2 августа «В Каменечье подвергся атакам один из ба­тальонов 16-й мотострелковой дивизии. Он окружен. Село переходит из рук в руки. Полк СС «Вестланд» спешит на помощь — приходится выбивать русских из домов пооди­ночке».

«...Несмотря на действия пикировщиков и сильный артиллерийский огонь, русские снова и снова атакуют вол­нами из леса юго-восточнее Каменечья... Несмотря на свои потери, атакуют и севернее Свердликово. Здесь противнику (то есть нам.— Е. Д.) удается обойти с тыла батальон пехотного полка».

Дальше автор говорит, что у Свердликово пало 1200 рус­ских, и признает, что немецкие потери «тоже значительны».

Мюнцель сообщает: «Лейбштандарт вновь (подчеркнуто мною.— Е. Д.) взял Новоархангельск». Отсюда можно заключить — этот районный центр тоже несколько раз пере­ходил из рук в руки.

В главке, охватывающей период с третьего по восьмое августа, читаю: лейбштандарт отбивает сильные атаки на Новоархангельск с запада; на дороге Тишковка — Новоар­хангельск упорное сопротивление русских; большие колон­ны противника (то есть наши колонны.—Е. Д.) движутся из Подвысокого на Терновку; вот-вот может быть прорван фронт 4-й горноегерской дивизии в направлении Голованевска и, видимо, смят заслон, поставленный 24-й пехотной дивизией.

В дневнике Оскара Мюнцеля достаточно данных, по которым можно составить представление о мужестве и упорстве наших войск. Я медленно, со словарем разбирал немецкий текст, сопоставляя показания противника с тем, что сам видел и что знаю.

Разноречивые чувства владели мной.

Во-первых, запоздалая досада. Если б мы знали, что возле Оратова у танковых дивизий противника опасно открыты фланги!.. Если бы нам, рвавшимся из окружения, было известно, что у Голованевска уже наметилась брешь!

А вместе с тем росло и чувство гордости: наши окружен­ные войска бились беззаветно, сделали все, что могли.

Об ожесточенном сопротивлении наших войск у села Подвысокого свидетельствуют и другие немецкие источники.

В Бонне в «объединении фронтовых землячеств» я по­лучил телефон вдовы генерала Хельмута Фрибе, командо­вавшего в районе Зеленой брамы полком 125-й пехотной дивизии, а позже (под Новороссийском) ставшего коман­диром этой дивизии. Кстати, под Новороссийском дивизия и была разгромлена...

Вдова генерала любезно прислала стенограмму его речи, произнесенной в ноябре 1953 года на сходке ветеранов дивизии в городе Фридрихсхафене.

Читая эту речь, натолкнулся на такое примечательное высказывание: «Дивизия приняла участие в боях, шедших с нарастающей силой, приведших к прорыву «линии Ста­лина» и достигших кульминации в битве под Уманью».

Упоминание о «линии Сталина» я находил в ФРГ во многих документах вермахта и книгах о войне. Насколько мне известно, такой линии обороны, названной по ассоциа­ции с «линией Маннергейма», вообще не существовало, и мы здесь имеем дело с чисто пропагандистским приемом: линия границы 1939 года изображается как некая непри­ступная крепость, с тем чтобы похвастаться ее взятием...

А то, что под Уманью были не просто бои и даже не сражение, а битва, повторяется во всех немецких источни­ках.

Получив от вдовы командира дивизии ряд адресов и телефонов его бывших подчиненных (да и начальников!), я попытался с ними связаться.

Бывший штабной радист Макс Штрауб, сославшись на недавно случившийся инсульт, сказал мне, что помнит лишь название села «Подвысокое», а все остальное забыл.

Не удалось мне поговорить и с бывшим полковником и начальником штаба окружавшего нас корпуса, отставным полным генералом Гансом Шпейделем: перетрудившись на посту заместителя командующего сухопутными войсками

НАТО в Европе, генерал заболел и ныне пребывает в тяже­лом состоянии.

Все же мне удалось связаться с одним из участников тех боев — доктором Хельмутом Браймайером. (Он живет не­далеко от Штутгарта.) На вопрос об августе 1941 года он ответил браво: «С самого начала нам было нелегко, но под Уманью особенно сильно досталось».

