Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Однако ускорить события царская дубинка не могла. В аграханском лагере войска простояли неделю, поджидая кавалерию; 31 июля царь даже командировал ей навстречу гвардейского сержанта Дубровина, чтобы как можно быстрее «пригнать» подводы для артиллерии. Царю Вахтангу 3 августа было отправлено письмо, в котором Петр извещал союзника о своем прибытии и надежде на встречу с грузинским войском «между Дербени и Баки». В ответном письме Вахтанг VI выразил радость по случаю получения долгожданного известия о начале похода русских войск и обещал к 20 августа быть в Гяндже со своим войском{143}.

Петр не терял надежды на успех. Во время одной из поездок по побережью в это время произошел разговор императора с капитаном Ф.И. Соймоновым об открытии и освоении морских путей. Моряк убеждал государя, что до «Апонских, Филипинских островов до самой Америки на западном берегу остров Калифорния, уповательно, от Камчатки не в дальном расстоянии найтиться может, и потому много б способнее и безубыточнее российским мореплавателем до тех богатых мест доходить возможно было против того, сколько ныне европейцы почти целые полкруга обходить принуждены». Но Петр торопился получить доступ к богатствам Востока иным путем. «И хотя я намерился о том еще в разсуждение доносить, как та дальность за способное от чего быть может, — вспоминал Соймонов, — но его величество и одного слова мне выговорить позволить не изволил и скоро изволил мне сказать: “Был ты в Астрабатском заливе?” И как я донес: “Был”, — на то изволил же сказать: “Знаешь ли, что от Астрабата до Балха и до Водокшана и на верблюдах только 12 дней ходу? А там во всей Бухарин средина всех восточных комерцей. И видишь ты горы? Вить и берег подле оных до самаго Астрабата простирается. И тому пути никто помешать не может”»{144}. В действительности задача оказалась сложнее.

Марш на Дербент

Ветерани пришел в лагерь только 2 августа 1722 года, но лошадям нужно было дать отдых. 5-го числа, оставив в Аграханском ретраншементе 300 солдат и 1500 казаков (у них царь распорядился забрать 600 лошадей), армия двинулась на юг вдоль побережья моря; «в сем походе государь император изволил верхом ехать пред гвардиею». Из сохранившейся среди бумаг Кабинета схемы этого марша следует, что пехота (гвардия и армейские батальоны) двигалась колоннами, охраняемыми с обеих сторон конницей{145}.

На подходе к реке Сулаку к армии присоединились украинские казаки с наказным гетманом, миргородским полковником Даниилом Апостолом. Неглубокий Сулак оказался трудным для переправы из-за илистого дна. Опять пришлось задержаться, чтобы приготовить паромы; лодок и бочек для них не хватало, и солдаты переправлялись на камышовых плотах.

5 августа в лагерь на Сулаке прибыл тарковский шамхал Адиль-Гирей, о чем отсутствовавшему в этот момент Петру доложил генерал-адмирал Апраксин, продемонстрировавший гостю русские полки. На следующий день шамхал был принят царем и передал войскам 600 быков в упряжках и 150 на провиант, а царю подарил трех персидских лошадей. Следом явились костековский и аксаевский владетели и посланцы эндереевцев с просьбой о прощении и «принеся свое подданство, на которое и дали присягу, включив в оное и подданных своих чеченцев».

Люди и «тягости» перебирались через Сулак не менее пяти дней — с 7 по 11 августа: «Сия переправа зело трудна была, ибо только люди, артиллерия, амуниция провиант и рухлядь <были на плотах>, а лошади, волы и верблюды, телеги и коляски вплавь все; а и люди до пояса раздеты были ради разлития реки… чего для до паромов доходить посуху было невозможно, также на камышовых плотах для мокроты оных едва не по пояс люди стояли».

Вскоре после этой переправы была составлена недавно обнаруженная и датированная карта-схема маршрута вдоль берега Каспия. На нее нанесена идущая параллельно берегу пунктирная трасса похода от Сулака до реки «Гараман» (на полпути до Тарков) с пятью «препятствиями», отмеченными условными знаками и надписями. В этом документе царь указал армии «остановила у колодезей» и дал распоряжение: «…у пролива Коиса надобно нагатить и чтоб о том послать указ к казакам: понеже и стоят блиско», — то есть заранее навести переправу через топкую лощину с ручьем, названную «проливом»{146}.

11 августа начался марш по безводной местности. Царь приказал «ариргардии», переправясь, дождаться Кропотова; но его драгуны прибыли в Тарки только 15 августа «пред полуднем», тогда как Петр с армией был там уже 12-го; бригадир же Шамордин с Астраханским полком, как следует из его донесения от 14-го числа, еще только подошел к Тереку. Под Тарками Адиль-Гирей встретил Петра и проводил его в подготовленный для русских войск лагерь. Петр посетил резиденцию шамхала — Тарки, отдарил хозяина золотыми часами, позаимствованными для этого случая у камер-юнкера Вилима Монса, и «серым аргамаком» и предоставил ему почетный караул из 12 солдат{147}. Пока подходили все полки, в Тарки прибыли депутаты из Дербента, заверившие Петра, что получили царский манифест «со удовольствием и покорным благодарением» и готовы принять русские войска «с радостию» (это было подтверждено пришедшим оттуда 12 августа посланием). 10 августа Петр послал в Дербент подполковника Г.Наумова с «командой» из 271 солдата «для осмотрения пути, дабы в переправах продолжения в марше не было». Кроме того, Наумову было приказано передать дербентским жителям, что царь «идет с войском своим для их обороны».

Шамхал заранее вырыл на пути следования армии более десятка колодцев, однако воды в них оказалось «зело мало и вода мутная, и тако армея почитай сутки была вся <без воды>, понеже мало ее получали». Поэтому, выступая из лагеря под Тарками, Петр отправил вперед доверенного подьячего Ивана Черкасова — разведывать про «воды», переправы и «уские места» и искать удобные «станы» для армии. В незнакомых краях Черкасов не сразу сориентировался, и царь сделал ему выговор за то, что армии пришлось ночевать «на соленой речке». Но затем подьячий поставлял информацию исправно — 17 августа Петр остался доволен лагерем «у старого Буйнака»{148}. Много лет спустя сын петровского механика Андрея Нартова поместил в книге отцовских рассказов солдатское предание о том, как царь делил со своими молодцами трудности этого похода и ободрял их: узнав, что солдаты страдают от укусов змей, Петр якобы разыскал траву «зорю» (которую гадюки боятся и «испускают» в нее свой яд) и вышел к ним со змеями в руках: «Я слышу, что змеи чинят вам вред, но от сего времяни того не будет. Не бойтесь, видите же, что они меня не жалят», — а полезную траву велел раскладывать по палаткам{149}.

Встречи и подарки вовсе не означали признания российской власти всеми «горскими владельцами». 19 августа армия была атакована отрядом утемышского султана Махмуда. Перед этим к вышедшим на реку Инчхе русским частям явился посланец от султана Утамыша, сказав, что три казака в его присутствии были умерщвлены. «Султан приказал ему передать государю, что с каждым из его людей, которые попадут в руки султана, будет сделано то же самое. Что касается же конференции (встречи. — И. К.) то они готовы ее иметь с саблями в руках, — описал этот эпизод Питер Генри Брюс, двоюродный племянник знаменитого генерала Якова Вилимовича Брюса и капитан русской армии в 1722 году. — 19-го показались татары на стороне гор, приблизительно 12 тысяч человек и хотели исполнить свои угрозы. Наши ядра не доставали их, так как они находились на возвышенности. Тогда государь сам повел в атаку 8-й дивизион драгун, а за ними пошли казаки. Враг, не выдержал нашей атаки… В итоге в сражении погибло 600-700 их бойцов, 40 было взято нами в плен. Между ними находилось несколько сановников и также магометанский священник, который был одним из их предводителей и который не отклонил жестокое убийство тех казаков… Их тела нашли впоследствии драгуны вблизи султанского дворца, насаженные на кол»{150}. Начались первые карательные акции, о которых позднее царь сообщил в письме Сенату: «…для увеселения их сделали изо всего его владения фейерверк для утехи им (а именно сожжено в одном его местечке, где он жил, с 500 дворов, кроме других деревень, которых по сторонам сожгли 6».

17
{"b":"199290","o":1}