Адиль-Гирей «торговых людей, которые от российской стороны у него в Тарках торговали российские армяня и татары, всех побрал под караул, а товар их и деньги обрал себе», но в то же время «салдат с капралом 30 человек, которые у него, шамхала, были на карауле, призывал к себе и сказал им, что ныне де государя не стало, а вы де мне от государя отданы, и вы де живите по прежнему, не опасайтес ничего, авос либо будет другой государь». Видимо, известие о смерти могущественного императора породило надежды на уход российской армии с Кавказа. Как заявил шамхал, «писал де я к генералу в крепость Святого Креста, чтоб он мой заклад на сто тысяч, которой у него обретается, отдал, также и оманатчиков моих дву человек отдал же, а сам бы он, генерал, с войском отсюда пошел в свою сторону, а ежели он итти не смеет, то я ево провожу до самых Терек, как я сюды их привел, так и выведу…»{364}
Встревоженный командующий вновь, как и в приведенном выше донесении от 19 января, просил дополнительно пять полков пехоты; однако регулярные части еще предстояло перебросить из других мест или заново создать. Но в Петербурге уже получили доклад Кропотова и о «великих беспокойствах» на Кавказе и в Гиляне знали. 11 апреля Сенат принял соответствующее решение, и отправленный к Матюшкину указ повелел «завладение Мизандрона и Астрабата впредь до времяни отложить». Генералу следовало прежде привести гилянцев «в послушание», для чего надлежало «лесные места вырубить»; в Баку же необходимо было «завладеть», наконец, нефтяными колодцами, «чтоб доходы с нефти возставлены были»{365}. Всего сенаторы в мае 1725 года предполагали собрать 13 500 «нерегулярных» казаков и калмыков{366}.
Другой сенатский указ, от 18 мая 1725 года, предписывал генерал-майору В.П. Шереметеву собрать наличные в Астрахани части Низового корпуса и срочно перевезти их «на морских судах, или на бусах, к Аграханскому транжаменту» и восстановить «коммуникацию» этого важного для снабжения гарнизона пункта с крепостью Святого Креста. Туда же морем должен был отправиться капитан гвардии Василий Нейбуш, которому предстояло набирать солдат в городах Астраханской губернии, и один драгунский полк из четырех стоявших на Царицынской линии. Всего же к декабрю 1725 года в Низовой корпус прибыли 2648 рекрутов и находились в пути еще 1469 человек{367}. В Дагестан было приказано идти и шести тысячам калмыков во главе с бригадиром Леонтьевым.
Кропотову было отправлено письмо «на чегодаевском языке от обретающегося в аманатах горского владельца Мусала Муртазалеева, которой шамхалу Адел-Гирею племянник родной, к кумыцким князьям и знатным людям свойственникам и друзьям ево», которое можно было использовать в качестве пропагандистского средства: в письме племянник шамхала сообщал о своем «добром содержании и довольстве»; генералу же предстояло передать его адресатам и «старатца их всякими образы к верности интересам ея императорского величества склонят, и дабы они прежняго шефкала Адил Гирея отдали нашим войскам в руки или б ево убили, тогда в шафкалы прислан к ним будет помянутой Мусал Муртазголеев»{368}.
Выполнить это поручение генерал так и не смог, но двухтысячное подкрепление из солдат и драгун из Астрахани прибыло в крепость 13 июля. Донцы и калмыки в это время уже подходили к Тереку; степью на Царицын и Астрахань шли три тысячи слободских и «бунчуковых» казаков под командой Семена Лизогуба. Добраться удалось не всем, но к сентябрю русское командование собрало на юге внушительные силы — в общей сложности там находилось 30 тысяч человек{369}. В июле гарнизон Дербента предпринял поход против «бунтовской» деревни Мараги. Отряд полковника Лукея (900 солдат, 470 казаков, 300 дербентских конников и столько же пеших армян и грузин) отобрал захваченный скот, ограбил и сжег деревню. Устрашенные жители «били челом» — полковник получил от них письмо с заверением, «что будучи во оной деревне, от моей команды обиды им никакой не учинено»{370}. Потери отряда Лукея составляли семь раненых; со стороны противника в деревне насчитали 15 погибших, и еще шесть человек были сожжены в домах.
Пока войска подтягивались, прибывший в крепость Матюшкин вел переписку с шамхалом. 20 июля генерал поставил его в известность о нападении «неведомых людей» и просил «благородного и высокопочтенного господина» Адиль-Гирея «уведомить меня, кто над реченным неприятелским собранием главными были и такие неприятелские поступки чинили, а наипаче по верности вашей к ея величеству государыне императрице изволите ваше благородие сами со мною свидетца и персонально о том переговорить». Шамхал отвечал, что сам он императрице «никогда противником не будет», но ее «бояра владения моего аулных татар отнели, лошадей и скот у них отогнали, також жен и девок в полон брали, и приятелем приятства, а неприятелем неприятства не учинили» и к тому же задержали его судно с товаром в Дербенте, и предложил командующему «розыскать, хто виноват и хто не виноват», для чего прислать к нему «добрых и поверенных людей». Воевать же против русских собрались его буйные подданные, которые «меня не слушают, и одному мне никакого дела чинить не возможно». В ответ Матюшкин вновь любезно уговаривал князя «со мною видетца и как об обидах вам учиненных, так и о протчем со мною переговорить персонално, тогда я о всем том при вас могу учиненные вам обиды отискать и над винными учинить наказание, что же изволите писать, что одно ваше судно с тавары и торговыми людми взято и содержитца в Дербене, на которое вам объявляю: судно також и люди ваши одержаны в Дербене, понеже сказывал мне наип дербенской, что де в Тарках одержаны ево наиповы люди, и для того просил он, наип, чтоб то судно и торговых людей одержать, дабы тем были ево люди освобождены, а о протчем, как изволите ваше благородие сами со мною свидетца и о всем пространно меня уведомить, тогда немедленная резолюция на все учинена будет»{371}.
Адиль-Гирей дипломатично уклонялся от встречи с «главным надо всеми камандиром». Однако создание ударного кулака позволило перейти от увещаний к действиям. Прибывший туда из Баку Матюшкин созвал «консилиум»; там и было принято решение о карательной экспедиции «над супротивными и недоброжелательными ко империи Российской», в которую под командой генерал-майоров Г.С. Кропотова и Вл. П. Шереметева отправились 11,5 тысячи человек, в том числе 7421 пригодных для отражения набегов и «поисков» трудноуловимого неприятеля казаков и калмыков{372}. Поход продолжался с 27 сентября по 13 октября 1725 года; по возвращении корпуса был составлен подробный журнал его действий, который и приводится ниже:
«Тракт от крепости Святого Креста в горы со описанием верст и коликое число шамхалского владения и каким званием деревни созжены и что во оных жилых дворов имелось и где какие действа происходили.
сент. 1725, 27
В 8-м часу по полуночи восприяли марш от крепости Святого Креста и имели ночную квартеру в урочище Очиозет; в том месте воды не было, и трава имелась худая, а растоянием от крепости. (№ квартерам - 1, 17 верст)
Того ж числа в 7 часу пополудни камандрован в партию Архангелогороцкого драгунского полку капитан Павлов з двутысечным числом нерегулярных к Таркам для отгону скота.
28
Имели ночную квартеру подле канала, которой пущен с водою из речки Юзени, и по нем имеется трава хорошая, от прежней квартеры верст. (№ квартерам - 2, 17 верст)
