— Что ж, может, ты и прав, — согласился Роджер.

— Я прав, всегда прав. Если эти люди затевают какое-нибудь ограбление, то они прекрасно подготовили почву.

— У тебя есть какие-то сведения?

— Нет.

— А-а. У меня есть идея, — с задумчивым видом проговорил Роджер.

— И что это за идея?

— Как думаешь, могла бы ваша газета предложить значительное вознаграждение тому, кто обладает информацией? — спросил Роджер. — У полиции нет достаточно большой суммы денег, с другой стороны, большинство газет побоится пойти на это, они не захотят разочаровывать своих узколобых читателей. Но ваша редакция могла бы попробовать.

— Если, — предельно кратко выразился Пенгелли.

— Что «если»? — удивился Роджер.

— Если будем уверены, что первыми получим от Ярда все сведения, — объяснил Пенгелли. — Я, например, видел одну из твоих анкет сегодня утром в отделении Норд-Веста. Очень толковая анкета, если мне позволят так сказать. Но ведь ты ни одной не прислал в газеты, так?

— Да.

— Почему бы нам не опубликовать ее в вечернем или утреннем выпуске? Я понимаю, ты не можешь наделить нас исключительными правами, но ведь ты можешь информировать нас первыми? А если нам удастся заставить говорить одного из налетчиков, это облегчит и тебе дело.

— Я посмотрю, что тут можно сделать, — пообещал Роджер. — И перезвоню тебе.

— Может, ты позволишь «Ивнинг Глоб» угостить тебя обедом? — предложил Пенгелли. — Скажем, в «Данелли», в час дня?

— Постараюсь быть, а если не смогу — сообщу, — ответил Роджер.

Коппелл задрал свой нос.

— Вы же знаете, нам следует быть очень осторожными и не давать ни одной газете преимущества перед другими, Уэст.

— Но мы уже делали так раньше, — напомнил ему Роджер.

— Но в этом случае… — в голосе Коппелла звучало явное неодобрение.

— Я понимаю, здесь очень деликатная ситуация, — упрямо продолжал Роджер. — Но если мы получим полную поддержку, материальную в том числе, со стороны «Ивнинг Глоб», это может помочь нам в раскрытии этих преступлений. «Глоб» способна во многом облегчить нам задачу. Если выйдет несколько номеров, где они сообщат, что целиком поддерживают нас в кампании по наведению порядка… — он замолчал, поняв, что этого не надо было говорить; «кампания по наведению порядка» — такое выражение вряд ли придется по душе Коппеллу и другим высшим чинам Ярда.

Коппелл одарил его одной из своих редких понимающих улыбок.

— Нужно другое название, — заметил он. — Подумайте об этом и поглядите, что предложит Пенгелли. Не превращайте Ярд в эдакого защитника общественной морали — мы всего лишь стражи собственности. Но… — он замялся, потом встал и подошел к окну, из которого было видно здание парламента. — Уэст, — продолжил он равнодушно, — я не могу этого одобрить, вы знаете. Однако, если Пенгелли и «Глоб» выразят желание нам содействовать, я не буду препятствовать. Однако помните — вам придется действовать на свое усмотрение, — и он неторопливо, почти страдальчески добавил: — Если вы понимаете, что я имею в виду.

Роджер прекрасно понимал.

Это означает следующее, — объяснил он Пенгелли, когда они уселись в дальнем, уединенном углу «Данелли», прекрасного ресторана на реке неподалеку от Ярда. — Коппелл не обещает мне своей поддержки. Если я передам вам информацию раньше, чем остальным, и разразится скандал, то все шишки достанутся мне.

— Да-а, — протянул Пенгелли. Он был похож на учителя — очки в металлической оправе, выражение доброжелательности на лице, чем-то сходное с Джошиа Понтом. — Мы сделаем все возможное, чтобы никто не узнал, откуда мы получили информацию. Ты ведь нас знаешь.

— Да, — согласился Роджер. — Мое дело решить, стоит ли ваша помощь того, чтобы рисковать своей головой.

— Обещаем полную поддержку, — уверил его Пенгелли. — Я встречался с редактором, а тот со Стариком. Он у нас большой борец за свободу личности, за право людей делать то, что они считают нужным, а не то, что им указывают или к чему принуждают. «Учите, а не принуждайте!» — вот его девиз, а он совпадает с нашей затеей. Будто ты сам не знаешь, — обиженно закончил Пенгелли, берясь за меню.

