Ерунда! Он поедет домой. Он не ссорился с Дженет, смешно быть таким обидчивым. Он улыбнулся, почувствовав перемену настроения. В конце концов, еще совсем недавно было время, когда…

По дороге в Челси он продолжал посмеиваться про себя. Плечо еще давало о себе знать, но голова и спина уже не болели.

Он понимал, что теперь, наконец, он всерьез взялся за решение проблемы.

Дженет спала, когда Роджер, крадучись, вошел в спальню; она пошевелилась, но не проснулась. Он заснул почти мгновенно и крепко спал, пока его не разбудил какой-то звук или яркий солнечный свет. Постель Дженет была пуста и заправлена; должно быть, уже поздно. Он повернулся, чтоб взглянуть на часы. Без двадцати девять, не так уж и плохо, и слишком рано для Дженет, чтобы заправлять постель. В доме стояли тишина и покой. Мальчишки, конечно, должны были уже уйти, Ричард на телестудию, где он работал, Мартин в свою художественную школу или по картинным галереям и художественным мастерским. Он сам выбрал себе такую жизнь, но пока она мало что давала ему в материальном плане. И Роджер не был даже уверен, что время на его стороне.

Роджер поднялся с постели, подошел к лестнице на первый этаж и позвал:

— Кто-то есть дома?

Ответа не последовало. Набросив на себя что-то, он спустился вниз, в пустую кухню, и нашел на газовой плите возле чайника записку. Включив чайник, он развернул лист бумаги. Дженет писала: «Прости, милый, но меня не будет весь день — загородный выезд бридж-клуба, помнишь? Постарайся не задерживаться сегодня вечером. Там для тебя ветчина, холодное пиво. А кастрюльку нужно только подогреть».

Все было правильно, он просто забыл.

Он заварил чай, принял ванну, побрился, потом позавтракал — и все это в непривычной тишине. Никто не звонил из Ярда, это тоже было необычно. Никаких других дел, кроме этого, главного, что он не вел, и если бы что-то произошло, ему бы сообщили. Лужайку перед домом нужно было стричь, но косилка, вспомнил он, сломалась. Он надел брюки, рубашку с короткими рукавами и вышел в сад под навес, оставив открытыми двери так, чтобы услышать, если зазвонит телефон. Было влажно, и он весь вспотел, пока чинил и смазывал механизм. Через полчаса он смахнул траву с ножей, обтер их и убрал косилку на место.

«Снова нужно в ванну лезть», — подумал он. Вместо этого, несколько остыв, он стал собираться в Скотленд-Ярд, удивляясь, почему нет ни одного телефонного звонка. Он не привык к тому, чтобы его надолго оставляли в покое, и не был уверен, что ему это нравится. Гараж стоял, несколько выдаваясь вперед, сбоку от дома, вход был сзади через низкую дверь. Главные ворота остались настежь распахнутыми — кто-то из мальчиков постарался. Он сел за руль и включил зажигание.

Ничего не изменилось, машина, как и дом, казалась мертвой.

Он еще раз повернул ключ — никакого ответа: ни рокота, ни вибрации. Может, сел аккумулятор? Надо же этому случиться именно тогда, когда он и так довольно поздно вышел из дома! Он вылез из машины и поднял капот, стараясь беречь левую руку.

— Бог ты мой! — воскликнул он.

Внутри лежала фотография, но, не удостаивая ее взглядом, Роджер с неописуемым удивлением взирал на двигатель. Все контакты были оборваны. Распределитель зажигания кто-то выдрал напрочь. Провода, ведущие к аккумулятору, также были отсоединены. Удивление медленно сменялось гневом. Желваки заходили ходуном, когда он посмотрел, наконец, на фотографию.

Он был снят у дома Янга. Правая рука, непропорционально большая, поднята так, будто собирается обрушиться на мужчину, стоящего дальше от камеры и потому очень маленького.

Он потянулся было, чтобы достать фото, но остановился — отпечатки. Отдернув руку, Роджер с горечью подумал, что можно биться об заклад на большую сумму, — газеты уже получили копию. Он медленно направился в дом к телефону.

