— Линия метро… — лепечу я. — Не может быть…

Но Наташа, не обращая на меня внимания, продолжает:

— Андропов же велел построить различные подземные помещения под Мавзолеем Ленина, как раз под залом, где покоится тело Владимира Ильича: там имеется буфет с горячим кофе, чаем и бутербродами с икрой и соленой рыбой для охраны, спортивный зал, где тренируются агенты КГБ и электронный центр, контролирующий температуру в помещении, а также самого тела отца Революции. В то время, как верные ленинцы и туристы поклоняются Владимиру Ильичу, за стеной накаченные ребята выжимают штангу, едят бутерброды и пьют чай… Это такой большой город, что в нем, если его не знаешь, можно заблудиться. Это настоящий лабиринт. Сеть туннелей очень разветвлена и далеко тянется, а карты ее давно утеряны. Во времена Сталина двое пьяных рабочих одной из бригад, занятых сносом Храма Христа Спасителя неподалеку от Красной площади, обнаружили тайный вход и провели ночь в лазе; они вернулись назад, только когда натолкнулись там на скелеты. Их арестовали за шпионаж и расстреляли. Теперь газеты пишут, что вновь активизировалась какая-то секта фанатиков, которые живут в подземельях, разветвленных, как катакомбы. Но никто их своими глазами не видел. Все считают, что в центре Москвы полно тайных входов, ведущих в подземный город, но это все равно, что искать двери ада: если проводником тебе не служит дьявол, ты их никогда не отыщешь.

— Вот именно поэтому и трудно доказать, что подземный город действительно существует. Если только не верить в чертей и ад.

— Да, доказать нелегко, но не невозможно. Еще тридцать лет назад Кремль был закрыт для публики. Хрущев велел его открыть, чтобы он служил музеем, чтобы и советские граждане, и иностранцы могли посещать его соборы, сады, некоторые исторические залы. Теперь вы, одевшись, как обычный турист, можете сами пойти туда и раскрыть этот секрет.

Если я хочу докопаться до правды в отношении этой женщины, то должен до конца принять правила ее игры.

— Согласен! — с вызовом говорю я. — Но объясните, как.

Мы садимся в машину. Наташа раскрывает сумочку, достает ручку. В «бардачке» у меня лежит план Кремля. Наташа уверенно наносит на него несколько пунктирных линий.

— Вот, если будете следовать моим указаниям, это ничуть не труднее, чем сесть в поезд метро.

Мы долго не выходим из машины, припаркованной у тротуара на бульваре, — до тех пор, пока я не убеждаюсь, что твердо запомнил все инструкции Наташи.

Позже, уже дома, я вновь внимательно изучаю план. Добавляю своей рукой, крупными буквами, к пунктирным линиям, проведенным Наташей, названия некоторых мест. Сады. Тайницкая башня (она со стороны Москвы-реки), тайная квартира в Китай-городе (около Новой площади). Похоже на маршрут в детской игре, по которому продвигаешься шаг за шагом, бросая кости.

Кремль имеет форму неправильного четырехугольника. Его окружает стена длиной свыше двух тысяч метров, высотой двадцать и толщиной семь метров, с двадцатью башнями. Половина древней крепости еще закрыта для посетителей: там находятся канцелярии и кабинеты Президента, его советников, резиденция правительства, Верховный Совет. Другая половина открыта для туристов: пять древних православных церквей, музей — Оружейная палата, Арсенал, царский дворец, сады.

Четыре часа дня. Вхожу с последней до закрытия группой посетителей. Снаружи соборы с их белокаменными стенами и золотыми куполами кажутся сахарными головами, намазанными сверху медом. Но внутри у святых на иконах суровое, угрожающее выражение лиц, словно они собрались на Страшный Суд. Я не практикующий христианин, даже не уверен, что вообще верующий, но трижды, на русский манер, осеняю себя крестом прежде чем выйти из Архангельского собора. Если Бог все же есть, то пусть мне поможет.