Когда же я представился и сообщил ему, что был там же в группе генерала Огурцова, Браймайер заговорил иным тоном, от встречи отказался, но пообещал спешной почтой выслать наложенным платежом написанную им собственно­ручно историю 125-й пехотной дивизии.

На следующий день книга нашла меня в Бонне.

На обложке этого крупноформатного издания я увидел нечто знакомое: силуэт поднявшегося на задних лапках зверька — ласки,— ту самую эмблему дивизии, что была нарисована на бортах немецких грузовиков и повозок. Именем этого зверька названа и книга доктора Браймайера.

Браймайер повествует о том, что в Христиновке были захвачены гигантские запасы пива. Далее говорится: 2 ав­густа разведывательный дозор преодолел ручей Ревуха, но тут русские взорвали мост.

История дивизии изложена четким, суховатым штабным языком, а вот некоторые страницы написаны очень живо.

Привожу в своем переводе абзацы, где речь идет об августовских боях:

«Вновь и вновь противник пытается найти слабые места в кольце, где бы он мог прорваться. Его противостояние с каждым днем все крепче и достигает 5 августа высшей точки. Если учитывать, что у них потеряно общее руко­водство войсками, становится очевидным, что русский сол­дат — уже не в первый раз — показывает способность ожесточенно бороться.

Победа у Подвысокого не будет легкой!

...В семи километрах от Синюхи — большое село Окса­нино. Никто не предполагал, что это будет тяжелейшая битва для 419-го пехотного полка: русские подпускали наших в лесу на 150 метров и встречали на опушке страш­ным огнем, несущим смерть и гибель. За одну минуту — бесчисленные убитые и раненые. Цепь залегает, чтобы позже вновь наступать.

Второй батальон углубляется в лес на 300 метров и просит помощи. Русские обнаружили брешь. Батальон дол­жен попятиться. Вновь и вновь слышно «ура» русских,

они ведут огонь справа, слева, даже, кажется, изнутри наших боевых порядков.

Между тем первый батальон два длинных часа лежит на опушке в дерьме под неутихающим огнем...

Тяжелый бой за Оксанино.

Очень сильный противник.

Упорное сопротивление.

Контрнаступление противника с другой стороны улицы.

По данным разведки, с нашей дивизией сражаются остатки пяти советских дивизий.

Ожесточенный огонь.

Создаем штурмовые группы.

Они пробиваются на 50 метров в лес, но вынуждены отступить: лейтенант и многие солдаты ранены. Эвакуация раненых невозможна.

Потом к ним прорываются на помощь.

Прибыли полевые кухни. Дают кофе, но 400 человек уже не смогут его выпить.

Ужасающий вражеский огонь.

Генерал Кюблер отдает лапидарный приказ: сегодня, 7 августа, 29-й горноегерский корпус в 12 час. штурмует Подвысокое.

Битва у Подвысокого, или, как иногда говорят, битва под Уманью, подходит к концу.

Никто, в том числе и генерал, 7 августа еще не может разобраться в том, как велико или как мало значение этой победы под Уманью. Еще трудней кому-либо представить себе, как долго будет длиться эта война и как фатально она повернется.

8, 9, 10, 11 августа в зеленой жиже (да, дожди шли бесконечно.— Е. Д.) завершалась наша победа у Подвысо­кого.

Потери: 89 офицеров, 1856 унтер-офицеров и солдат».

Надеюсь, читатель простит меня за длинную цитату, но полагаю, что очень важно это красноречивое свидетель­ство «с той стороны».

Вот еще одна строка из книги «Ласка»: «С 22 июня 1941 года по 7 сентября 1943-го дивизия потеряла 17 тысяч 479 солдат и офицеров...» (То есть полтора кадрового состава!)

Новые знакомые из общества дружбы ФРГ — СССР всячески помогали в сборе материалов. Один из них раз­добыл для меня «Военный дневник главного командования вермахта за 1941 год, подготовленный и прокомментирован­ный Хансом Адольфом Якобсеном».

Вновь с горечью читал я знакомые названия населенных пунктов: Троянка, Каменечье, Копенковатое, Небеливка, Подвысокое...