Аромат мускуса к этому времени вышел из моды и в Европе, и в России. В газете «Молва» (№ 73) еще в 1832 году сообщали о том, что этот запах «изгнан из хорошего общества», и нам остается предположить, что либо маркиз большую часть времени сталкивался с представителями «другого» общества, либо несколько предвзято относился к нашим соотечественникам.

Справедливости ради заметим, что от запахов некоторых духов, вернее от их количества, страдали и сами их поклонники. Мода на обильное окропление себя и своих одежд прочно вошла в быт франтов и щеголих. Правда, у некоторых подобная лавина ароматов вызывала, как сейчас говорят, аллергию: тошноту и головную боль, но лечились опять-таки ароматами — нюхали одеколон.

Светские обычаи и вежливость рекомендовали духи в ограниченных количествах, особенно резкие. Их навязчивость вызывала раздражение присутствующих и давала повод подозревать владельцев в нечистоплотности и желании замаскировать собственный неприятный запах.

Вообще упоминание о косметических средствах и духах все чаще и чаще встречается в художественной литературе и начинает играть в ней заметную роль. Парфюмерия и косметика так же, как и силуэты платьев, и архитектурные стили, определяли эпоху, социальное положение своего владельца, оценивали его вкус и становились незримым звеном, связующим прошлое и настоящее.

Писатели XIX века пытались раскрыть роль духов в жизни человека. Немецкий философ Артур Шопенгауэр (1788–1860) назвал обоняние основным чувством памяти, поскольку ничто, кроме запахов, не вызывает в человеке так внезапно и отчетливо воспоминаний о давно прошедших событиях.

В произведениях И. С. Тургенева чувственные запахи мускуса и амбры заставляли героев вспомнить о прошлом, вызывали волнение, тревогу и грусть. В «Дворянском гнезде» старуха княжна Кубенская, разрумяненная и надушенная амброй «Richelieu», в свои семьдесят лет и всем своим видом, и своим характером являлась олицетворением ушедшего века.

Героиня повести «Несчастная» Сусанна вспоминала отца, которого всегда боялась и от которого всегда пахло амброй. Амброй пахли и конфеты, которыми он угощал ее. «А придешь, увидишь эти большие унылые комнаты, эти пестрые штофные мебели, этого приветливого и бездушного старика в шелковой «дульетке» нараспашку, в белом жабо и белом галстуке, с манжетками на пальцах, с «супсоном» пудры (так выражался его камердинер) на зачесанных назад волосах, захватит тебе дыхание душный запах амбры, и сердце так и упадет».

А в «Истории лейтенанта Ергунова» охочий до женского пола Кузьма Васильевич был завлечен в разбойничью ловушку красавицей Колибри. Пораженный и неожиданной встречей, и красотой молоденькой девушки, простодушный лейтенант не подозревал, какая угроза нависла над ним. А смуглянка Колибри усилила его влечение сильным запахом мускуса, курительными свечками, песнями и танцами, чтобы потом опоить его зельем, убить и ограбить.

В обществе, где внешность определяла социальное положение человека, духи подчеркивали не только принадлежность своего владельца к той или иной социальной прослойке, но характеризовали его вкус и воспитание. В романе А. Ф. Писемского «Масоны» немолодая вдова полковника Зудченко Миропа Митриевна хоть и жила «в весьма грязном и безлюдном московском переулке», за собой следила и все еще модничала, одевалась весьма франтовато, «… волосы на ее висках были, сколько возможно, опущены низко; бархатная черная шляпка с длинными и высокоприподнятыми полями и с тульей несколько набекрень принадлежала к самым модным, называемым тогда шляпками Изабеллины; платье мериносовое, голубого цвета имело надутые, как пузыри, рукава… и, сверх того, от всей особы ее веяло благоуханием мусатовской помады и духов амбре».

Хотя в любом правиле — свои исключения. В рассказе А. П. Чехова «Актерская гибель» «… даровитый артист был в прюнелевых полусапожках, имел на левой руке перчатку, курил сигару и даже издавал запах гелиотропа, но, тем не менее, все-таки сильно смахивал на путешественника, заброшенного в страну, где нет ни бань, ни прачек, ни портных».

Гелиотроп — травянистое растение, цветущее мелкими бархатистыми сиренево-фиолетовыми цветками, с запахом ванили. «Сильный, очень приятный и знакомый запах поразил его (Литвинова. — Ред.). Он оглянулся и увидел на окне в стакане воды большой букет свежих гелиотропов» (И. С. Тургенев «Дым»).

