В любой другой раз Грром не поверил бы, но после слов Вулкана… Кузнец, кио, получеловек, что стоял с копьем наизготовке где-то рядом, некогда предупреждал:

«Они убьют тебя. Метал Макс не прощает предателей».

«Но как мог предать Метал Макса неотесанный и грязный пастух Грром?»

Молодой нео не находил ответа. Нападение это бестолковое еще на голову свалилось… Зачем, почему? А вот Ррракши его знает. Когда орды диких и голодных нео или банды вормов лезут на крепость, с ними все ясно: вдосталь пожрать, изнасиловать и уволочь в плен баб; разжиться запасом пороха и добрыми мечами взамен дубин и заточенной о камни арматуры. Простые и понятные действия. А сейчас?

«Политика, сферы влияния»… Странные слова, что случайно подслушал нео в одном из темных переходов крепости во время беседы Просвещенных, обсуждавших нападение.

Но тут поток мыслей молодого нео прервал странный скрежет, словно железом по камню скребанули:

«Неужели гнездо стальных сколопендр рядом?!»

Грром подскочил с импровизированной лежанки, выхватил из ножен за спиной свой новый меч и встал наизготовку, готовый отразить хоть тысячу ударов. Но звук пропал, снова все было тихо. Лишь чуть светились во тьме голубым огнем глаза Вулкана, да жужжала возле уха какая-то ночная мошка.

– Что, дурной сон приснился? – тихо, чтобы не тревожить остальных, спросил кузнец. В его голосе проскальзывали нотки не беспокойства, нет. Веселья?.. Кузнецу, получеловеку, было весело оттого, что нео что-то напугало. Такого за молчаливым кузнецом Грром раньше не замечал. Сарказм, кажется, так это называется. Люди любят насмехаться над другими. Грром с трудом подавил вспыхнувший гнев.

– Послышалось что-то, – глухо ответил он, оглядываясь по сторонам и всматриваясь в ближайшие заросли разнотравья. – Будто железным когтем по камню чиркнули.

– Может спросонья примерещилось? – В голосе кузнеца зазвучала уже не насмешка, а настороженность и озабоченность. Не на прогулку все же вышли. – Буди остальных. Только тихо.

Вулкан не спеша, правой рукой вытянул короткий меч из ножен, а из запястья левой выдвинулся потайной клинок. Очень вовремя.

Из темноты колышущегося на ветру разнотравья выпрыгнул кусок живой тьмы, визжащий, рычащий, клыкастый, жадный до чужой крови и мяса. Выпрыгнул – и с размаху напоролся на выставленный клинок. Тварь дернулась раз, другой и затихла, повиснув шерстистым мочалом на полоске отточенной стали.

Внезапно каждый куст, травинка, ветка, все разом заметалось, завыло, зарычало. Казалось, что ожил лес, черной громадой возвышавшийся рядом со стоянкой.

Ожившая тьма, обретя очертания лохматых зверей, вновь и вновь бросалась в атаку, чтобы раз за разом найти смерть на острие меча или под копытом быка. Но темень безлунной ночи все же играла на руку (лапу? клешню?) нападающим тварям.

– Огонь! Грром, разожги огонь! – выкрикнул то ли Никодим, отбивающийся сразу от двух наседающих зверей, то ли Вертер, что привалился спиной к каменному столбу, придерживая левой рукой рваную рану на животе. И Грром услышал.

Разрубив мечом распластанную в прыжке тварь, нео кинулся к тому месту, где оставил седельные сумки. Но его путь прервал мощный удар в ребра. Молодой нео уронил меч и покатится по земле. Что-то тяжелое, со смрадным дыханием разложившегося трупа и вонючей, капающей на лицо слюной, щелкнуло зубами у самого его носа, раздирая когтистыми лапами плотный кожаный жилет на груди, изо всех сил стараясь достать вожделенную плоть.

– Хрен тебе! Ррракши! – прохрипел Грром. Уже почти задыхаясь от трупного смрада, он нащупал руками толстую и короткую шею твари. Послышался протяжный хруст ломаемых костей и сминаемых хрящей, в морду Гррома плеснуло горячим и жутко вонючим. Зверь засипел, бестолково засучил лапами и обмяк, грозя раздавить массивной тушей несостоявшуюся жертву.

Рывком столкнув с себя смердевший еще при жизни труп неведомой твари, Грром еле увернулся от блеснувших в звездном свете когтей нового врага, что лишь самыми кончиками чиркнули по щеке. Нео отмахнулся пудовым кулаком, попутно размозжив чью-то ушастую, с маленькими рогами голову о торчащий из земли каменный столб.

