— Посмотрим по обстоятельствам, — неопределенно ответил Валерий. До осени предстояло пережить еще очень многое.

Выйдя из класса после занятия, Седов увидел капитана Пересветова, нервно расхаживающего вдоль коридора.

— Слышал, у тебя сын недавно родился, поздравляю, — Станислав Степанович крепко пожал посреднику руку.

— А ты здесь какими судьбами? — спросил Валерий.

— Да вот хочу мальчишку пристроить в училище, на бесплатное обучение. Сам понимаешь, на мою зарплату всех не прокормишь и многому не научишь, — смущенно сказал Пересветов.

— Я думал, у тебя оба сына здесь бесплатно учатся, на астронавигации, — удивился Седов. — Как у героя Легаты.

— Это третий, — объяснил капитан.

— Так ты тоже еще одного решил завести? — Валерий подсчитал цифры в уме. Ничего разумного не выходило. — Тогда ему, вроде бы, рано.

— Самое время, — вздохнул Стас. — Это, понимаешь, сложная такая история…

— Тогда давай зайдем в аудиторию, и ты ее расскажешь, — предложил Седов, вспомнив прошлую увлекательную байку капитана. — Если мне понравится, помогу. Я здесь имею кое-какие связи.

— Ладно, слушай, — согласился Станислав Степанович.

Сережка Черкасов мечтал попасть в Эрмитаж, в город на Неве. Он хотел увидеть маму, которую почти не помнил.

Музей Эрмитаж! В жизни колонистов не встречалось ничего подобного. Слово «музей» вызывало воспоминания о длинных подземных катакомбах планеты Тьеррас, откуда бежали случайные жертвы корской войны — последние уцелевшие переселенцы.

Тьеррас значило «земли» по-испански: новый мир назвали в честь далекой родной планеты. Мама Сережки была испанкой. Но не похожей, совсем не похожей ни на кого. Так говорил отец.

— Какая она была? Как тетя Лена? Как тетя Кармен? Как тетя Эстер?

Тетя Эстер, Терри, мама семилетнего Саньки была очень красивой. Мальчишку звали Алехандро Льянос, неплохое имя, но Санька короче. Он выжил — увязался за Сережкой в боевой отсек.

Добрая красивая тетя Терри и Санька нравились Сережке и отцу. Тетя Терри во время взрыва была в медицинском блоке. Она погибла вместе с остальными.

— Нет. Не такая. В Эрмитаже увидишь! — мечтательная улыбка отца.

В одном из огромных помещений знаменитого музея, в рубенсовском зале отец когда-то познакомился с мамой, пораженный ее сходством с давно исчезнувшей девушкой с картины великого мастера. Картина называлась «Портрет камеристки». Сережка должен был увидеть ее. Так сказал отец.

— Ты должен попасть в Эрмитаж! Обязательно! Слышишь, должен! — повторил он, уходя в последний путь.

Вместе с остальными взрослыми капитан покинул обломок бежавшего с обреченной планеты транспортника. После попадания случайного снаряда корабль был уничтожен. Уцелевший отсек, лишенный управления, летел в никуда. Почти все беглецы погибли. Выжившие позавидовали ушедшим — им не о чем больше было беспокоиться.

Пищи в отсеке осталось совсем немного, воды — на пару недель, зато был солидный запас кислорода, аптечка и, по иронии судьбы, страшное оружие — боевой плазменный деструктор, «плазмоган». Пятеро взрослых и трое детей.

Взрослые выбрали открытый космос, взвалив ответственность за детей на него, Сережку. Иногда Черкасов начинал завидовать ушедшим, иногда злился на них. Поддерживали только слова отца. И Цель.

— Позаботься о малышах! — стараясь сдержать слезы, попросила, в последний раз обернувшись, тетя Нюся, Анна Петровна, мама пятилетней Лельки.

Глупая просьба! О ком же еще ему было заботиться? Сережке было почти тринадцать. Он был старшим… уже почти месяц…

Санька и Лелька могли ненадолго позабыть о еде, выдумывая невеселые игры. Дети еще двигались, хотя бегать уже не пытались. Сережка не мог. Когда кончились галеты, и стало ясно, что сухарей надолго не хватит, он перестал есть вообще. Держался всю последнюю неделю только на воде, честно деля сухие корки на две части под жадными взглядами детей: один сухарь в день.

