Литература
Dion. Petavius: De incarnatione Verbi, lib. i, cap. 6 (в четвертом томе Theolcgicorum dogmatum, pp. 24–34, ed. Par., 1650). Jac. Basnage: Dissert, de Hist. haer. Apollinar. Ultraj., 1687. C. W. F. Walch: l. c, iii, 119–229. Baur: l. c, vol. i, pp. 585–647. Dorner: l. c, i, pp. 974–1080. H. Voigt: Die Lehre des Athanasius, &c. Bremen, 1861. Pp. 306–345.
Аполлинарий[1548], епископ Лаодикии в Сирии, первым применил результаты споров о Троице никейской эпохи к христологии и положил начало долгим христологическим спорам. Он первым обратил внимание церкви на душевную и духовную стороны человеческой природы Христа и вывел учение о разумной человеческой душе в Нем более ясно и определенно, чем его представляли до тех пор.
Аполлинарий, как и его отец (Аполлинарий Старший, родом из Александрии, пресвитер Лаодикии), отличался благочестием, классическим образованием, с ученостью отстаивал христианство в борьбе против Порфирия и императора Юлиана, был приверженцем никейской веры. С нему с большим уважением относился Афанасий, который — возможно, из личной воздержанности, — никогда не упоминает его имени в трудах, в которых критикует его заблуждения.
Но ревностное желание отстоять истинную Божественность Христа и страх перед идеей двойственности Его личности привели к тому, что Аполлинарий впал в заблуждение и стал отрицать полноту Его человечности. Склонный к психологической трихотомии, он наделил Христа человеческим телом[1549] и человеческой (животной) душой[1550], но не человеческим духом или разумом[1551] — место которого занял божественный Логос. Возражая против простого слияния Логоса с человеком Иисусом, он пожелал обеспечить их органическое единство, то есть подлинное воплощение, но попытался сделать это в ущерб самой важной составляющей человеческой природы. В результате он получает лишь θεός σαρκοφόρος, как несториане — лишь άνθρωπος θεοφόρος, вместо истинного θεάνθρωπος. Он ссылался на места Писания, гласящие: Слово стало плотью — не духом, Бог был явлен во плоти, и так далее, — на что Григорий Назианзин справедливо отвечает, что в этих отрывках термин σάρξ использовался как синекдоха для обозначения человеческого существа в целом. Итак, Аполлинарий определил связь Логоса с человеческой плотью как столь тесную, что все божественные качества были переданы человеческой природе, а все человеческие — божественной, и они слились в одну природу во Христе. Поэтому он мог говорить о распятии Логоса и о поклонении плоти. Он превратил Христа в промежуточное существо между Богом и человеком, в котором одна божественная часть и две человеческие слились в новое естество[1552].
Епифаний рассказывает о начале споров в такой неожиданно терпимой и уважительной (для него) форме: «Некоторые из наших братьев, занимающих высокое положение и весьма уважаемых нами и всеми ортодоксами, решили, что дух (ό νους) должен быть исключен из явления Христа во плоти, и предпочли утверждать, что Господь наш Христос принял плоть и душу, но не наш дух, а следовательно, не есть совершенный человек. Пожилой и уважаемый Аполлинарий из Лаодикии, дорогой даже нашему благословенному отцу Афанасию и фактически всем ортодоксам, первым сформулировал и стал распространять это учение. Сначала, когда некоторые из его учеников сообщили его нам, мы не хотели верить, что такой человек мог начать распространять такое учение. Мы полагали, что ученики не поняли глубоких мыслей такого ученого и выдающегося человека и сами придумали вещи, которым он не учил», и так далее.
Уже в 362 г. собор в Александрии отверг это учение (не называя имени автора) и заявил, что Христос обладал разумной душой. Аполлинарий не был отлучен от церкви и начал создавать собственную секту только в 375 г. Он умер в 390 г. Его произведения, если не считать многочисленных цитат в трудах его оппонентов, утрачены.
Аполлинарий учил Божественности Христа, но отрицал полноту (τελεϋότης) Его человечности и, исходя из никейского постулата омоусии, впал в арианскую ересь, в которой божественный Логос также занимал место человеческого духа во Христе, но которая, помимо этого, заявляет об изменчивости (τρεπτότης) Христа; Аполлинарий же, напротив, старался как можно решительнее заявить о неизменности Христа, побить ариан их собственным оружием и наилучшим образом отстоять никейскую догму. Он, тем не менее, считал, что союз полной Божественности и полной человечности в одной личности, то есть двух целых — в одном целом, невозможен[1553]. Он полагал, что единство личности Христа и Его безгрешность могут существовать только за счет отсечения человеческого духа, ибо грех гнездится не в безвольной душе и не в теле, но в сознательной, свободной, а потому изменчивой воле, или в духе человека. Он говорил также, что учение церкви о полной человечности Христа ограничивает Его искупительные страдания человеческой природой, тем самым лишая Его деяние искупительного воздействия, ибо смерть человека не может победить смерть. Божественная природа должна участвовать в страданиях. Поэтому оппоненты обвиняли его в том, что он говорит о страданиях и о смерти Бога. Но он разграничивал две стороны Логоса, одну — родственную человеку и способную страдать, другую — родственную Богу и превознесенную над всяким страданием. При объяснении отношений между божественной духовной природой во Христе и Его человеческой душевной и телесной природой Аполлинарий приводил в пример смешение вина и воды, огненное сияние раскаленного железа и единство души и тела в человеке, которые хотя и различны, но проникают друг в друга и образуют единое целое.
Подробности его учения были представлены весьма разнообразно, и среди его учеников возникла масса запутанных мнений, сильно отличавшихся друг от друга. По заявлениям некоторых, Аполлинарий утверждал, что Христос даже Свою человеческую природу принес с небес и был от вечности 'ένσαρκος; другие же говорят, что так считали только его ученики или что такой неоправданный вывод сделали его оппоненты на основании его слов о вечном предопределении к воплощению и того внимания, которое он уделял единству Логоса с плотью Христа, позволявшему поклоняться даже плоти, не совершая идолопоклонничества[1554].
Конечно, церковь не могла принять такое полудокетистское воплощение, такую искаженную и искалеченную человечность Христа, лишенную ее царственного Главы, такое частичное искупление, которое неизбежно следовало отсюда. Воплощение Логоса — это Его полное превращение в человека[1555]. Это значит, что Он принял человеческую природу всю и нераздельно, в духовном и телесном плане, за единственным исключением греха, на самом деле не принадлежавшего природе человека изначально, но вошедшего в нее извне, как чуждый яд, из‑за дьявольского обмана. Многие события в жизни Иисуса предполагают наличие у Него разумной души: Он печалился, тосковал и молился. Дух — это самая важная и благородная составляющая человека, управляющий им принцип[1556], и он так же нуждается в искуплении, как душа и тело. Если бы Логос не принял человеческий дух, Он не был бы настоящим человеком и не мог бы стать нашим представителем, Он не мог бы искупить дух, а половинчатое искупление — вообще не искупление. Чтобы быть полноценным Искупителем, Христос должен был также быть полноценным человеком, τέλειος άνθρωπος. Таким был самый весомый вывод из споров по поводу Аполлинария.