Живой нежный аромат цветов противопоставлялся чувственным, животным запахам мускуса и амбры, которые олицетворяли уже не только моду прошедшего века, но и довольно посредственный вкус. Во Франции во времена Второй империи (1852–1870) императрица Евгения, законодательница мод и устроительница придворных праздников, привила обществу любовь к пьянящим запахам, созданным на основе пачулей.

Пачули — парфюмерное сырье растительного происхождения — полукустарник рода погостемон, растущий в тропиках, из сухих листьев которого получают пачулевое масло. Запах его очень необычен, он одновременно камфорный, землистый и древесный. Если Ее Величество наслаждалась этим ароматом, ощущая его изысканность, вероятно, как и большинство ее подданных, то последующее поколение воспринимало запах пачулей с нескрываемым раздражением.

«Первое, что поразило его (Лаврецкого. — Ред.) при входе в переднюю, был запах пачули, весьма ему противный» (И. С. Тургенев «Дворянское гнездо»).

В рассказе Н. В. Успенского «Любовное объяснение» горничная Саша укоряет своего воздыхателя Васю:

«— А что я от тебя видела? Раз только купил у разносчика духов пачули, да и те пропали.

— Я спрятал их в кухне с хомутами. Барыня пришла и стала ругать меня: «чем, говорит, это воняет?» Я сказал, что сыромятными кожами, а она не поверила. «Нет, говорит, это пачуля. Подай сюда!» И унесла с собою, а куда девала — неизвестно».

Неприятен этот запах и Леониду Андреевичу Гаеву из «Вишневого сада». Между персонажами рассказа В. М. Гаршина «Медведи» заходит разговор о медвежьем жире, от которого якобы хорошо растут волосы. И Ольга Павловна заказывает себе такую помаду для волос у аптекаря, который интересуется, с каким запахом она должна быть: «… Непременно-с, непременно-с, Ольга Павловна. Даже с духами. Вы что предпочитаете — пачули или иланг-иланг?»

«Иланг-иланг» тоже духи, созданные из цветов тропического дерева с одноименным названием. Они обладают душистым ароматом, похожим на гиацинтовый и нарциссовый. Между ароматами пачулей и иланг-илангом весьма значительная разница, но и те и другие пользовались большой популярностью в обществе. Но вообще модными становились ароматы тонкие, нежные.

В рассказе А. П. Чехова «Толстый и тонкий» герой, респектабельный чиновник, «такой же красавец и щеголь», как и в гимназические годы, благоухал «хересом» и «флердоранжем». «Херес» — это понятно что, а «флердоранжем» называли цветы апельсина, здесь имеются в виду духи на их основе. Цветы за свой запах пользовались большой популярностью, они символизировали целомудрие, и невесты украшали ими свой подвенечный наряд.

«Гелиотроп», «иланг-иланг», «флердоранж», назовем еще «лоделаванд» — это ароматическая вода, получаемая от перегонки лаванды, вот, пожалуй, наиболее распространенные в то время духи. В «Истории лейтенанта Ергунова» щеголь «Кузьма Васильевич надел новый, с иголочки мундир… и, побрызгав на себя лоделавандом, вышел из дому». В «Пестрых письмах» М. Е. Салтыкова-Щедрина: (Федот Архимедов. — Ред.) «каждое утро казанским мылом моется и лоделавандом рот полощет». В произведении Н. Я. Данилевского «Беглые в Новороссии» «Аксентий с хозяйским слугой курил на раскаленных плитках лоделавандом, прогоняя запах недавнего обеда».

Пристрастием к духам, созданным на основе цветочного сырья, отличалась последняя русская императрица Александра Федоровна. Юлия Александровна Ден, ее подруга, рассказывала о пристрастиях Ее Величества к парфюмерии. Александру Федоровну трудно было назвать модницей в том смысле, который мы вкладываем в это понятие, имея в виду, что такая дама не пропустит ничего новенького из товаров, поступивших на прилавки или в обиход под названием модных, будь то мебель, одежда, галантерея или парфюмерия. За модой Александра Федоровна не гналась. «Никогда не забуду, — пишет Юлия Ден, которую императрица по-дружески звала Лили, как неприятно поражена была Государыня, когда ей предложили надеть узкую юбку.