Глаза Роджера блеснули.

— Вот тебе и заголовок, — сказал он. — «Учите, но не принуждайте и не запугивайте». Научите молодежь любить, а не блудить, вместо того чтобы пугать ее до потери сознания. Страх сводит с ума, но не лишает вожделения. Ну, как это звучит? — с нетерпением спросил Роджер.

Пенгелли сидел откинувшись, сняв очки.

— Да ты просто пропадаешь в Ярде! — заявил он. — Нет, решительно твое место на Флит-Стрит, в мире журналистики. Сегодня вечером твоя идея будет нашей передовицей. Покажем, что за этими нападениями кроется покушение на права человека, не одобряя, конечно, практически совокуплений в парках, — он потер глаза. — Что-то еще, Красавчик?

— Похоже, кто-то здесь разыгрывает из себя Господа Бога, — улыбнувшись, произнес Роджер.

— Понимаю, что ты имеешь в виду, — проворчал Пенгелли. — Не думаю, что следует касаться этой стороны дела. Пусть сами делают выводы.

— Пен, эта сторона может быть очень важной для нас.

— Хочешь сказать, вам надо, чтобы мы упомянули об этом?

— И чем быстрее, тем лучше.

— Хорошо, подумаем, что тут можно сделать, — пообещал Пенгелли.

— А как насчет вознаграждения за любое сообщение, которое поможет разоблачить руководителя нападений с серной кислотой? — напомнил Роджер.

— Будет. Тысяча фунтов, — с видом полнейшего равнодушия проговорил Пенгелли.

— Пен, — сказал Роджер, — все, что я смогу, я для тебя сделаю.

Пенгелли взглянул на подошедшего официанта, рассеянно спросил:

— Что? — и тут же торопливо добавил: — Унесите, пожалуйста.

Официант собрал тарелки и черный перец, который они просили принести для копченого лосося, и Пенгелли надел свои очки.

— Я тебе напомню об этом, — пообещал он. — Итак, вчера действовало, по предварительным подсчетам, от двадцати пяти до тридцати небольших мобильных групп?

— Да.

— А что значит — «кто-то изображает из себя Господа Бога»? У него, выходит, есть от пятидесяти до ста учеников, помогающих изливать на грешников серную кислоту? — поскольку Роджер не ответил, Пенгелли вновь заговорил: — Вряд ли допустимо полагать, что такое количество молодых оболтусов можно объединить в сернокислую армию только лишь идеей праведности. Им за это либо платят, либо они делают это из сатанинской радости. Не удивлюсь, если их привлекает и то, и другое. Я использую твою идею о человеке, играющем роль Бога, если ты настаиваешь, но ни ты, ни я не отнесемся к этому всерьез. Не такого надо искать.

— Я не знаю, кого я ищу, — признался Роджер.

Официант принес бефстроганов для Роджера и камбалу, запеченную на углях, для Пенгелли, и они принялись за еду. Когда с ней было покончено, сам Денелли, низенький, толстый, со своей итальянской улыбочкой на лице, подошел к ним, держа в руке номер «Ивнинг ньюс».

— Здесь ваша фотография, мистер Уэст, я подумал, вам захочется взглянуть, — сказал он. — Прошу прощения, мистер Пенгелли, что это не ваша газета.

— Удивлен, что ты читаешь такую дрянь, — пошутил Пенгелли. — Я… Что случилось, Роджер?

Пенгелли с тревогой смотрел на выражение лица Уэста.

Да, там была его фотография. Но рядом со страницы смотрело трогательное сердцеобразное лицо Джил Хиккерсли и портрет-фоторобот. Внизу шла подпись: «Воссозданный специалистами Ярда портрет Клайва Дэвидсона, сделанный на основе информации, полученной от Джил Хиккерсли (фото прилагается)».

Побелев от злости, какой он не испытывал уже много лет, Роджер стремительно вошел в комнату, где вместе с двумя сержантами работал Мориарти. Тех сразу сдуло, как только они взглянули на Роджера. Захлопнув дверь и швырнув на стол Мориарти газету, Уэст напряженно и требовательно спросил: