— Господин, не бросайте её, она умрёт от огорчения, — пояснила ближайшая к ней девушка.

Только этих сцен мне тут не хватает!

— Хорошо, я найду тебя в том месте, где вас поселят, завтра. Не умирай от огорчения. Как тебя зовут?

— Алуки!

Всю печаль сразу сдуло ветром. На лице — полный восторг. Да что с ними такое? Дурят нас? Скорее всего.

Погружение и всплытие батискафа повторялись двенадцать раз. На корабле остались только пилоты и помощники из числа военных Арумики. Всех пассажиров перевезли в их новый дом — какое-то загородное поместье, выкупленное для этих целей правительством.

Радужное настроение оказалось полностью испорченным, и все остальные группы я встречал "на автомате". Я подозревал заговор. В голову лезли воспоминания о случаях, описанных в учебниках Постигателей Жизни, когда нашими бойцами пытались манипулировать с помощью давления на чувства. Таких случаев было слишком много.

Ближе к вечеру стоунсенс перевёл судовой журнал аварийного корабля, который мы все уже привыкли называть "беглецом", и прислал мне сообщение: "Груз — двести роботов".

На следующий день я отправился к пилотам и потребовал объяснений. Пилоты настаивали, что их пассажиры — люди. С этой противоречивой информацией я отправился к "роботам". Я нашел своё "чудо" в выделенном для пришельцев дворце. Да, это был настоящий дворец с небольшой крепостной стеной и огромным количеством жилых комнат для гостей и прислуги, в которых и разместили пришельцев. Вместо облегающей одежды им выдали вполне целомудренные балахончики, которые они к моменту моего появления примеривали, радостно хихикая. Стена у дворца оказалась более чем полезной — толпа любопытных осаждала замок. Пришельцы были редкостью для этого мира, но не диковиной — многие ветераны из числа бывших солдат Богини рассказывали разные истории. Меня, Бий У и стоунсенса в замок доставили в крытой карете, благодаря которой мы избежали излишнего любопытства. Общественный транспорт Арумики был развит очень хорошо — во все стороны шли скоростные магистрали пассажирских поездов, а вот с личным было плоховато. Впрочем, местным хватало.

Алуки я нашел в группке таких же девушек. Когда я проходил мимо других "спасённых", они замолкали и провожали меня взглядами. Что удивительно, смотрели на меня, а не на Бий У, которая с их точки зрения, насколько я понимаю, является куда большей экзотикой.

Я не очень ласково подхватил "рабыню" за руку, оттащил в сторону и через стоунсенса приказал выкладывать, с какой такой радости она вдруг решила считать себя моей рабыней. Но первоначально повторил то, что говорил всем ещё на корабле: защитное поле убивает, дотронешься до меня — умрёшь.

Из речей Алуки стало ясно следующее: она всегда хотела иметь господина, и когда она увидела меня, такого растроганного, такого хорошего, она поняла, что всегда хотела иметь господином именно меня. Всё это она мне сообщила, не переставая улыбаться.

— Так, давай сначала. Вы умеете чувствовать, что ощущают другие люди рядом?

— Да, но только чувства и желания господина.

— Что я сейчас чувствую?

— Тоску оттого, что тебе недоступен некоторый человек, который был для тебя важен последний год. Плюс досаду оттого, что ты меня не понимаешь. Но не волнуйся, я всё сделаю так, что ты меня поймёшь.

Я подпрыгнул на полметра, Бий У сказала:

— Она говорит на интерлингве.

Алуки действительно ответила на интерлингве — языке войск Богини. Не совсем правильно, так, как говорят те, кто учил язык по словарю, но говорила.

— Ты что, выучила все слова, что мы вам передали в первый день?

— Да, Алуки старательная, Алуки взяла копию, — с этими словами мне был продемонстрирован некий камешек, очевидно — носитель информации. Что характерно, вытащила она этот камешек из-за уха. Может, у неё там прямой интерфейс на запоминающие устройства?

Мы нашли укромную скамеечку, и я принялся расспрашивать Алуки о её доме. Она не знала почти ничего. Любой ветер, залетевший в голову этой девчонки, вылетел бы обратно, не потеряв ни процента в скорости. Да, она ходила в школу. Да, у них на планете есть летающие машины, плавающие машины, думающие машины, есть даже машины, похожие на людей. Да, у них на планете много забавного, но таким, как она, ничего не преподают, кроме арифметики, правописания, основ программирования и основ физики, чтобы их господин мог потом иметь удовольствие самому научить их всему, что посчитает нужным. А заодно чтобы они не спорили с господином и не считали себя умнее. Им не позволяют получать сложные удовольствия, чтобы они не разбаловались, и чтобы все удовольствия, которые им позволит потом иметь господин, были для них новостью.

— То есть ты из тех, кого с детства обучают быть рабыней?

— Да. Я буду хорошей рабыней, господин.

— Так вы что, в детстве не играли в игры?

— Почему не играли? В мяч, в скакалочку. А вот в компьютерные игры и в виртуальную реальность — только когда господин позволит… у кого он будет.

— И сколько вас тут таких, на корабле?

— Все.

— Все на этом корабле обучены ждать господина?

— Кроме пилотов. Мне повезло, я уже нашла своего господина.

Ага. Повезло ей. А мне-то как повезло.

— Не сердись, хозяин. Алуки может быть полезной. А если я сделаю что-то неправильно, ты можешь наказать меня, — Алуки показала хлыст из веток, который она плела всё время, пока мы сидели на скамеечке.

— Нравится мне её хлыстик, тебе такого не хватало, — не смогла смолчать Бий У.

— Не называй меня хозяином. Можешь называть меня "капитан".

— Да, хо… капитан. Если так будет угодно господину, я буду звать его "капитан".

В этот момент заверещал коммуникатор. Валли с корабля передавал, что штаб прислал приказ. Нас ждал путь в очень дальние места, на планету, с которой прибыл корабль. Точнее, на одну из её лун. Там мы должны были взять на борт троих человек из числа системы Охранителей Жизни, но не наших, а тех, кто работал с той частью космоса. Такой поворот меня немного испугал — мы никогда ещё не работали с чужими Охранителями Жизни, не подчинёнными нашей Богине. Они должны были помочь нам с этим кораблём — беглецом.

— Ладно, слушай моё распоряжение. Передай всем своим, чтобы никому не говорили про то, кто вы есть. Пусть местные думают, что вы просто обычные люди. Власти Арумики собирались организовать для вас школу, потребуйте, чтобы вас послали в обычную школу, наравне с местными. Может, это немного повыбьет дурь из ваших голов, они тут в школах очень ценят свободу. Только никого пока не избирайте своими господами.

— Это не зависит от нас, господин. Если раб увидит своего господина, то он сразу поймёт, что это его господин, даже если никогда его до этого не видел. Это называется "запечатление".

— Тогда чёрные очки на нос повесьте! Или шоры какие-нибудь! А теперь марш учиться! И тебя это тоже касается.

Носик сморщился, глаза наполнились слезами. Проклятие, они даже плачут по-человечески.

— Неужели господин не возьмёт меня с собой?

— Нет, у тебя нет защитного поля, тебе нельзя. Если удастся, я тебе его позже привезу. А без него на корабль нельзя. Я тебя здесь оставляю… своим представителем. Идёт? У тебя, между прочим, уже две задачи.

Алуки не очень охотно согласилась остаться. Потом она затребовала знак принадлежности к моей команде. Я подумал, что для того, чтобы я мог передавать через неё сообщения и чтобы она пользовалась хоть каким-нибудь авторитетом среди своих, ей действительно пригодится знак отличия. Пошуровав в карманах, я обнаружил бейджик на верёвочке, тот, что нам выдали местные военные для ношения пропуска. Пропуск я оставил себе, а в бейджик засунул эмблему Охранителей Жизни. Алука приняла бейджик с каким-то двойственным чувством: с одной стороны, она ему обрадовалась, с другой стороны, прикасалась она к нему так, будто это была ядовитая змея.