Святого Станислава 1-й степени;

Святого Великомученика и Победоносца Георгия 3-й степени;

Святого Владимира 3-й степени;

Святой Анны 2-й степени;

Святого Станислава 2-й степени;

Святого Великомученика и Победоносца Георгия 4-й степени;

Святого Владимира 4-й степени;

Святой Анны 3-й степени;

Святого Станислава 3-й степени.

Император как верховный гроссмейстер всех российских орденов гарантировал носителю Святого Станислава 1-й степени право потомственного дворянства, единовременную премию и пожизненную пенсию. Так что Козьма Петрович не зря старался. Дворянство он уже имел, но манкировать прибавкой к жалованью было не в его правилах. Награда в свою очередь побуждала трудиться с удвоенным усердием, и кавалер устремил свои силы в область законотворческую.

Вершиной реформаторской деятельности Козьмы Пруткова следует признать его «Проект: о введении единомыслия в России». Шутки шутками, но проблема на самом деле существует. Рассуждая общо, разнообразие мнений демократично, однако приводит к ослаблению внутреннего единства. Напротив, полицейские меры восстанавливают сплоченное единообразие, но при этом страдает каждое трепетное Я, утесняется свободное творческое начало. Вопрос в том, как ненасильственно совместить интересы государства с правами и желаниями граждан. Россия не принадлежит к тем странам, которые преуспели в искусстве подобного компромисса. Наш особенный перманентный национальный «компромисс» ярче всего воплотился в одной из статей «Уложения о наказаниях исправительных и уголовных» 1845 года, в соответствии с которой жестокое наказание кнутом было отменено, но одновременно вместо порки «мягкой» двухвостой плетью предписали сечь более жесткой треххвостой.

Крестьянская реформа, упразднившая крепостное право, вызвала в дворянине Козьме Пруткове законное возмущение: он посчитал себя стороной пострадавшей, по крайней мере морально. Выразить открыто свое несогласие, будучи человеком благонамеренным и законопослушным, он не мог — ведь это же был правительственный акт! И тогда Козьма Петрович решил взять реванш на «идеологическом фронте». Ему показалось, что представилась возможность… как бы это лучше сказать?.. нет, не то чтобы выслужиться, но обратить внимание руководства на свое врожденное любоначалие и почтение к субординации. Осознав это, он воскликнул: «Да разве может быть собственное мнение у людей, не удостоенных доверием начальства?! Откуда оно возьмется? На чем основано?» И кавалер многих орденов формулирует положение, которое мы вправе назвать Аксиомой Пруткова, поскольку оно никак не доказывается, а просто принимается на веру:

Очевидно, что различия во взглядах и убеждениях вредны.

Всегда. Абсолютно вредны. Это не обсуждается, ибо всякий интуитивно согласится с тем, что это именно так, а не иначе.

На основании своей аксиомы Прутков еще в 1842 году предлагает «теорему о водочерпательнице». Она звучит следующим образом: «Не по частям водочерпательницы, но по совокупности ее частей суди о ее достоинствах».

Доказательство: «Единственным материалом (для мнения подчиненного. — А. С.) может быть только мнение начальства. Иначе нет ручательства, что мнение (подчиненного. — А. С.) безошибочно.

Но как узнать мнение начальства? Нам скажут: оно видно из принимаемых мер. Это правда…

Гм! Нет! Это неправда!.. Правительство нередко таит свои цели из-за высших государственных соображений, недоступных пониманию большинства. Оно нередко достигает результата рядом косвенных мер, которые могут, по-видимому, противоречить одна другой, будто бы не иметь связи между собою. Но это лишь кажется! Они всегда взаимно соединены секретными шолнерами (шарнирами. — А. С.) единой государственной идеи, единого государственного плана, и план этот поразил бы ум своею громадностью и своими последствиями! Он открывается в неотвратимых результатах истории (например, заметим от себя, в революции Петра Великого или в контрреволюции Николая I; в революциях 1917 года или контрреволюции 1991 года. И дальше Козьма Прутков задается замечательным вопросом. — А. С.): как же подданным знать мнение правительства, пока не наступила история? Как ему обсуждать правительственные мероприятия, не владея ключом их взаимной связи? (Здесь центральный момент — отсутствие гласности или ее односторонность. Отсюда стремление власти приглушить гласность. Чем ее меньше, тем меньше поводов для разнообразия мнений, тем больше единомыслия. При негласном правлении „мнение правительства“ действительно раскрывается только тогда, когда „наступит история“, и этого правительства уже давно нет, и никто ни за что не отвечает. Сдвиг во времени между принятием решения и явным каждому историческим итогом такого принятия дает простор для манипуляций каждому новому поколению политиков. — А. С.)

Где подданному уразуметь все эти причины, поводы, соображения; разные виды, с одной стороны, и усмотрения — с другой?! Никогда не понять ему их, если само правительство не даст ему благодетельных указаний. В этом мы убеждаемся ежедневно, ежечасно, скажу: ежеминутно. Вот почему иные люди, уже вполне благонамеренные, сбиваются иногда злонамеренными толкованиями; у них нет сведений: какое мнение справедливо? Они не знают: какого мнения надо держаться?»

Таким образом, из рассуждений Козьмы сам собою напрашивается вывод: о достоинствах водочерпательницы следует судить не по отдельным ее частям, а по всей совокупности частей в целом, что и требовалось доказать.

Но как узнать это целое, пока не «наступит история»?

Следствие 1 (издательское).

Поскольку вся совокупность частей правительственной водочерпательницы подданным не может и не должна быть известна, то для оценки ее достоинств необходимо «учреждение такого официального повременного издания, которое давало бы руководительные взгляды на каждый предмет».

Значит, цель проекта «О введении единомыслия в России» — «установление единообразной точки зрения на все общественные потребности и мероприятия правительства». А достигнута эта цель может быть посредством учреждения «официального издания».

Козьма продолжает: «Этот правительственный орган, будучи поддержан достаточным, полицейским и административным, содействием властей, был бы для общественного мнения необходимою и надежною звездою, маяком, вехою. Пагубная наклонность человеческого разума обсуждать все происходящее на земном круге была бы обуздана и направлена к исключительному служению указанным целям и видам. Установилось бы одно господствующее мнение по всем событиям и вопросам. Можно бы даже противодействовать развивающейся наклонности возбуждать „вопросы“ по делам общественной и государственной жизни; ибо к чему они ведут? Истинный патриот должен быть враг всех так называемых „вопросов“!»

Следствие 2 (остерегающее).

«С учреждением такого руководительного правительственного издания даже злонамеренные люди, если б они дерзнули быть иногда несогласными с указанным „господствующим“ мнением, естественно, будут остерегаться противоречить оному, дабы не подпасть подозрению и наказанию. Можно даже ручаться, что каждый, желая спокойствия своим детям и родственникам, будет и им внушать уважение к „господствующему“ мнению; и, таким образом, благодетельные последствия предлагаемой меры отразятся не только на современниках, но даже на самом отдаленном потомстве.

Зная сердце человеческое и коренные свойства русской народности, могу с полным основанием поручиться за справедливость всех моих выводов».

Следствие 3 (выбор редактора).

«Но самым важным условием успеха будет выбор редактора для такого правительственного органа. Редактором должен быть человек, достойный во всех отношениях, известный своим усердием и своею преданностью, пользующийся славою литератора, несмотря на свое нахождение на правительственной службе, и готовый, для пользы правительства, пренебречь общественным мнением и уважением вследствие твердого убеждения в их полнейшей несостоятельности. Конечно, подобный человек заслуживал бы достаточное денежное вознаграждение и награды чинами и орденскими отличиями».