их на новый телефон в свой автомобиль или отдать отощавшим педагогам. Нет контроля общественности. И нет инициативы снизу, требующей этого контроля.

Порой кажется, что никому ни до чего нет дела. Шахтерские дети голодают? Пусть голодают. Учителя не получают зарплату? Пусть не получают. Не умеешь торговать, не умеешь воровать? И не надо. Ты имеешь право выбора. Не хочешь воровать, не воруй, но тогда не жалуйся, что кушать нечего. Эти же настроения прослеживаются и в творчестве «мудрых» иностранных советников, насоветовавших нашему правительству провести «прихватизацию» и тому подобное.