Мучительно медленно шло заживление ран...

В октябре 1941-го ночью кто-то вошел в палату, спро­сил у лежавшего у двери: где капитан? Ираклий Церетели поднял веки. В незнакомце, одетом в крестьянскую куртку, комбат узнал своего замполита, батальонного комиссара Аптекмана.

Комиссар наклонился, горячо зашептал: «Счастлив, что ты жив, родной мой Ираклий, только тихо, не волнуй­ся». И вдруг перешел на официальный тон: «Вы командир части, член партии, надо действовать! Вам поручено развер­нуть большевистскую подпольную работу в Первомайске. Ждите связного от партизан. Пароль — «Брод». Сказал и исчез.

Лишь к зиме зажила культя у левого колена комбата, затянулись раны его товарищей, их направили не в лагерь, но в дом престарелых и инвалидов, что когда-то именовался просто богадельней. Там-то — закономерно, а все же неве­роятно! — создали инвалиды из 169-й дивизии подпольную организацию. Ираклий Церетели был выбран ее руко­водителем.

Комиссар батальона и связные с паролем «Брод» не приходили. Пришлось искать связи самим. Неоценимую помощь оказал Яков Ашурков.

Пользуясь старыми знакомствами, он разведал-таки дорогу к партизанам Голова невского леса, связал Церетели с подпольными группами, действовавшими в Первомайске (с группой Ф. Загубелюка, с группой А. Камышникова).

Подпольщики из 169-й дивизии сколачивали актив, действуя по всем правилам конспирации: надо, чтоб одни жители города знали только Безрукого, другие — только Безногого. Вокруг инвалидов группировались целые семьи: мужья и жены, братья и сестры, даже дети. Собирали на остывшем поле боя оружие, чтобы передать партизанам; вели пропаганду, искали листовки, сбрасываемые с само­летов, переписывали их во многих экземплярах на листочках школьных тетрадок и доставляли по дворам; переправляли «окруженцев» в партизанский отряд; собирали информацию о противнике (капитан и другие инвалиды называли эти сведения по-военному «разведданные»).

Имелись три конспиративные квартиры, одна из них служила явкой для партизан: их представители пробира­лись из леса, наведывались за оружием, медикаментами, провиантом.

Ираклий Церетели не забыл, что он офицер инженер­ных войск. Им была составлена памятка партизану-подрывнику «О правилах ведения и мерах предосторожности подрывных работ», столь необходимая партизанам.

Подпольщики умело использовали особую структуру города Первомайска, состоявшего из трех частей (не рай­онов, а именно частей, так они и назывались): Ольвиополь, Голта, Богополь. В отличие от других оккупированных городов, невеликий Первомайск был разделен немцами, румынами, итальянцами на зоны оккупации. В каждой части города наводились свои порядки, что и облегчало и усложняло деятельность подпольщиков.

Церетели и его товарищам удалось даже проникнуть в лагерь военнопленных. Старший сержант Илья Евстифеев со своей группой организовал массовый побег из Ольвиопольского лагеря. Бежало человек 300! Этот опытный младший командир и в подполье соблюдал воинские поряд­ки: все восемь товарищей, находившихся под его началом, были вооружены. Пулемет «максим» хранился в колхозной конюшне. На хуторе Вербовая был у них склад боепри­пасов, оружия и патронов.

Пока 169-я геройски сражалась и наступала (в 1942 го­ду!) под Харьковом, обороняла Сталинград, участвовала в славных боях на Курской дуге, шагнула за Днепр и осво­бождала города Белоруссии, ее маленькое подразделение под командованием комбата Ираклия Иосифовича Церетели вело тихий и смертельный бой на рубежах сорок первого года, в невеликом городе Первомайске, где сливаются реки Синюха и Южный Буг.

Согласно исторической справке, в группу (вместе с жи­телями города) входило около сорока человек и действо­вали подпольщики с конца сорок первого до марта сорок четвертого, то есть более двух лет.

Оккупанты дважды арестовывали Ираклия Церетели. Однажды увечье выручило — человек без ноги казался этим здоровенным негодяям бессильным, а потому неопас­ным. В другой раз...

Но я позволю себе привести рассказ лейтенанта в от­ставке, подпольщика Адольфа Смолкина, живущего ныне в городе Чимкенте.

