Рассказ о воеводе Волке – не единственное оригинальное сообщение о временах Святослава, встречающееся в «Истории Российской» В. Н. Татищева. В предыдущей главе уже шла речь о венгерской княжне, на которой знаменитый историк «женил» Святослава. С «татищевскими известиями» нам предстоит иметь дело и в дальнейшем. А пока обратимся к событиям, происходившим на Балканах в 969-970 годах.
* * *
Когда же Святослав овладел Великим Преславом? Скилица сообщает, что, покорив Болгарию, русский князь взял в плен сыновей царя Петра – Бориса и Романа. Выходит, что это произошло уже после смерти Петра. Несчастный старик, совершенно раздавленный неудачной войной с русами, физически немощный после случившегося с ним апоплексического удара, дождался возвращения из Константинополя своих сыновей, завещал престол старшему из них, ставшему царем Борисом II, и постригся в монахи. Он умер 30 января 970 года, к счастью, так и не увидев вступления в его столицу русов{466}. Подробностей захвата Преслава у нас нет. Считать, что история овладения именно этим городом отразилась в рассказе «Повести временных лет», все-таки вряд ли возможно. Скорее, мы имеем дело с представлениями летописца о захвате некой абстрактной столицы болгар, известной книжнику под именем Переяславец. В реальности все происходило иначе. Когда летом 971 года Великий Преслав штурмовали византийцы, они не заметили следов повреждения в укреплениях столицы болгар, которые были бы неизбежны, будь город взят русами приступом. Преслав был мощной крепостью, и сражение за него не могло не сопровождаться потерями среди осаждающих. Это неминуемо привело бы к эксцессам в отношении местных жителей. Достаточно вспомнить плачевное состояние Саркела или Таматархи после взятия их Святославом или Итиля и Самандара после разгрома их русами в 968/69 году, чтобы понять – русы не брали Преслав силой. Город не был разграблен (это сделали только ромеи), уцелели церкви, дворец и даже казна болгарских царей. Столицу болгар от византийской армии оборонял, сообща с местными жителями, значительный отряд русов. При этом в захваченном городе ромеи поймали молодого человека с едва пробившейся рыжей бородкой, в котором опознали болгарского царя Бориса И. Он был в царских одеждах, при нем находились жена и двое малолетних детей. Пленником русов Борис не был. Он сохранял, по крайней мере внешне, статус владыки болгар. И византийцы, подобно русам, признали за ним этот статус и воздавали почести (также лишь внешние) вплоть до победы над русами. Из этого следует, что Святославу удалось заключить с болгарами какой-то договор, закрепивший за русами их приобретения и фактически превративший болгарского царя в номинального правителя государства, территорию которого наводнили отряды русов, ставших настоящими хозяевами положения в когда-то мощном Болгарском царстве. Святославу это давало возможность избежать лишних столкновений с тем населением Болгарии, которое продолжало хранить верность своему законному царю. Борису оставалось с этим согласиться или потерять даже видимость власти. Он, судя по всему, предпочел первое{467}. После вступления русов в Великий Преслав просьбы болгар о помощи, обращенные к византийцам, прекратились. Посольство к Никифору Фоке в декабре 969 года было последним. В отличие от своего отца Борис II не питал иллюзий в отношении Константинополя. Византийские источники сообщают, что надежды болгар на помощь ромеев были разрушены информацией о том, что именно Никифор Фока натравил на них русов. Очевидно, этот аргумент был использован Святославом на переговорах с Борисом.
Далеко не все болгары были согласны с новым положением дел. Судьба непокорных оказалась трагичной. Например, город Филиппополь (ныне Пловдив) русам пришлось брать с боем. В результате древний город, основанный еще царем Филиппом Македонским в IV веке до н. э., был опустошен, а 20 тысяч оставшихся в живых жителей посажены на кол. Подробностей происходившего кошмара источники не сообщают. Романист, получив такой сюжет, наверняка развернул бы его в полную драматизма картину. Тут были бы изображены и легкомысленные горожане, вздумавшие дразнить нашего «пардуса», а затем ужаснувшиеся, обнаружив близ Филиппополя толпы русов и их союзников, о которых речь впереди. Яркую картину являл бы собой приступ – отчаянный героизм одних, трусость других и холодная (или горячая?) жестокость третьих.
