Битва окончена. Стоны раненых и умирающих, рычание цепных крысопсов, заживо жрущих незадачливого нео, с торчащей из ноги стрелой. Выбеленные солнцем, поросшие клочковатой, почти опавшей шерстью старики, кряхтя от натуги, собирают оружие, железо и украшения с тел павших. Отрубленная голова пустыми глазами взирает на свое же тело, лежащее чуть поодаль. Уже спекающаяся кровь собралась в темные лужи, над которыми, трепыхая перепончатыми крыльями, вьются малые летуны. Уже и не разобрать, кто друг, а кто враг, – кругом мертвые нео. Несколько запряженных могучими турами волокуш свозят тела. Что похуже – на компост, к ямам за огородами, а те, что получше, – на еду. Враг разбит, их вожди еще долго, а может быть, уже никогда не вернутся… Но и у селян не все гладко, многих пастухов, воинов и пахарей уже не вернуть. И так происходит раз за разом, беспокойные, голодные соседи точат клыки, глотают слюну и нападают, нападают, нападают…

Вот и сейчас, после битвы, внутри победившего племени назрел конфликт. Объявился новый претендент, желающий стать вождем.

– Я, Грраг, сын Грраса, вызов бросаю тебе. Ты не вождь сильного клана. Ты только турам хвосты крутить горазд. Мы можем захватить всех хомо, вырезать до одного. Можем убить и сожрать других нео. Но ты не хочешь драк, говоришь, что мы не должны! Мы лишь раз за разом защищаемся, отбивая атаки бродячих тварей! Встань и дерись! Вызов! – одетый в жилет из туровой шкуры, косматый и одноглазый нео вскинул к небу дубину, сработанную из ствола целого шагай-дерева, и заревел. Собравшаяся на шум толпа разделилась на два лагеря. Одни требовали нового вождя, другие же, потрясая дубинами, защищали вождя нынешнего. Молчавший все это время вождь Грраст тяжело поднялся со своего «главного места», большого, не весть откуда притащенного кресла, украшенного мелкими косточками, автоматными гильзами и черепами стальных сколопендр.

– Я Грраст, сын Граа, принимаю твой вызов. – Сказав это, немолодой уже нео оглядел беснующееся племя, ища подслеповатыми глазами среди сонма мохнатых, одетых в шкуры тел жену и сына. Но смог разглядеть лишь Рауру – седого однорукого нео, старого друга. Их взгляды встретились. Седой Рауру мерно качнул головой, без слов понимая, что от него хочет вождь и старинный товарищ, и скрылся в толпе.

Племя расступилось, освобождая место для битвы.

Грраг, разминая огромные ручищи и помахивая дубиной, позировал перед сородичами. Вождь же, скинув с себя лишние цепи и мелкие побрякушки – символы положения и власти, стоял, вынув из заплечных ножен меч. Старое, доброе оружие Грраст взял в бою с могучим, почти как нео, бородатым хомо. Они долго бились, прежде чем один из них пал, после чего меч перешел к новому хозяину.

Противники сошлись. Грраг ударил первым, широко размахнувшись массивным оружием. Вождь же не стал отражать удар мечом, а просто шагнул в сторону, пропуская падающего по инерции противника мимо себя. Он не хотел убивать своего сородича, даже покусившегося на власть вождя племени. Не хотел, потому не ударил в спину, а лишь чиркнул кончиком острия по ноге Гррага.

Подскочив из пыли и золы старого кострища, Грраг взвыл, поднял дубину над головой и прыгнул, пытаясь ударить сверху вниз, метя сучковатой дубиной в голову вождя. Отразив удар, вождь сделал шаг назад и ударил противника ногой в грудь. Проехав на заду несколько метров, Грраг, осоловевшими глазками уставившись на вождя, некоторое время лежал в грязи, затем спешно поднялся и вновь бросился в атаку, вращая над головой своё оружие.

Грраст, высматривавший в толпе сородичей седого Рауру, чуть было не пропустил удар. Сучковатая дубина, утыканная ржавыми гвоздями, вскользь прошла по заросшей жесткой щетиной щеке и разорвала в клочья острыми и твердыми, как камень, сучками длинное ухо. Кровь залила правую строну головы и плечо. Взвыв не столько от боли, сколько от досады, вождь Грраст отпрыгнул в сторону, уходя от нового удара и прижимая ладонь к окровавленной голове. Грраг же ликовал, потрясая дубиной, чувствуя слабину противника и предвкушая скорую победу. Толпа мохначей, от мала до велика, ревела от восторга.

