И вот поступила команда командира полка майора Дудкова: «На врага!» Первым пошел вперед с правого фланга батальон капитана Дударева. Под яростным огнем противника роты настойчиво и ровно продвигались вперед. Они преодолели обстреливаемую низину и начали всползать на высоту. Поднялись из окопов и пошли, вернее, поползли, вперед на левом фланге бойцы капитана Рыбинского. По-прежнему под тем же минометным огнем двигался со своим батальоном капитан Нодия.

Комиссар полка батальонный комиссар И. Лебедев — в цепях атакующих. Командир полка Дудков с наблюдательного пункта управлял боем.

— Идет Нодия!.. — довольно воскликнул он. — Пройдет через самое пекло!

И тут же передал на батарею:

— Помочь капитану Нодия! Усилить огонь!

Майор Дудков презирал смерть. Развивая свой замысел, он вдруг оказался среди бойцов. Послышался его уверенный голос: «Вперед! Еще вперед!»

Кризис нарастал. Над полем боя появились немецкие самолеты. Два бомбардировщика сбросили на позиции полка Дудкова часть своего смертоносного груза и пошли на второй круг. Вдруг младший лейтенант Семен Пасько ударил по ним из станкового пулемета. Пули взметнулись в небо и прошили фюзеляж одного стервятника. Он взмыл кверху, но пулеметчик выпустил еще одну очередь. Самолет стал терять высоту, а Семен Пасько опять огрел его очередью снизу. Самолет закувыркался, приближаясь к земле.

Пилот второго стервятника, обнаружив огневую точку, встал в пике и пошел прямо в лоб на младшего лейтенанта Пасько.

— Я ему врезал тоже в лоб, — рассказывал бойцам после боя Семен Пасько. — Сшиблись огнем. Снял он у меня пулями фуражку с головы, а сам опять заходит. Целюсь и я. Видим друг друга отлично. Второй раз налетел он — неудача, пошел в третье пике. Совсем близко. А я в него — всего несколько пуль. Дым, огонь, какой-то взрыв — все смешалось. Стервятник захлебнулся, упал на крыло, хотел выправиться и брякнулся на землю.

Наступавшие бойцы, прижавшись к земле, наблюдали за поединком. Когда рухнул второй самолет, кто-то прокричал «ура», раздалась команда: «Вперед! Вперед на врага!» Это поднимал их в атаку майор Дудков. Немцы отстреливались из всех средств, какие у них были. Наша артиллерия усилила огонь. Казалось, что она бьет по своим, но враг заметался, кинулся на свой неблагополучный фланг…

… И вот скрылось солнце, прозрачные июльские сумерки окутали окрестности, ночная прохлада освежила раскаленную землю. Задача, поставленная батальонам Дударева, Рыбинского и Нодия, была выполнена. Бойцы окапывались на занятой высоте.

О двухдневных боях 583-го полка 103-й дивизии газета «За честь Родины» писала в восторженном духе. Особое восхищение вызвал подвиг младшего лейтенанта Семена Пасько, сбившего два фашистских самолета. Армейский поэт Б. Добкин посвятил герою стихотворение «Не уйдете, людоеды».

Так начиналось произведение о подвиге, равного которому под Ельней пока еще не было. А все газетные материалы объединял пространный заголовок: «Драться, как часть майора Дудкова! Наносить фашистским людоедам жестокие, изнуряющие удары, окружать врага и громить его по частям!»

Так же мужественно и стойко с утра до вечера сражались воины 19-й стрелковой дивизии. Возможно, им было еще труднее, так как противник на их участке, а это было в направлении Ельня — Ярославль — Богородицкое, предпринял контратаку, поддерживаемую восемью танками. А в районе деревни Пауково немец опять применил ранцевые огнеметы. Но танковая атака была отбита, боевые машины — легко прокатившие по Европе, превратились в груды искореженного металла, а огнеметы оказались не столь страшным оружием.

На левом фланге 19-й дивизии опять отличился тот самый башенный стрелок Виктор Лапшенков, который вчера вышел из окружения и вынес контуженного механика-водителя. Командование 204-го танкового полка срочно ввело его в состав нового экипажа вышедшего из ремонта танка Т-34. Танковая группа ночью вышла в район деревни Дядищево и отсюда пошла в бой в составе подразделений 315-го стрелкового полка.

