— Нет, я сомневаюсь, чтобы она…

— Я захвачу его с собой в больницу и покажу ей, — сказал Роджер. — Но прежде, чем мы разошлем фотографии арестованного, я хочу дождаться суда сегодня утром и посмотреть, что там произойдет.

— И что от этого изменится? — нетерпеливо спросил Мориарти.

— Может измениться, — спокойно ответил Роджер. — Нужно думать, прежде чем действовать. Напечатав в газетах и передав по телевидению его фотографию, мы сообщим его друзьям, что не знаем, кто он. Если мы этого не сделаем, они могут решить, что он заговорил, — он дал время переварить сказанное, раздумывая, действительно ли Мориарти так недоволен, как кажется. Потом переменил тему: — Я собираюсь послать «пациентом» к Понту женщину — констебля Рид. Я введу ее в курс дела сегодня днем, лучше, если вы будете присутствовать.

Глаза Мориарти вспыхнули.

— Таким путем вы сможете узнать, действительно ли Понт слаб по женской части, как говорят?

— Верно, — кивнул Роджер.

— Здорово! — восхитился Мориарти.

Роджер еле удержался от саркастического замечания, что счастлив заслужить одобрение Мориарти.

— Я получил донесение о тех преступниках, которым Понт помогал, вернее, которых он лечил, — продолжал Мориарти. — Всего их семеро. Просто ребятишки, которые сбились с пути, я бы сказал. Никто из них не похож на отъявленного злодея.

— Продолжайте проверку, — распорядился Роджер.

«Продолжайте проверку, продолжайте проверку! Почему бы ему не побеспокоиться о реальных проблемах? — буркнул Мориарти. — Почему он не ищет этого Дэвидсона, почему не заставит Уайнрайта говорить?»

Роджер не пробыл в кабинете и пяти минут, как зазвонил телефон. Он ответил по обыкновению кратко.

— Это Джексон из Брикстона, — представился звонивший, и Роджер моментально увидел перед собой меланхолический облик врача из Брикстонской тюрьмы. — Тут ваш Осгуд раскололся. Хотите с ним поговорить?

— Сейчас буду, — немедленно отозвался Роджер.

За двадцать минут он добрался до Брикстона и увидел, что Осгуд находится почти в состоянии изнеможения и полного упадка сил. Доктор Джексон печально смотрел на него, и у Роджера упало сердце.

— Он не сказал ничего стоящего, — сообщил Джексон. — Сами попытайтесь.

— Я больше ничего не могу сказать, вы должны это понять! Я просто не могу! — лепетал Осгуд. — Если я хоть что-нибудь скажу, мою мать обольют кислотой! Когда кто-то начинает болтать, с ним всегда это случается — он получает свою порцию кислоты! Я ничего не могу больше сказать, ради Господа Бога, не принуждайте меня!

— Мы можем обеспечить защиту… — начал Роджер.

— Никто не сможет защитить ее! Если они обещали, что обольют, то они сделают это. Я вас уверяю, их ничто не удержит!

«Они» явно нагнали страху на этого парня. И Роджер совершенно отчетливо вспомнил, как Пенгелли предупреждал его, что в последнее время были случаи, когда кислоту использовали для жестокой мести. Если так, то применение кислоты в качестве средства устрашения было тщательно продумано. Могла ли это быть банда идейных фанатиков? Да. Но разве не более вероятен какой-то сильный материальный мотив, о котором они пока не подозревают?

Покидая Брикстон, Роджер запрятал эти мысли подальше. Если задавать такие вопросы, то можно свести Осгуда с ума. Джексон же будет работать с ним медленно и профессионально. А тем временем следовало бы взять под наблюдение мать Осгуда. Он отдал по радио необходимые распоряжения и отправился к Джил Хиккерсли.

Ему понравилось ее лицо, по форме похожее на сердце, ее большие глаза под темной челкой, даже ее застенчивость. Она была расстроена меньше, чем ему описал Мориарти, и, когда прибыл Роджер, с ней сидела крупная неповоротливая девица — ее соседка по квартире, Дейзи.

— Я никогда тебя не оставлю, — говорила Дейзи. — Я больше никогда никуда не уеду, я тебе обещаю, — казалось, она советовала Уэсту намотать это себе на ус.

Наконец, она ушла. Роджер пододвинул стул и попросил Джил прочитать запрос о Дэвидсоне. Она хмурилась, пробегая его глазами, потом отложила.

— Хотелось бы мне знать, почему он сбежал. Мистер Уэст, а вы тоже думаете, что он женат?

— Я не могу себе позволить строить догадки, — сказал Роджер и подумал: может, он испугался до потери сознания, как Осгуд.

— А вот Дейзи так считает, — вздохнула девушка.

— Это описание верно?

— Ну… не очень, здесь он выглядит старше.

— Старше?

— Да. Он действовал так, будто старше меня, но на самом деле ему почти столько же — двадцать один, — добавила она наивно.

— Если я пришлю к вам специалиста с фотороботом, поможете ему составить портрет Клайва Дэвидсона, чтоб его могли опознать?

Она заколебалась.

— Почему вы не хотите? — мягко спросил Роджер.

Медленно, с несчастным видом она произнесла:

— Он ведь ничего такого не сделал, правда? Я имею в виду, не совершил никакого преступления, за которое вы бы могли его арестовать. Может, он действительно женат, и если портрет появится в газетах и по телевидению, то жена несомненно увидит его. И это причинит ей большие страдания, — она приподнялась на подушках так, чтобы лучше видеть его лицо, и продолжила: — Мне бы не хотелось отказывать полиции в помощи, но неужели это так важно?

Помолчав, Роджер ответил:

— Это может быть очень важно. Поверите ли вы мне, если я пообещаю использовать портрет только в случае крайней необходимости?

Ее лицо мгновенно прояснилось:

— Конечно!

Роджер покидал больницу с легким сердцем: кто сказал, что вся молодежь у нас никудышная?

Он отдал распоряжения насчет фоторобота, но предупредил, что воспользоваться изготовленным портретом можно будет только после его особого разрешения, сообщил Мориарти о разговоре с девушкой и, наконец, почувствовал, что они немного продвинулись в своем расследовании. Чуть позже он объяснил констеблю Хилари Рид, в чем заключается ее задача.

Хилари Рид была старше, чем казалась на вид, но ей не составляло труда предстать двадцатилетней девушкой. Она назначила Понту встречу по телефону и приехала в клинику чуть позже пяти часов в подходящем для этого случая узком костюме с глубоким вырезом. Все вокруг было как обычно, добавились только два полицейских и два сыщика в штатском, из машины следившие за домом, — защита, о которой попросил Понт.

Хилари провели в приемную, где побывали Роджер и Мориарти, и двадцать минут заставили томиться в ожидании. Она только слышала, как ходят люди и ездят машины по улице. Затем дверь отворилась и появилась секретарша, известившая ледяным голосом, что доктор Понт сейчас ее примет.

Хилари прошла за девушкой в большую комнату, похожую скорее на кабинет, чем на приемный покой, с роскошным диваном, стоявшим сбоку, но не вплотную к стене. Понт в белом халате, не поднимаясь из-за письменного стола, указал ей на кресло.

— Садитесь, мисс Рид… Вот так, хорошо… Как я понимаю, вам порекомендовала обратиться к нам подруга… кто?… Хьюстон?… А, да, помню ее… Пожалуйста, чувствуйте себя совершенно свободно, мисс Рид… Расслабились?… Вижу, вы немного напряжены, это вполне понятно… Но вы ведете себя честно — прекрасное начало… Не все мои пациенты бывают честны и откровенны. Они, видимо, считают, что в число профессиональных навыков психиатра входит способность распознавать, когда люди им лгут. А это не так. Вы можете, если хотите, обманывать меня…

Хилари Рид подумала: он как будто знает, кто я.

— Но тогда от этих консультаций, как и от всех других, не будет никакого толку. Они бесполезны, если вы не будете абсолютно откровенны, если не расскажете как можно искренне, что происходит в вашем сознании, что вас беспокоит, — он взглянул на лежащую перед ним карточку. — Я вижу, вы рассказали моей секретарше, что вас беспокоят сексуальные фантазии и… э… чувство, будто вы в заточении… Вы и тут откровенны, это прекрасно, не многие люди признались бы, что у них бывают такие фантазии… Вы живете одна, мисс Рид?