Например, предлагалось платье под названием «Робы[19] по фантазии»: «…оно начинается от половины груди и идет по подолу, с хвостом, рукава и часть корсета из шелковой материи цвету Дофинова глаза и других цветов, остальная же часть робы из Лионского флеру с рисовкою стоит оное 84 лив; из белого крепу 72 лив; из полосатого флеру, или броше 66 лив; из лино 66 лив».

Хотя, надо сказать, что и журналы не способствовали быстрому проникновению мод в провинцию. Путеводитель конца XVIII века «Ручной дорожник для употребления по пути между императорскими столицами» рассказывал, что «нет ничего смешнее, как видеть наших деревенских щеголих, одетых не по рисунку или описанию знающей свет барыни, а по рассказам своей бабушки, которая увидела городскую модницу в лавке и, приехав домой, рассказала все до последней булавки своей внучке…».

Как же тяжело было этим модницам чувствовать себя забытыми и оторванными от блистательной жизни столицы! И манерами своими, и одеждой они невыгодно отличались от петербургских красавиц. Пока сидели дома, вроде бы не чувствовали своей ущербности, но коли судьба забрасывала в Петербург, то тут-то и становилось очевидно, как отстали от света, как нелепы и неэлегантны в своих нарядах. В 1770 году «Трутень» (№ 9) якобы от лица молоденькой ветреницы из какой-то губернии посвящал нас в ее переживания.

«…Батюшка покойник, скончавшись третьего года, избавил меня от ужасных хлопот и беспокойства. Ты удивишься, как я тебе скажу; у вас в Петербурге и в голову никому это не входило. Послушай, да не засмейся: уморишь, радость! Я принуждена была смотреть за курами, за гусями и деревенскими бабами — ха, ха, ха! Рассуди, радость, сносно ли благородной дворянке смотреть за эдакою подлостью… я знала только, как и когда хлеб сеют, когда садят капусту, огурцы, свеклу, горох, бобы и все то, что нужно знать дураку приказчику. Ужасное знание! А то, что делает нашу сестру совершенною, я не знала. По смерти батюшкиной приехала в Москву и увидела, что я была совершенная дура. Я не умела ни танцевать, ни одеваться и совсем не знала, что такое мода. Поверишь ли, мне стыдно признаться, я так была глупа, что по приезде только моем в Москву узнала, что я хороша! Рассуди теперь, как меня приняли московские щеголихи. Они с головы до ног меня засмеяли, и я три месяца принуждена была сидеть дома, чтобы только выучиться по моде одеваться. Ни день ни ночь не давала я себе покоя, но, сидя перед туалетом, надевала карнеты (чепчики), скидывала, опять надевала, разнообразно ломала глаза, кидала взгляды, румянилась, притиралась, налепливала мушки, училась различному употреблению опахала, смеялась, ходила, одевалась… и, словом, в три месяца все то научилась делать по моде. Мне кажется, ты удивляешься, как могла я в такое короткое время всему, да еще и сама, научиться. Я тебе это таинство открою: по счастию попалась мне одна французская мадам, которых у нас в Москве довольно. Она предложила мне свои услуги… и что она в состоянии сделать из меня самую модную щеголиху…»

Французские модистки и их лавки под названиями «Храм вкуса» или «Музей новинок» появились в России в екатерининские времена. Они снабжали модников самыми свежими, самыми изысканными товарами из Парижа. Иван Иванович Голиков (1735–1801), известный историк и археограф, автор знаменитого труда «Деяния Петра Великого», рассказывал об одной известной модистке, живущей в Москве в 1793 году, мадам де Биль.

Те же предпринимательницы предлагали свои услуги по обучению молодых девиц некоторым наукам, а главным образом поведению и манерам. О таких «учительницах» узнавали через знакомых или из объявлений, которые француженки размещали в «Московских ведомостях». В одном из них некая: «Мадам де Мога… уведомляет, что если кто пожелает отдавать своих детей-девиц на се ее содержание… для обучения французскому языку и географии, то она тех желание не преминет удовольствовать; показывая при том благородные поступки… Живет на Мясницкой улице, в доме вдовы Карповой у Красных Ворот».

Не известно, насколько нужна была девицам география, но французский язык, а заодно и те советы, что могла дать опытная дама, пригодятся в любом случае.

Хлопоты модного юношества о туалетах, а заодно и своем месте в обществе, которое добиться можно было, по их разумению, лишь благодаря внешнему лоску и модным манерам, оказывались столь же бесконечными, как и женские. Сатирическая литература середины и второй половины XVIII века всячески высмеивала жалкие их попытки стать значительными и респектабельными с помощью помад и модных безделиц. Маркиз Караччоли в «Модной книге» писал: «Прежде чинов можно было добиться умом и старанием, теперь этого не потребуется изрядно голову напудрить, иметь на платье несколько рядов кружев… несколько платков, всегда опрыскиваемых амбровою или лавендовою водою, и несколько прекрасных нововымышленных слов…»

Отечественные сатирические журналы «И то и сио» М. Д. Чулкова, «Адская почта» Ф. А. Эмина, «Смесь» и «Трутень» Н. И. Новикова и другие ядовито высмеивали наших модников, давая им обидные прозвища. Петиметрами называли светских щеголей, суетонами — суетных людей, придававшихся пустой светской жизни, а вертопрахами — легкомысленных и ветреных людей.

Все то, о чем так серьезно размышляли наши герои-модники, все, чему они посвящали большую часть своей жизни, подвергалось ироничной критике. Сатирический журнал «Вечерняя заря» в «Наставлении молодому Суетону» от 1782 года писал:

Наряду с модной одеждой — модные манеры. Если юноша хотел зарекомендовать себя человеком значительным, то просто обязан был научиться с эдакой легкостью и непринужденностью «повертывать одну за другою две или три табакерки в руках своих, вынимать часы то английские, то парижские… Поправлять часто кружева и уметь хорошенько их выказывать, вынимать для показу карманный платок, намоченный благоуханными водами, и иметь вид всегда занятого человека».

Ему надлежало находиться в непрестанном движении, громко обращаться к собеседнику, вскакивать с кресел и бежать навстречу знакомым с тем только, чтобы задать вопрос об общем приятеле. В разговоре такие франты часто употребляли «нововымышленные» слова, несли полную околесицу, не к месту смеялись или, оборвав на полуслове разговор, заговаривали с другими и третьими. Считалось хорошим тоном волочиться не за одной, а сразу за несколькими дамами, постоянно менять свои симпатии, крутить по два-три романа и, вдруг внезапно порвав со всеми, таинственно заглядываться на какую-нибудь новую пассию.

Но попробуйте-ка при такой жизни обойтись без надлежащих средств. Промотав состояние родителей на увеселения, одежду, украшения и подарки, на массу учителей, опутанный долгами, вертопрах иногда все же задумывался над своим отчаянным положением. В 1792 году в журнале «Зритель» И. А. Крылов писал, что векселя, выданные портным, сапожникам и другим ремесленникам, щеголь и в двести лет оплатить не в состоянии. И потому в скором времени приходилось молодому человеку искать невесту среди богатых, пусть и не очень молодых, не очень умных и не очень красивых дам. А уж если говорить о поиске невесты, то перво-наперво нужно было позаботиться о модном платье.