Глядя на позерство подлого подстрекателя и откровенного труса Гррага, вождь решил проучить выскочку раз и навсегда. Нет, не убить, но проучить так, чтобы всем стало понятно – «Грраст все еще силен, Грраст вождь!». Мысли в голове вождя пронеслись галопом, как стадо фенакодусов, изгоняя и вытаптывая все прочие мысли.

Подняв свой меч, старый вождь встал в стойку, так же, как это делал тот бородатый хомо, прежний хозяин меча, – широко расставив ноги и выставив оружие перед собой. Грраг, криво усмехнувшись и сплюнув в пыль тягучую желтую слюну, шутя перекинул дубину из руки в руку, замахнулся, якобы метя в голову, но, в последний момент выправив полет дубины, ударил прямо, метя острым навершием в грудь противнику. Вернее, попытался ударить.

Вождь не стал ждать, пока неповоротливый увалень Грраг проткнет его своей деревяшкой, как малого летуна. Сделав обманный маневр, в последний момент уйдя от каменно-твердого острия и развернувшись волчком, он нанес лишь два удара. Первым перерубил дубину у самой рукояти, попутно лишив Гррага нескольких пальцев. Вторым же ударом, развернув меч плашмя, выбил выскочке Гррагу колено в обратную сторону.

Перекрывая гвалт озверевших нео, отчетливо хрустнуло дважды – сначала дерево, затем кость. Воя и катаясь по земле, как укушенный сколопендрой крысопес, Грраг хватался попеременно то за руку без пальцев, то за неестественно выгнутую ногу.

Толпа притихла. Молчали сторонники и Гррага, и Грраста. Все ждали развязки. И мяса. Горячего, сочащегося кровью, только что живого мяса. Ждали последнего удара. Но вождь не собирался кормить толпу предателей еще одним предателем. Подойдя к жалобно скулящему противнику, Грраст ощутимо пнул его под ребра, переворачивая на спину. Скорчившийся Грраг испуганно уставился на вождя и замолк. Грраст поставил ногу на грудь поверженному врагу, уперев острие меча ему же в шею, обратился к племени:

– Сородичи! Вы поддержали этого подлого и трусливого Гррага. Вы ликовали, когда он бросил вызов мне, вашему вождю. Вы заплыли жиром. Вам хорошо, вам вкусно жрать мясо туров, что мы пасем. Жир сытой жизни заполнил ваши пустые головы. И сейчас вы ждете тушу этой вонючей крысособаки, – вождь указал рукой на притихшего в пыли Гррага. – Вы хотите воевать с жуками, охотиться на хомо, подкупая шайнов и шамов. Зачем?!

Ответом вождю было лишь утробное урчание сотни желудков.

Вдруг в толпе наметилось шевеление. Расталкивая мохнатых, вонючих нео, вперед протиснулся маленький, поросший темной шерсткой мальчик.

– Отец! – крикнул парнишка, не осмеливаясь подойти ближе. Сзади, из толпы, показался старый Рауру, прижал ребенка единственной рукой к себе.

Жесткий взгляд вождя потеплел, морщинистое в шрамах лицо разгладилось, а толстые губы произнесли:

– Сын…

Глаза, полные отцовской любви, мгновенно остекленели, взгляд потерял осмысленность, а рот раскрылся, вываливая толстый синий язык. Вождь пыльной кучей рухнул на землю. Племя загудело, как рой диких пчел. Маленький нео вскрикнул, пытаясь вырваться из лап своего седого наставника. Старик с трудом удерживал мальца.

Из пыли, опираясь на меч вождя обрубками пальцев левой руки, встал Грраг. С ржавого шипа его дубины, разорвавшей ухо вождя, на землю стекла гнойно-желтая капля яда, полученная из желез болотного аспида.

– Я победи-и-л! – прорычал Грраг. – Я теперь вождь!

По приказу нового вождя забили десяток откормленных туров, чтобы насытить племя и отпраздновать начало новой жизни. Вечером, с наступлением темноты, по всему стойбищу горели огромные костры, были расставлены вертела, на которых жарились, шипя стекающим жиром, целые туши. Все племя от младенцев и до вождя могло наесться вдосталь. Также по случаю праздника приготовили несколько бочек воды, настоянной на болотных яблоках и полосатом перце. И пока Грраг и остальные были заняты поеданием мяса и дурманили себя настойкой, три незаметные тени покинули стойбище, скрываясь в спустившейся на землю темноте.