Вошел полный мужчина невысокого роста, с редкими седыми волосами. Примерно одного возраста с дедом. Он был одет в простую одежду белого цвета. И его можно было бы принять за обычного монаха, если бы не висевшая на груди тяжелая золотая цепь с рубином размером с голубиное яйцо. Следом за ним шла леди Миана, девочка восьми лет, в платье с кринолином, большеглазая, раскрасневшаяся от жары. Обеими руками она крепко сжимала тряпичную куклу.

Лорд Веннита без лишних церемоний подошел ко мне и, вытянув шею, оглядел меня с ног до головы, будто ему предлагали купить ворованную лошадь. Мне хотелось показать ему зубы, но я сдержался. И пусть он был толстым, седым и старым, но свое дело он знал хорошо. Он неплохо разбирался в людях, и перспектива отдать за меня свою девочку его не радовала, как и меня, к слову сказать. Он приблизился ко мне и наклонился так, будто хотел сказать нечто конфиденциальное или угрожающее, чтобы никто, кроме меня, этого не услышал. Рубин раскачивался на золотой цепи и играл в лучах солнца. Казалось, камень вбирал в себя солнечный свет и горел, и это волновало мою кровь. Жар вспыхнул во мне, и руки сами потянулись к камню, я едва сдержал себя.

— Слушай меня внимательно, Анкрат, — сказал Калам Дин, рубин на груди качнулся, прерывая его речь. Он вскрикнул от боли и отпрянул — блуза под камнем тлела.

Пока стражники бежали к лорду Венниту, а дед звал слуг, девочка подошла ко мне и сказала:

— Король Йорг.

— Леди Миана, — я опустился на одно колено, чтобы быть на уровне ее лица, но повернулся так, чтобы не пугать ее обожженной щекой. — И как же зовут твою куклу? — У меня было мало опыта общения с детьми, но разговор о кукле казался мне самым невинным и уместным. Она удивленно посмотрела на куклу, словно забыла, что держит ее в руках.

— О, — воскликнула девочка, — это не моя кукла, моей сестры, ее Лолли зовут. — Губы ее скривились, как от кислого, и выдали, что она солгала. Первый разговор со мной, и я заставил ее лгать. Если мы с ней поженимся, это будет, по крайней мере, самое меньшее из моих преступлений. Я, возможно, разрушу жизнь этой маленькой девочки с тряпичной куклой в руках. Имей она хотя бы каплю здравого смысла, она бы бежала от меня как можно дальше. Имей я хотя бы каплю порядочности, я бы ее предупредил. Но вместо этого я буду лгать ее отцу, улыбаться, буду таким, каким он хочет меня видеть. И все ради обещания пяти сотен всадников на боевых конях.

Монах из часовни дома Морроу и стражник, держа лорда Веннита под руки, помогли ему покинуть тронный зал. Миана последовала за ними. На мгновение остановилась, обернулась и сказала:

— Не забывайте меня.

— Конечно, не забуду. — Я кивнул, продолжая стоять на одном колене. Если я захочу, я никогда не забуду такой счастливый день, как этот. Я улыбнулся Миане. — У меня есть где хранить память, красивое и надежное место.

На следующий день мы с Калам Дином обговорили все детали сделки и пришли к соглашению. На нем уже не было его замечательного рубина, но он пообещал включить его в приданое Мианы. Вечером этого же дня я узнал, как выталкивать из головы ненужные воспоминания и прятать их в медную шкатулку Лунтара. Все, что я помнил о Миане, — это ее имя, то, что я должен на ней жениться, и что в нужный день пятьсот всадников придут мне на помощь.

О том, как я провел оставшиеся дни в Замке Морроу и как я добрался до Высокогорья, я расскажу как-нибудь в другой раз. До отъезда, точнее, на следующий день после помолвки, я еще раз посетил комнату в винном подвале, на этот раз — испросив разрешения.

Мой дядя назвал ее «покоями ворчуна». С его слов, машина выполняла три функции. Во-первых, питала лампы накаливания, которыми освещалась самая старая часть замка. Во-вторых, закачивала морскую воду и превращала ее в чистую питьевую, наполнявшую фонтаны во дворах замка. И наконец, позволяла ворчуну, Фекслеру Брюзу, наслаждаться призрачной жизнью, которую он проводил за тем, что высмеивал наше невежество, ничтожность нашего существования и сокрушался о том, что оставил незавершенным в другой своей жизни.