А еще раньше этим же утром Элберт Янг вышел достать газеты и почту. Он еще не был на заслуженном отдыхе, содержал небольшую судостроительную верфь, а при ней магазинчик, где продавал все необходимое для этого дела. За прошедшие годы к строительным деталям добавились комплекты для пикника, садовый инвентарь, домашняя утварь и некоторые механизмы. Когда-то у Янга был партнер, но уже давно их пути разошлись. Теперь он вел дело вместе с женой, да временами им помогала Хелина. Сам Янг работал ровно столько, сколько хотел и когда хотел, предпочитая лучше сидеть допоздна, чем вставать рано утром. Нынче он уснул тяжелым сном, как только лег, и проснулся минут десять назад.

Жена все еще была в постели.

Злой, мрачный, с тяжелым сердцем и горькими мыслями, Янг достал письма и газеты, зевнул и направился с ними на кухню. Он поставил чайник и принялся за почту. Сразу же бросилась в глаза глянцевая фотография на одной из газетных страниц. Он поднес ее ближе, чтобы разглядеть, все тело его выражало напряженное внимание.

Это была фотография мужчины, почти обнаженного, со спины. И лицо его дочери, с глазами, расширенными от ужаса, с искаженными чертами. Не могло быть никаких сомнений в том, что это Хелина.

Замедленно, мучительно двинулись губы Янга.

— Шлюха, — отчетливо произнес он. — Шлюха!

Взяв газету, он отправился в спальню и стал будить жену.

Роджер добрался до Ярда лишь без четверти двенадцать и почти сразу понял, что вокруг него возникла какая-то особая атмосфера. Он стал предметом повышенного внимания, все сворачивали со своего пути, чтобы подойти поближе и убедиться, что это действительно он. Роджер зашел в свой кабинет, нашел на столе несколько записок — обычный набор сообщений, и с десяток анкет, которые он посылал по подразделениям Скотленд-Ярда. Все записки были краткими. «Звонил начальник отдела Коппелл». «Звонил следователь Дейви из Центрального северного отделения». «Начальник отдела Коппелл просил позвонить ему». «Звонил старший инспектор Мориарти». «Звонил следователь Уиндлзам из Чарлтонского отделения». «Вас срочно хочет видеть начальник отдела Коппелл». Роджер опустился в кресло и набрал номер Коппелла. Ответила секретарша:

— Кто это?

— Главный следователь Уэст.

— О! Слава Богу, мистер Уэст!

— Я все еще нужен?

— Да, и немедленно!

— Сейчас буду, — ответил Роджер. — А почему вы не позвонили мне домой?

— Мы знали, что вы вчера пострадали, мистер Уэст, и не беспокоили вас.

— А-а, — протянул он и, повесив трубку, спустился вниз на один этаж. Он уже почти дошел до кабинета Коппелла, когда его остановил другой следователь, просматривавший утренний выпуск «Ивнинг Глоб».

— Видел это, Красавчик?

Он сунул газету Роджеру под нос. «Это» была фотография, та самая, которую он достал из машины сегодня утром. Заголовок гласил: «СЛЕДОВАТЕЛЬ УЭСТ У ДОМА ЖЕРТВЫ ПРЕСТУПЛЕНИЯ». Он поморщился.

— Ты собирался вмазать ему или защищался? — спросил хозяин газеты.

— Ни то, ни другое, — кисло ответил Роджер.

Он вошел к Коппеллу в тот момент, когда секретарша — высокая, чопорная, в очках со светлой оправой, — выходила из дверей, ведущих в святая святых — рабочий кабинет шефа.

— О, мистер Уэст, — она взглянула через плечо. — Здесь мистер Уэст, сэр.

— Пусть войдет.

Коппелл, тяжелый, с унылым лицом, сидел за большим квадратным столом. Как и его непосредственный предшественник, он вышел из рядовых и чувствовал себя несколько неловко в положении начальника отдела сыска в Ярде. Он всегда был слишком тщательно выбрит, слишком хорошо подстрижен, чересчур аккуратно одет.

— Садитесь, — пригласил он. — Думал, вы сильно пострадали.

— Это преувеличение, — отозвался Роджер.

Помолчав, Коппелл протянул через стол номер «Ивнинг Глоб».

— Видели?

— Да, только что, — осторожно сказал Роджер.

— Были основания так жестоко действовать с этим человеком, с Янгом?