Марта!

Пыталась до тебя дозвониться. Ты не подходишь к телефону, потому я решила послать тебе это письмо на твой ящик «горячей» почты.

А теперь по существу. Я волнуюсь за тебя. То, как поступил с тобой Люк, просто ужасно. Ты заслуживаешь лучшего. Ты обязательно должна зайти ко мне.

Дай мне знать…

А пока — чао.

Дез.

И четыре крестика, означающие поцелуи. Теперь я знаю, что электронная почта — безликое средство связи, и послания можно трактовать по разному — есть тысячи вариантов. Тем не менее в этом мне почудилась какая-то непривычная теплота, исходящая прямо на меня с монитора в тот момент, когда я читала о ее приглашении в гости. А может быть, на меня так подействовали слова «ты заслуживаешь лучшего»? Или же — «я волнуюсь за тебя»? Дездемона волнуется? Да еще за меня? Тогда я проверяю сообщения, оставленные для меня на автоответчике. И тут от нее есть текстовое послание: «Приходи ко мне в пятницу (часов в восемь). Алекс угостит нас кое-чем вкусненьким. Дез». И снова четыре крохотных крестика-поцелуйчика.

И тогда я решила уступить ей.

Правда, когда я приехала к ним на квартиру, то тут же поняла, что жестоко ошиблась.

Знаете, чтобы выразить все в двух словах, скажу только, что ужин превратился для меня в настоящий — кошмар.

Нет, я опять что-то неправильно сказала. Сама еда оказалась фантастически вкусной. Для начала были поданы помидоры, запеченные с чесноком, основным блюдом стала широкая лапша под чесночным соусом, с добавлением измельченного фундука, и на десерт — нечто воздушное, под названием Шоколадное Забытье. Все это Алекс приготовил сам, и каждое блюдо у него выглядело по-настоящему великолепно.

Так что еда была королевская. Весь кошмар устроила Дездемона. Как только я вошла в квартиру, она тут же стала на меня наезжать, почти незаметно, но довольно искусно.

— О, Марта, что-то ты рановато заявилась, — объявляет она, увидев меня в дверях. — Я еще не переоделась… — Она критически оглядывает меня с головы до ног. — Впрочем, теперь я вижу, что мне не стоит и суетиться.

Я протягиваю ей бутылку вина. Она и это не оставляет без комментариев:

— А, мерло… Ну, хорошо. — Она вроде бы недовольна моим гостинцем. Как будто я передала ей ручную гранату, а не прекрасное, давно проверенное красное вино, далеко не из самых дешевых.

И эта медленная пытка продолжается в течение всего вечера.

Но честно говоря, я бы спокойно стерпела все ее колкости, если бы не Алекс. Он-то как раз весь вечер был чрезвычайно мил. Даже не буду говорить, какой он обалденный, забавный, умница, скромник, очень внимательный и заботливый парень. Да и вообще, к нему можно отнести все те прилагательные, которые ассоциируются у вас с понятием «Идеальный Мужчина».

Я просто никак не могу выбросить его из головы. Когда я вошла, Алекс возился на кухне с приготовлением ужина: в тот момент он как раз менял кастрюли на конфорке. Рукава его черного джемпера были закатаны, и я сразу разглядела широкие, мужественные запястья. Он повернулся ко мне и улыбнулся такой знакомой широкой и дружелюбной улыбкой, чуть затуманенной паром, идущим из кухни, и смягченной волнистыми волосами, обрамляющими его лицо, что мне понадобилось собрать всю силу воли, чтобы тут же не броситься ему на шею и не попросить произнести мою любимую фразу: «Все будет хорошо».

Поэтому каждый раз, когда Дездемона втыкает в меня свою очередную шпильку, я спрашиваю себя: почему он выбрал ее? Неужели он не видит, какая она? И дело даже не в том, что именно она говорит, а в субтитрах.

Здесь мне, наверное, надо кое-что пояснить. С тех пор, как мы повстречались на Портобелло-роуд, я не могу представить себе Дездемону так, чтобы при этом мне не мерещились субтитры, которые я мысленно проговариваю про себя. Потому что я хорошо понимаю, что говорит-то она одно, а вот имеет в виду совсем другое.

Например, когда она говорит: «О, Марта, ты очень скоро оправишься от невзгод и встанешь на свои хорошенькие ножки, я уверена», субтитры в моей голове информируют меня о ее настоящих словах: «О, Марта, несчастное жалкое существо. У тебя нет абсолютно никакой надежды, так ведь?»

Если она произносит: «У нас с Алексом все так замечательно, нам так здорово вместе», то субтитры легко заканчивают это предложение: «…и поэтому, я уверена, что ты просто позеленеешь от зависти».

К сожалению, в этом случае субтитры не врут: мне и впрямь немного не по себе от зависти. Меня даже начинает мутить, и я не в силах по достоинству оценить ни чесночно-ореховый соус, ни уж, разумеется, изысканное шоколадное суфле, чтобы тут же впасть в «забытье», как обещает его название.

Я смотрю, как трепещет Дездемона при общении с Алексом, и у меня создается впечатление, что она ведет себя так, словно явилась на первое свидание. Она начинает безудержно хохотать при каждом его замечании. И при этом неважно, остроумно его высказывание или нет.

Когда ужин подходит к завершению (кстати, он только что и закончился), я собираюсь уходить. Вообще-то, если честно, то я с удовольствием ушла бы еще час назад.

— Угощение было потрясающим, — сообщаю я, похлопывая себя по животу, и вздыхаю, — сейчас я похожа на карикатуру: толстячек сытно и вкусно пообедал. Еда мне действительно очень понравилась, но чувствуя я себя сейчас и в самом деле как какое-то жалкое посмешище.

Лицо Алекса принимает кроткое выражение, а Дездемона бесцеремонно хлопает его по колену, и, подавшись вперед, заявляет:

— Талант этого мужчины — многогранен. (Читаем субтитры: «Он еще и потрясающий любовник, и как только ты свалишь, у нас начнется восхитительная ночь безудержного и уникального секса, причем стартуем мы прямо вот отсюда, от стенки на кухне».)

— А кто она, эта Джеки? — спрашивает Алекс, при этом весьма сексуально вращая в руке свой стакан. (Между прочим, все, что бы ни делал Алекс сегодня вечером, — все это казалось мне чрезвычайно сексуальным. О, боже, наверно, если бы он сейчас просто высморкался, я бы тут же возбудилась до предела.)

— Она… м-м-м… как бы это сказать, удивительная личность.

— Вот как?

— Она любит развлекаться. В основном с мужчинами. Она промоутер клуба — «Доллар Диско».

— Значит, шлюха и наркоманка, — тут же выдвигает свое предположение Дездемона. Красное вино делает свое дело, и Дез уже не сдерживается: в ее голосе звучит неприкрытая злоба.

— Ну, я бы так не сказала. Она, видишь ли, знает, как можно со вкусом провести свободное время.

— Да-да, я понимаю, понимаю, — добавляет Дездемона, но это звучит так двусмысленно, что догадаться о субтитрах на этот раз просто невозможно.

— Значит, тебе с ней весело, — замечает Алекс. И это утверждение, к моему удовольствию, вызывает у Дездемоны осуждающий взгляд: она зло зыркает на Алекса.

— Да, это так.

Мы с Алексом смотрим друг на друга и улыбаемся. Этот момент затягивается, и сердце у меня начинает трепетать.

— Ну, неважно. А как у тебя с работой, Марта? — Дездемона задает этот вопрос так, будто заранее знает мой ответ.

— С работой?…э-э-э… с работой… Да все, в общем-то, в порядке. Работа продвигается. Да-да, все в порядке.

Дездемона досадливо морщится. Наверное, я не угодила ей.

— Да, лучше и не бывает. Мне даже хотят расширить пространство и дать четыре страницы вместо одной.

Ну, что ж, пусть я немного привираю и пускаю пыль в глаза. Плевать. Зато мне доставляет удовольствие — утереть нос этой красотке. Если после этого меня можно считать плохим человеком, пусть будет так. Мне все равно.

— Ну а как твои дела? Как прошла охота за головами? — осторожно выпускаю я коготки.

Но она готова к этому выпаду и, как всегда, оказывается на высоте. Ее охота прошла успешно. И Дездемона пускается в пространные объяснения, используя бесконечные термины, которые, как ей хорошо известно, для меня непереводимы. В этом и заключается смысл ее монолога.