— Уходи отсюда.

Фекслер появился в ту самую минуту, как я вошел в комнату, и приветствовал меня теми же словами, что и в первый раз.

— Щас, — и я ему ответил точно так же, как в первый раз.

— А, тот юноша, что задавал мне вопросы, — сказал он. — Знаешь, я тоже когда-то был молодым человеком, который задавал вопросы.

— Нет, это был не ты. Ты только эхо того человека. И ты никогда не был молодым, ты был — новым.

— И в чем же состоит твой вопрос? — сердито спросил Фекслер.

— Ты можешь прекратить свое существование? — спросил я.

— Никто не ищет своего конца, юноша.

— Ты думаешь, я ищу смерти? — спросил я.

— Все молодые люди немного влюблены в смерть.

— Я бы полюбил ее всем сердцем, если бы провел тысячу лет в этом подвале.

— Была попытка, — признался Фекслер.

— И что остановило? — спросил я.

— Ты одержим смертью, юноша.

— Ты не ответил на мой вопрос, — сказал я.

— Мне не позволено отвечать на этот вопрос.

— Мудрено! — я отступил назад и сел на нижнюю ступеньку. — Итак, что ты можешь сделать для меня?

— Я могу ответить на три вопроса.

— Как джин из лампы.

— Да, но только он исполнял желания. У тебя осталось два вопроса.

— Это было утверждение, а не вопрос! — возмутился я и закусил губу. — Ты можешь поклясться, что дашь честный ответ?

— Нет. У тебя осталось два вопроса.

Черт.

— Расскажи мне об огнестрельном оружии, — попросил я.

— Нет. У тебя остался один вопрос.

— Покажи мне, какая в этой комнате самая полезная и компактная магическая вещь, изобретенная Зодчими, — попросил я.

Фекслер пожал плечами и показал на нечто, что можно было бы назвать клапаном на почерневшей машине. Я подошел и принялся внимательно изучать клапан. Нет, не клапан. Нечто иное. Вдавленное кольцо.

— Трудно назвать компактным.

— Покрути его, — сказал Фекслер.

Я вытер кольцо рукавом. Серебряное кольцо около трех дюймов в диаметре поверх усеченного цилиндра. Неглубокий желобок по краю обеспечивал возможность движения. Я повернул. Кольцо оказалось таким тугим, что пришлось приложить немало усилий.

Ничего не произошло.

Я еще повернул. На этот раз кольцо поддалось легче. И еще. Так я повернул кольцо несколько раз, пока оно не оказалось у меня в руке.

— Красивое, — сказал я.

— Посмотри в кольцо, — сказал Фекслер.

В первую секунду я ничего не видел, но затем закружился голубой круг, заполненный белыми рисунками, замысловатыми, с четкими деталями. Он напомнил мне снежный шар Аларика.

— Чудесно. Что это? — спросил я.

— Твой мир. Так он выглядит, если смотреть на него с высоты двадцати тысяч миль над землей.

— Не дай Бог упасть с такой высоты. А что такое белое вращается?

— Погода формируется.

— Погода? — Казалось невероятным, что я могу смотреть на облака сверху, и не просто смотреть, а видеть полный цикл их образования. — Погода на какой день? На один из твоего далекого прошлого?

— Сегодняшний день.

— А это не нарисованная картинка?

— Ты видишь твой мир. Таким, какой он есть, — сказал Фекслер.

Я повернул кольцо и полетел — по крайней мере, такое у меня сложилось ощущение. Вначале вниз, потом налево, как орел летает. Конец завитка огромного облака закрыл обзор, а потом я далеко внизу увидел землю, поблескивавшая нить вилась по просторам зеленого и коричневого. Меня сильно качнуло, но я сумел удержаться на ногах.

— Я вижу реку! — Древний инстинкт включился. Сомнения заставили отнять кольцо от глаз, и видение исчезло. — Почему?

— Что «почему»? — спросил Фекслер.

Я крутил в руке кольцо.

— Остерегайся подарков, которые дарят призраки. Так говорят.

— Для тебя это темный лес, но в основе всего звук. — Фекслер нахмурился. — В тебе есть что-то, что меня интересует. Похоже, ты глубже, чем кажешься. Не каждый день сюда по ступенькам спускается поле битвы.