Капитана арестовали румыны по подозрению в том, что он скрывает безногого Смолкина, называющего себя иным именем и фамилией. Ираклию Иосифовичу обмотали ноги, точнее, ногу, прикрутили к деревяшке колючей проволокой. Нечистый на руку конвоир, однако, задумчиво сказал, что, бывает, за деньги и из тюрьмы выходят.

И деньги были собраны местными жителями: семьей Тараповых — Марией и Михаилом (он тоже был инвалид), Марией Ягронюк и другими подпольщиками.

О деятельности подпольной группы Церетели расска­зал один из его славных сотоварищей Илья Андреевич Евстифеев, проживающий и ныне в Первомайске. Он подроб­но написал мне, как подпольщики вовлекли в свой круг работников мельницы. С их помощью удавалось не раз отправлять подводы с мешками в партизанский лес. Прихо­дилось всячески изворачиваться, чтобы оправдать недо­стачу. Полицаям, охранявшим зерно и муку, объясняли, что продукты отправляют немецким начальникам, а прове­рить, так ли это, фашистским прислужникам было трудно.

Изобретательно работали! Пожалуй, ни один автор де­тективных повестей не придумал бы ситуаций, возникавших в Первомайске.

В 1942 году достали батарейный радиоприемник. Где его прятали? В конюшне колхоза имени Шевченко, пере­именованного оккупантами в «Грюнландвиртшафт». Его маскировали соломой в стойле, где содержались буйные племенные жеребцы, не подпускавшие к себе никого, кроме двух конюхов. Эти конюхи и принимали сводки Совинформбюро и передавали их для размножения на тетрад­ных листках и раздачи населению.

Вызволенных из лагеря военнопленных подпольщики не бросили на произвол судьбы. Многие остались в Перво­майске, ушли в подполье и проходили обучение у Церете­ли — он инструктировал их по подрывному делу.

Ефстифеев восторженно говорит о характере Церетели, о его чудесном оптимизме: первые же встречи с комбатом подняли в Первомайске дух борьбы.

И все же оккупанты не могли себе представить, что группа инвалидов, оборванных и несчастных,— грозное подразделение славной стрелковой дивизии, подпольная организация, обладающая к тому же магнитной притяга­тельной силой,— их вера в жизнь, их вера в победу пора­жали и покоряли, сливаясь с непреклонностью жителей зеленого Первомайска...

В марте 1944 года до Первомайска стали доноситься артиллерийские громы. Близилось освобождение.

Подпольщики усилили разведку, добыли и система­тизировали важнейшие сведения о противнике: какие ча­сти пока еще в городе, но уже готовятся к отступлению и по каким дорогам; где замаскированы артиллерийские батареи; какие здания заминированы (схема); на ка­ких рубежах будут обороняться арьергарды и многое другое.

За сбором данных, что называется с поличным, враги захватили подпольщика Якова Ашуркова. Герой успел за несколько минут до расстрела передать соседкам по улице важнейшие сведения. Они попали по назначению.

А руководитель группы Ираклий Церетели, со спрятан­ной под одеждой картой с нанесенными по всем правилам данными, заковылял навстречу артиллерийским выстрелам. Его задачей было как можно раньше передать советскому командованию карту Первомайска, результаты разведки. Ему посчастливилось встретиться с передовой группой разведчиков знаменитой 13-й гвардейской стрелковой дивизии.

Написав эти строки, я позвонил по телефону старому другу полковнику в отставке Ивану Самчуку, начальнику штаба корпуса, куда входила 13-я.

   —  Какого числа вы освобождали Первомайск?

   —  Ночью разбуди, не ошибусь — 22 марта 1944 года.

   —  Трудно было?

   —  Как всегда... Грязища, распутица, противник сопро­тивлялся ожесточенно. Форсирование Южного Буга, ну, сам понимаешь. Тебе, может, будет интересно — к нам в руки попала карта со всей обстановкой в Первомайске.

Подпольщики ее приготовили и успели вовремя передать разведке одного из полков 13-й! Очень здорово приго­дилась!

Так капитан Ираклий Церетели передал из сорок первого в сорок четвертый год от 169-й стрелковой диви­зии 13-й гвардейской эстафету на рубеже города Перво­майска.