Сумка с пороховой гранатой отыскалась под лохматым трупом лесной твари. Грром чиркнул огнивом, поджигая туго скрученный и пропитанный смолой фитиль, и зашвырнул глиняный сосуд с порохом и кусочками металла в темноту, туда, где рычало и визжало громче всего.

В ночи полыхнуло. Объятые пламенем твари с жутким воплем бросились врассыпную, оставляя позади себя огненные тропинки. Видимо, огня они боялись гораздо больше кучки усталых путешественников.

Грром опустился на землю. Бой закончился, враг отступил. Лишь тихо потрескивала горящая трава, да скулили издыхающие твари.

Отдышавшись, Грром спохватился, что вокруг как-то слишком тихо и не слышно никого из спутников. Он поднял с земли горящую ветку и стал громко звать своих товарищей по именам, держа меч наготове – мало ли кто еще может откликнуться. Освещая огнем пропитанную кровью землю холма, Грром не находил друзей, даже их трупов не было видно. Вся вершина была просто усеяна телами напавших тварей: каждая размером с теленка, по-видимому прямоходящие, потому как их верхние конечности скорее когтистые руки, чем лапы; головы, как у крысопсов, вытянутые, только больше и с маленькими, в половину указательного пальца размером прямыми рогами, торчащими сразу над глазами. Волканы… Или, как их еще называют, анубы. Про них рассказывал один старый маркитант, забредший как-то со своими товарами в крепость. Сидя на маленькой складной табуретке и кутаясь в полосатый до земли халат, старик потчевал собравшихся вокруг детишек своими страшными небылицами, как показалось тогда Гррому.

Оказалось, все, что говорил старый маркитант, – правда. На их стоянку напали вовсе не сказочные анубы, а очень даже реальные и при этом весьма вонючие. М-да.

Внезапно большая куча дохлых волканов пришла в движение. Грром отбросил факел и приготовился к бою. Но вновь повоевать не пришлось. Раскидав в сторону мертвые туши, весь в крови и дерьме вылез злющий Вулкан. Глаза его пылали синим огнем, меча при нем не было, зато из каждой руки было выдвинуто по клинку. Увидев нео, киборг встрепенулся и зарычал, направив клинки в сторону Гррома.

Грром попятился назад, сохраняя дистанцию. Нео понял – сейчас его учитель не в себе, его переклинило и кузнец попросту не узнает ученика.

– Эй, Вулкан, это я, Грром. Не узнал, что ли? Вулкан, очнись же! – прикрикнул на мастера Грром, готовый, если что, бить сразу и наверняка, – с кио шутки плохи. Но обошлось. Услышав свое имя (а вернее, прозвище), кузнец остановился, еще несколько мгновений сверлил взглядом своего подмастерья и неуверенно произнес:

– Грром?..

– Да, это я. Вулкан, ты в порядке? Я не нашел никого. Мы одни.

– Жить буду, – выдохнул кузнец, пряча клинки. – Никодима я собой прикрыл, он там, в куче, – кузнец кивнул на гору трупов, из которой только что вылез. – Вертера утащили в сторону леса, я видел, пока отбивался. Помочь не успел.

…Никодима крепко потрепали анубы, щека разодрана, левый глаз вытек, на правой руке не хватало трех пальцев, а левая перебита выше локтя.

– Мд-а-а… – только и сказал Грром, откопав Никодима.

Перевязав воеводу как могли, Грром и Вулкан принялись искать Вертера. При свете факелов в траве отчетливо виднелся широкий кровавый след. Пройдя от лагеря на сотню шагов вглубь леса, нео и кио обнаружили старика Вертера. Тот сидел с закрытыми глазами, прислонившись спиной к широкому дереву, и стонал. Руки раскинуты, лицо и голова сплошное месиво. Плащ старого воина был разодран в клочья, а на животе зияла широкая рана.

Грром подошел ближе, освещая факелом раненого: из-под ошметков ткани плаща топорщились серые, осклизлые кольца кишок. В воздухе отчетливо пахло кровью и дерьмом. Вертер поднял веки, уставив на молодого нео полные боли, помутневшие глаза. Старый пастух что-то пытался сказать, но силы покинули его. Грром поднял меч и одним ударом обезглавил Вертера, затем развернулся на месте и, не глядя на Вулкана, понуро зашагал в сторону лагеря.