Скафандров не снимали, только шлемы — системы жизнеобеспечения пока держались. Сначала терзал голод, мучительный, невыносимый. Видения ненавистных когда-то пищевых брикетов, тюбики, сухари… В поисках съестного Сережка порылся в аптечке. Нашел коробочку просроченных поливитаминов. Это — детям. По две таблетки в день.

Неожиданно аптечка выручила и его. Большие белые таблетки отупляли, одурманивали. Это было опасно — можно привыкнуть. На Тьеррасе Черкасов видел много таких — молодые ребята, жалкие, с опустевшими глазами, дрожащими руками, вечно ищущим взглядом. «Стрела, не нашедшая цели» — говорил о них отец. Сережка знал — ему это не грозит — привыкнуть он не успеет. И у него была Цель.

От таблеток чувство голода отступило, почти ушло. На смену пришли глюки. Воспоминания. Бесконечные черные коридоры. На стенах светящиеся картины — музей? Нет, этого не было, привиделось. Было другое. Грохот взрывов где-то далеко, на поверхности. Мечущиеся с разным хламом фигуры. Связки. Тюки. Пакеты. Папки.

— Все, что имели! Как потом жить? — незнакомый голос.

— Ни грамма лишнего груза. Все оставляем. Только самое необходимое, — жесткий ответ капитана. Отца. Рыдания:

— Записи. Десять лет каторжного труда. Ценнейшие результаты… — дядя Петя, ксенобиолог. Отец отрицательно качает головой.

— Фотографии, все, что от них осталось! — тетя Терри, Санькина мама вырывает из семейного альбома какие-то листки. Капитан пожимает плечами — у них с Сережкой ничего нет.

Еще один взрыв. Ближе. Сильнее. С потолка сыплются мелкие острые камешки.

— Быстрее! Вперед! На корабль, — резкий, подхлестывающий крик. Бег к кораблю. Взлет. Прощай, Тьеррас! Родина. Другой Сережка не знал. Провал. Таблетка. Следующая картинка…

Краткое мгновение передышки. Вопросы, которые так давно хотелось задать.

— А почему мы не….? Почему у нас….? — он не знал, как спросить, но отец понял.

— Зачем это нам? У нас все есть! Все, что нужно… Сила духа и сила воли, — повторил он строчку из любимой песни. — А фотографии….-отец немного помолчал. — Зачем они? Мы с тобой всегда сможем пойти в Эрмитаж.

Тогда мальчишке стало обидно и захотелось плакать. Когда кончилось действие таблетки, Сережка вспомнил и нехотя признал — отец был прав. Им это оказалось совсем не нужно. Всё: вещи, документы и фотографии — погибли, исчезли… И люди… И отец…. Что-то осталось…Сила духа и сила воли… Цель…Эрмитаж.

И пища не нужна… Только еще одна белая таблетка…. Новые картинки… Слова отца:

— Учись, сынок… Плазмоган… Кнопка… Нет, другая, вот эта. Надо…Пригодится… Смотри…Цель….Наводка… Жми…Неплохо….Запомни… Главное — не выжить, главное попасть… Еще раз…Цель…

Дни и ночи Сережка проводил у экрана деструктора. Таблетки кончились. Вовремя. Когда осколок корабля занесло в астероидный пояс, и все проблемы чуть было не решились сами собой, засевшие в памяти слова отца заставили встряхнуться. Вокруг закружились каменные глыбы: Цель…Наводка….Жми… Попасть… Еще раз…Цель… Эрмитаж.

Сережке удалось расчистить путь. Они вырвались. Почти. Чудовище появилось в последнее мгновение. Перед экраном визора, закрывая обзор, возникло невообразимое плазменное месиво…

— Голодный глюк! — понял Сережка. — Это всё. — И вновь потянулся к оружию…. Цель…

Биопласта Пересветов гнал вдоль трассы вторую неделю. Страшная, опасная гадина, квазиживой продукт боевой биоинженерии, одно из наследий минувшей войны, хитро ускользала из-под удара. Зверь опустошил целый сектор. Маленькая сверхновая. Маленькая? Выжженные планеты, исчезнувшие корабли, разорванное пространство, ужас разведчиков и транспортников.