Победители вламывались в дома побежденных, грабили и творили невесть что. Кричали женщины и дети. Кто-нибудь из уцелевших «отцов города» произносил речи, полные трагического пафоса, в основном же болгары подавленно молчали… Ну вот, наконец, и финальная сцена, некоторыми деталями напоминающая средневековое «Сказание о Дракуле»…
Но я пишу не роман, а научно-популярную книгу, задача которой не будить чувство, а излагать факты. Возможно, цифра посаженных на кол в «Истории» Льва Диакона и преувеличена. Но то, что город обезлюдел, – несомненно. Позднее византийский император Иоанн Цимисхий прилагал усилия с целью возродить в Филиппополе жизнь, переселив туда манихеев из Малой Азии{468}. Но и спустя полтора столетия город производил на путешествующих удручающее впечатление. Византийская принцесса Анна Комнина, посетившая Филиппополь около 1114-1118 годов, записала: «Город расположен на трех холмах, каждый из которых опоясан большой и высокой стеной. Там же, где город спускается на ровное и гладкое место, его окружает ров, идущий вдоль Гебра (река Эвр, или Марица. – А. К.). Как кажется, город был некогда большим и красивым. Но с тех пор как в давние времена его поработили тавры и скифы, он приобрел такой вид, в каком я застала его во время правления моего отца и, судя по нему, решила, что город действительно был раньше большим»{469}. Напомню, что «тавро-скифами» (а также – «таврами» и «скифами») ромеи называли русов. Как видно, Филиппополь, расположенный во Фракии, недалеко от границы с Византией, сделал ставку не на русов, а на ромеев, – и поплатился за это{470}. Святослав, получается, удержал этот город под номинальной властью Бориса II. Поступил, можно сказать, как болгарский «государственник». Своей жестокостью он, по словам Льва Диакона, «смирил и обуздал всякое сопротивление и обеспечил покорность» болгар{471}. Однако сделать это удалось в отношении не всех владений болгарских царей. Судя по сообщениям источников, русско-болгарская и последовавшая вскоре русско-византийская войны захватили только Восточную Болгарию, непосредственно соседствующую с владениями Византии. О судьбе Западной Болгарии в этот период нам ничего не известно, но та роль, которую она сыграла в болгарской истории позднее, наводит на мысль, что эти земли не были затронуты русско-болгаро-византийским конфликтом, не были оккупированы ни русами, ни ромеями. По существу, Болгария распалась на зоны, подконтрольные русам (северо-восток – Добруджу), Борису II (остальная Восточная Болгария, подчиненная ему лишь формально, фактически – русам) и не подконтрольные никому, кроме местной элиты (Западная Болгария){472}. Не исключено, что Западная Болгария внешне признавала власть Бориса, но окруженный в своей столице русским гарнизоном болгарский царь утратил всякий контакт с территориями, не затронутыми войной.
Итак, в ходе второго похода Святослав отступил от договоренностей, достигнутых между ним и императором ромеев Никифором Фокой. Русский князь вышел за пределы Добруджи, захватил столицу Болгарского царства, заключил союз с Борисом II и дошел до болгаро-византийской границы, разорив город Филиппополь. Все его действия носили явный антивизантийский характер. Ромеев не могли не обеспокоить русско-болгарский союз, переход Болгарии под контроль русов и русская активность в пограничных районах. Это был решительный поворот в русско-византийских отношениях. Объясняется он тем, что накануне описанных событий ушли из жизни три государя, стоявшие у истоков тогдашнего конфликта на Балканах: 11 июля 969 года в Киеве умерла княгиня Ольга, 30 января 970 года умер болгарский царь Петр, а перед этим, в ночь с 10 на 11 декабря 969 года, заговорщики, возглавляемые императрицей Феофано и полководцем Иоанном Цимисхием (ставшим новым императором), убили императора Никифора Фоку. Гибель Никифора окончательно изменила положение дел на Дунае.
