Новый спор начала партия, склонная к монофизитству.

Кирилл умер в 444 г. Его архидиакон Диоскор (Διόσκορος, но иногда пишется «Диоскур»), сопровождавший его на Эфесский собор, сменил его на посту патриарха Александрии (444 — 451) и превзошел его в том, что касается отрицательных качеств, хотя существенно уступал ему в плане интеллекта и богословских способностей[1605]. Это был человек необузданных амбиций и неукротимых страстей, он не гнушался ничем, чтобы осуществить свой замысел и сделать Александрийскую епархию главной на всем Востоке; вскоре ему удалось сделать это на «разбойничьем соборе». Он возглавил монофизитскую партию и всюду старался разжечь враждебное отношение к антиохийской христологии.

Богословским представителем, хотя и не создателем монофизитской ереси, носящей его имя, был Евтихий[1606], пожилой и уважаемый, но в прочих отношениях не игравший большой роли пресвитер и архимандрит (глава монастыря с тремястами монахами) из Константинополя. Много лет он прожил в затворничестве и только один раз появился на публике, чтобы выступить в Эфесе на стороне Кирилла и против Нестория. Его связь с александрийской христологией — такая же, как у Нестория — с антиохийской: он избрал ее, придал ей популярное выражение и упорно ее держался; но он значительно уступает Несторию в плане таланта и учености. Его связь с этим спором в значительной мере случайна.

Евтихий, как и Кирилл, уделял основное внимание Божественности Христа и отрицал, что после воплощения можно говорить о двух Его природах. В нашем Господе, после Его рождения, он поклонялся только одной природе — природе Бога, ставшего плотью и человеком[1607]. Безличная человеческая природа усваивается и обожествляется личностью Логоса, так что тело Его никоим образом не единосущно (όμοουσιον) нашему, а божественно[1608]. Все человеческие качества передаются одному субъекту, очеловечившемуся Логосу. Поэтому можно и нужно говорить: Бог родился, Бог пострадал, Бог был распят и умер. Следовательно, Евтихий утверждал, с одной стороны, возможность страдания и смерти для личности Логоса, а с другой — обожествление человеческого во Христе.

Феодорит в диалогах, написанных в 447 г., критиковал этот египетский тип евтихианского учения как корзину, в которую нищий собрал докетистскую, гностическую, аполлинаристскую и другие ереси[1609], — и выступил в защиту антиохийской христологии, то есть учения о неслиянном союзе двух природ в одной личности. Диоскор обвинил его перед патриархом Домном Антиохийским в том, что он делит единого Господа Христа на двух сыновей Божьих, и Феодорит ответил на это сдержанно. Диоскор, со своей стороны, попытался настроить двор в Константинополе против всей церкви Восточной Азии. Домн и Феодорит отправились в столицу, чтобы отстоять свое учение. Теперь спор разразился с большей страстью и сосредоточился вокруг личности Евтихия в Константинополе.

На поместном синоде патриарха Флавиана в Константинополе в 448 г.[1610] Евтихия обвинил в его заблуждениях Евсевий, епископ Дорилейский из Фригии. После того как Евтихий отказался, несмотря на неоднократные призывы, признавать существование двух природ в воплощенном Христе и единосущие Его тела с нашим, его самого сместили с должности, а его труды запретили в церкви. На пути домой народ открыто оскорблял его. Собор выразил веру в то, что «Христос после воплощения обладал двумя природами[1611] в одной ипостаси и в одной личности, один Христос, один Сын, один Господь».

Обе партии пытались привлечь на свою строну общественное мнение, обращаясь к далеким епископам, особенно ко Льву I Римскому. Лев в 449 г. подтвердил решение собора в нескольких посланиях, особенно в послании к Флавиану, которое знаменует начало новой эпохи в христологии и в котором он дает мастерский, глубокий и ясный анализ ортодоксального учения о двух природах в одной личности[1612]. Но у Евтихия были влиятельные друзья среди монахов и при дворе и особый покровитель в лице Диоскора Александрийского, который побудил императора Феодосия II созвать общий собор.

Собор состоялся в Эфесе в августе 449 г., и в нем участвовало сто тридцать пять епископов. Он занимает заметное место в chronique scandaleuse истории церкви. Диоскор председательствовал, грубо и насильственно, под защитой монахов и вооруженных солдат. Флавиан и его друзья едва осмеливались открыть рот, а Феодорита вообще не пригласили. Когда было представлено объяснение Евсевия Дорилейского, обвинявшего Евтихия на Константинопольском соборе, многие воскликнули: «Сжечь Евсевия; сжечь его живьем. Распилить его надвое, как он рассек надвое Христа!»[1613] Собор утвердил ортодоксию и святость Евтихия, лично защищавшего себя, принял двадцать анафематствований против Кирилла, осудил учение о двух природах как ересь, сместил и отлучил от церкви его сторонников, в том числе Феодорита, Флавиана и Льва. Три римских посланника (епископы Юлий и Ренат и диакон Иларий) не осмелились даже прочесть перед собором адресованное ему[1614] послание Льва и уехали тайно, чтобы их не принудили подписывать решения собора[1615]. Разъяренные монахи так свирепо набросились на Флавиана, что он, изгнанный, умер от ран несколько дней спустя, успев попросить о созыве нового собора. Патриархом Константинополя вместо него был избран диакон Анатолий, друг и представитель Диоскора. Но потом он перешел на строну ортодоксальной партии и искупил позор своего возвышения изысканными гимнами на греческом языке.

Поведение присутствовавших на соборе священников, совершенно непохожих на священнослужителей, было таким своевольным и тираническим, что Второй эфесский собор прозвали «разбойничьим»[1616]. «Ничто, — справедливо замечает Неандер[1617], — не может сильнее противоречить духу благовестия, чем фанатическое рвение доминирующей партии на этом соборе; она отстаивала догматические формулировки, воображая, что имеет Христа, Который есть дух и жизнь, в то время как в настроении и поступках отрицала Его». Диоскор, например, отверг обвинения в отсутствии целомудрия и других пороках, выдвинутые против одного епископа, со словами: «Если бы em обвиняли в отсутствии ортодоксии, мы выслушали бы это; но мы собрались здесь не для того, чтобы говорить о целомудрии»[1618]. Таким образом, фанатичное стремление защитить ортодоксальные формулировки перевешивало все интересы нравственности, словно, как заметил Феодорит, Христос дал нам только систему знаний, но не давал никаких заповедей жизни.

См. Acta Concilii, а также предшествующую и последующую переписку, в Mansi (tom. vii), Harduin (tom. ii), Fuchs, также заметки Евагрия: Η. Ε., 1. ii, с. 4; из историков более позднего периода: Walch; Schröckh; Neander; Hefele, l. с. Последний, ii, 392, приводит подробный список литературы.

Итак, партия Диоскора при поддержке двора слабого Феодосия II смогла подчинить себе Восточную церковь, которая теперь обратилась к Западной за помощью.