«К вам обращается учительница 8«А» класса. Мои ученики, действующие по маршруту «никто не забыт, ничто не забыто», выражают настойчиво желание на время ве­сенних каникул поехать в Зеленобрамский район Кирово­градской области и ознакомиться с историей сражения, происходившего в сорок первом году.

Убедительная просьба сообщить, в Москве или в Киеве можно приобрести путевки, на сколько дней рассчиты­вать поездку и ее стоимость. От Чернигова до Киева детей довезут автобусом».

Я ответил, что никаких путевок не существует, да и время поездки выбрано не очень удачно. Может быть, лучше летом отправиться в места, названные в письме Зеленобрамским районом, но надо предварительно списать­ся с подвысоцкими учителями и сельсоветом.

Интересное послание получил я от участника граждан­ской войны, проживающего ныне на Урале. Он вспоминает, что конники под командованием Григория Котовского в мирное время дислоцировались вокруг Умани, и просит опубликовать в печати, что это — историческое место. Ста­рый воин запомнил названия сел — Терновка, Нерубайка, Подвысокое. Здесь встречался он с самим Григорием Котовским, а недавно узнал, что в Отечественную новое поко­ление воинов прославило эти края.

Вот почему старый кавалерист мечтает побывать в ис­торических местах, да только придерживают, мешают пу­тешествию годы — а их уже девяносто.

Передо мной еще одно письмо.

Оно глубоко меня взволновало.

Сын пропавшего без вести батальонного комиссара Вахрушева — Валерий Иванович — всю свою жизнь ищет следы отца, который был заместителем начальника полит­отдела 45-й танковой дивизии. Известно лишь, что танки­сты, оставшись без танков, дрались отчаянно в пешем строю, что Ивана Матвеевича Вахрушева видели под­нимавшим товарищей в атаку на опушке дубравы в один из первых дней августа. (Я могу понять и простить товарищей, не могущих точно назвать число: все те дни и ночи соединились в один сплошной и нескончае­мый бой.)

Долгие годы проработавший на Севере Валерий Ива­нович Вахрушев сообщает:

«Девятого мая поеду в село Подвысокое, чтобы взять горсть земли — в моих руках она никогда не засохнет. Если уточню место гибели отца, поеду жить постоянно в село Подвысокое».

(Из Подвысокого мне позвонили по телефону.

В села, расположенные вокруг Зеленой брамы, съехалось несколько десятков участников событий 1941 года. Были даже товарищи, которые специально прибыли с Дальнего Востока и из Сибири.

Был и Вахрушев Валерий Иванович...

При помощи красных следопытов он определил место гибели своего отца и нашел его могилу...)

Так распространяется память...

Народный музей в Подвысоком уже посетило более сорока тысяч человек. Серьезная и солидная цифра, особенно если принять во внимание, что село далеко от железнодорожных станций и добираться туда сложно.

Но для Подвысокого, Копенковатого, Терновки память войны не ограничивается жестокой панорамой августов­ского сражения, и не только тех боев герои останутся в истории края. У этих нив и дубрав, у этих сел и деревень есть еще и свой, если можно так выразиться, личный счет военных времен.

В колхозе «Дружба» составлены списки; из них явст­вует, что шестьсот восемьдесят шесть мужчин Подвысо­кого (и прилегающих к нему, а ныне объединенных кол­хозом деревень Россоховатки и Владимировки) в сорок первом и сорок четвертом по мобилизации, а еще чаще добровольцами пошли в ряды Красной Армии и сражались на разных участках фронта — от Белого до Черного моря.

Но и те из местных жителей, кто в период оккупации работал в подполье и партизанил, тоже далеко не все дей­ствовали именно в этих краях: есть среди колхозников Подвысокого ставшие — по обстоятельствам — и псков­скими, и керченскими, и чешскими, и французскими парти­занами. Жива память о тех, кто не вернулся...

А не вернулись в хаты, стоящие на опушке Зеленой брамы, триста восемьдесят граждан села. Вдали от дома лежат они в братских могилах на берегах Волги и Миуса, Нарева и Дуная. Им приносят цветы памяти и благодар­ности в Праге, Будапеште, Белграде...

Но память о них и здесь, на родных холмах.