Командир танкового полка майор Смирнов и комиссар полка старший политрук Усенко, представляя Лапшенкова к награждению орденом Красной Звезды, так написали о нем: «Метким огнем тов. Лапшенков уничтожил три наблюдательных пункта противника, три крупнокалиберных пулеметных гнезда и два противотанковых орудия, проявляя себя мужественно и воодушевляя своими поступками товарищей в бою» (ЦАМО РФ. Ф. 378. Оп. 11015. Д. 16. Л. 34, 35).

Младшему сержанту Виктору Ивановичу Лапшенкову шел двадцать первый год. Жил он в городе Ашхабаде, в Красную Армию призван Ашхабадским горвоенкоматом в 1939 году. Если бы не война, в сорок первом вернулся бы домой, занялся каким-либо мирным делом. Но Родина оказалась в опасности, и он, как все его сверстники, встал на ее защиту.

И все же наступать пехоте было нелегко. Стрелковые подразделения несли потери убитыми и ранеными, атаки захлебывались, те, кто был еще жив и невредим, прижимались к земле, ища хоть какое-нибудь укрытие. А командование требовало продвигаться вперед.

С наблюдательного пункта 315-го стрелкового полка, наступавшего на левом фланге 19-й дивизии, хорошо было видно, как поредевшие подразделения продолжали упорно сражаться. Попытки противника расширить свое влияние в сторону флангов полка пока еще отражались огнем малочисленных взводов и рот. Но назревала необходимость атакой резервного батальона отбросить противника в исходное положение и восстановить утраченную линию обороны.

На наблюдательном пункте полка в это время находился председатель военного трибунала дивизии Марков. Долго не раздумывая, он вызвался повести в бой резервный батальон, заменив раненого командира. В прошлом командир периода Гражданской войны, награжденный орденом Красного Знамени, как нельзя лучше справился с поставленной задачей. За этот мужественный, решительный поступок комдив Котельников и комиссар Дружинин представили Маркова к второму ордену Красного Знамени.

На южном участке дуги, где действовали 120-я, 105-я и 106-я дивизии, тоже весь день шел жестокий бой. Наибольший успех был достигнут 106-й мотострелковой дивизией. К 19 часам она овладела деревнями Мальцево и Малая Липня.

Командарм Ракутин с утра весь жаркий июльский день был на передовой. Со своей штабной группой из пяти человек он появлялся на КП то одной, то другой дивизии, поторапливал, подбадривал, требовал. Он принимал все возможные меры, чтобы отбросить противника с занятых им рубежей и окружить его в Ельне. Но задача оказалась неразрешимой. И это огорчало командарма. Ему очень нужна была победа.

Причиной тому послужила вчерашняя загадочная весть о назначении Жукова командующим фронтом, о порученном ему контрударе. Генерал-лейтенант Богданов, сообщивший Ракутину эту новость, по-дружески, как пограничник пограничнику, посоветовал ему нанести решительный удар по врагу и преподнести новому командующему фронтом достойный подарок — освобожденную Ельню. Вот почему и боевой приказ на 31 июля был отпечатан на красной ленте, и в самом штабе армии повеяло свежим ветром, и у командарма появился новый прилив энергии.

Как и ожидалось, Жуков прибыл в штаб 24-й армии вечером, когда уже затихали бои на выступе, а штабы дивизий передавали в штаб армии вечерние оперсводки. Он был деловит, энергичен, строг. Осмотрев расположение штаба и сделав несколько замечаний по поводу недостаточной маскировки, Жуков попросил Ракутина собрать командующих родами войск и ответственных штабных командиров.

— Ставка приняла решение организовать на западном направлении контрудар с целью ликвидации ельнинского выступа, — сообщил новый командующий фронтом собравшимся. — Нельзя допустить, чтобы гитлеровцы использовали этот плацдарм для наступления на Москву. К осуществлению контрудара привлекаются войска вашей Двадцать четвертой армии.