Про себя твержу: «Я же в последнюю минуту могу от этой затеи отказаться», — но ноги уже сами несут меня к садам, отделяющим соборы от здания Верховного Совета. Прохожу рядом с Царь-пушкой, самой большой в мире, сорок тонн бронзы и пять метров длины. Ее велел отлить сын Ивана Грозного, чтобы продемонстрировать превосходство России, но из ствола Царь-пушки так ни разу и не вылетело ядро — она была слишком тяжела, чтобы возить на войну. Миную Царь-колокол, самый большой колокол в мире, его вес — двести десять тонн, высота — шесть метров. Этот колокол никогда не звонил, так как, когда в первый раз его попытались поднять, он упал и от него откололся кусок. Если весь Кремль защищен таким образом, есть надежда, что, может, все-таки удастся вырвать у него некоторые его секреты.

Дохожу до памятника Ленину. Вождь задумчиво сидит перед кремлевскими садами. Лужайки запорошены белым снегом, густо выпавшим ночью. Небо серо-черное, обещает новый снегопад. Вокруг никого, я остался один. Туристы из моей группы толпятся еще на тесной площади между двумя соборами. За садами земля круто спускается к крепостной стене. Вижу метрах в двухстах впереди, в конце спуска, Тайницкую башню.

Четыре часа четырнадцать минут. Не слишком поздно, не слишком рано. Внимательно слежу за секундной стрелкой, 22, 23, 24, 25 — считаю я тоже, 39, 40, 41, 42, 43, считаю до шестидесяти, прошла еще одна минута, часы показывают четверть пятого. Вот двери Тайницкой башни отворяются, и из них выходят пять женщин с метлами и лопатами, они отправляются в последний раз сегодня счищать снег у Спасской башни, главного въезда в Кремль на Красной площади. Женщины садятся на грузовичок, который тут же уезжает по идущей вдоль стены полосе асфальта. Наташа мне сказала, что они возвращаются всегда в пять, оставляют метла в подсобке внутри Тайницкой башни, переодеваются и уходят.

Пора! Двое часовых, укутанных в тяжелые шинели, проходят дозором в сотне метров от меня, за садом. Деревья стоят голые, но ветви, густо усыпанные снегом, и спустившиеся на город сумерки укрывают меня от их глаз. Под железной оградой, опоясывающей сад, на высоте нескольких сантиметров над землей, натянута тонкая проволока: достаточно лишь задеть ее, как сработает ультразвуковое устройство и раздастся сигнал тревоги. Об этом меня предупредила Наташа. Перелезаю через ограду, не задевая проволоки, спускаюсь по заснеженному откосу до окружающей Кремль стены, иду вдоль нее до Тайницкой башни. Вокруг полная тишина.

До сих пор все шло очень легко и гладко. Я должен успеть вернуться назад до того, как женщины возвратятся в башню, до того, как Кремль закроют для посетителей и туристов ровно в пять часов. Иначе я останусь в подземном городе, как в ловушке.

Тяжелая дубовая дверь башни не заперта на ключ. Поворачиваю металлическую ручку, толкаю дверь. Передо мной просторный зал, в котором стоит ледяной холод. Это и есть подсобное помещение для уборщиц снега: электричество не погашено, зал пуст. Справа — винтовая лестница, ведущая на дозорную площадку наверху башни. В глубине зала в сводчатом проеме двустворчатые двери — достаточно толкнуть их и они тоже отворяются. Вхожу в узкий коридор, идущий вдоль внешней стены башни. Вижу на земле бронзовую крышку люка. Поднимаю ее, там внизу вход в подземную галерею — туннель, ведущий к президентскому дворцу. Президент выходил отсюда, закрывал за собой люк, оставлял его сторожить самого доверенного человека из своей личной охраны и продолжал дальше путь в одиночестве. Как теперь делаю это я.

Узкая лестница неотесанного камня ведет вниз — в полуподвал башни. Это тесная комната, посередине которой высится странное сооружение: массивный деревянный куб, на нем расставлены, как перед началом партии, шахматные фигуры — белые и черные. Однако фигуры не все — не хватает пешек. Король, ферзь, слоны, кони и ладьи свинцовые, раз в пять больше обычных шахматных фигур. В комнате нет никакой мебели, только на потолке запыленная люстра, тускло освещающая помещение. Подхожу ближе.

Темные и светлые клетки шахматного стола соединены между собой паутиной тоненьких металлических рельсов, утопленных в дереве этой необычной доски. Главное не ошибиться, не перепутать ходы, которым меня научила Наташа.