В центре села, на устремленной к небу стеле,— их имена и фамилии.

Стела в память об односельчанах тем и отличается от обелисков, установленных по соседству и рядом на могилах воинов 6-й и 12-й армий, что на обелисках совсем мало имен, но, увы, много безвестных спят в глубине земли, под ними. А стела с плотно выстроив­шимися на граните именами высится тоже над захо­ронением неизвестных солдат, погибших в августе со­рок первого при защите этой земли, а вот имена и фамилии — здешние, и невыносимо тяжко их читать. Пишутся они столбиком, как стихи, но не стихотворный прием повтора, если в Подвысоком фамилия Со­рока, например, одиннадцать раз написана, словно для рифмы.

Страшно читать пять раз подряд фамилию Попильняк, если и Кирилл, и Владимир, и Митрофан, и Иван Попильняки — все Федоровичи.

Подряд они пишутся, как на поверке в строю,— одно­сельчане:

Вдовиченко — Николай и Сергей Онисимовичи...

Вытяганец — Андрей и Василий Михайловичи...

Вовк — Иван Андронович и Кирилл Андронович...

Гижко — Иван и Николай Емельяновичи...

Гижко — Иван и Антон Куприяновичи...

Гончарук — Павел и Яков Митрофановичи...

Григораш — Иван и Григорий Аверкиевичи...

Только две литеры алфавита, а сколько братьев по­гибли!

Не было в тот период проблемы отцов и детей, была только проблема спасения Родины. Ушли на фронт из Подвысокого вместе и отцы и сыновья, а вернулись лишь их имена, чтоб рядом встать на обелиске:

Бурдейный Василий Яковлевич,

Бурдейный Иван Васильевич.

Или:

Дихтяр Тимофей Дементьевич,

Дихтяр Степан Тимофеевич...

А если не братья, не отцы и сыны, все равно родня, все равно двоюродные и троюродные либо соседи в несколь­ких поколениях. Все из одного гнезда...

Вот и получилось, что и защитники и жители Под­высокого так горестно породнились, встали в одну ше­ренгу на последней поверке.

И фигура скорбящей матери, изваянная над могиль­ными плитами, и склонившаяся рядом пожилая хозяйка хаты, стоящей по соседству, так схожи...

Потому что 93 солдатских вдовы в Подвысоком.

Правление колхоза приняло решение установить им свою, из колхозных фондов надбавку к пенсии и прово­дить ежегодно всем селом День вдов.

Летним утром, сопровождаемые детьми и внуками, сходятся они к Дому культуры, тому самому, в чьих за­лах — народный музей.

За теми, кто живет на окраинах села, председатель посылает легковые машины.

Вдовы с корзинами цветов шествуют к братской мо­гиле воинов 6-й и 12-й армий — защитников села и к обелиску Славы, на мраморе которого — имена их мужей, погибших на фронтах Великой Отечественной.

А по обеим сторонам шествия почетным караулом выстроились пионеры и комсомольцы. Они поднимают и смыкают над седыми головами в белых платках ветви дубов, принесенные из Зеленой брамы.

Весь день ласково чествуют этих женщин, и любая из них — матерь всех в Подвысоком, а вокруг сыны и дочки, внуки и правнуки каждой из них.

Если находятся здесь в этот день гости — воины 6-й и 12-й армий, они принимают участие в церемонии, как свои, здешние.

Преклонив головы, целуют мужчины смуглые, креп­кие еще, святые руки матерей.

Здесь и собрание, как раньше говорили,— сходка, здесь и банкет, как раньше говорили,— тризна.

А завершается День вдов тем, что комсомольцы села получают письмо — «наказ матерей» — с призывом бе­речь мир и украшать землю своими деяниями.

Подвысоцкая традиция уже распространилась по селам Украины...

По таким большим праздникам фронтовики надева­ют свои награды. Триста девяносто два жителя села удо­стоены орденов и медалей, а один земляк, носящий очень распространенную здесь фамилию — Сливко (она несколько раз выгравирована и на обелиске),— Герой Советского Союза и генерал.

Только Антон Романович Сливко в родительском доме бывает не часто. В народном музее есть его фотография — он в полярных летчицких доспехах и с двумя белыми медвежатами на руках — они как справка с места службы.