На страницах журнала «Воскресный досуг» (1864, № 67) автор заметки «Хорошо ли румяниться и белиться?», рассказывая о вреде цинковых белил, рекомендовал пользоваться такими, как «Blanc francais», созданных на основе талька, или «Eau de perles», состоящих из смеси крахмала, талька и извести.

Румяна продавались в виде порошков и помад. «Rouge en poudre» наносили на щеки при помощи маленького узелка из батиста или кисеи. Правда, они очень быстро осыпались с лица. А вот румяна «Rouge en pommade», изготовленные в виде крема или помады, оказывались самыми практичными. На кожу их наносили пальцем, они не осыпались и даже не размазывались от слез.

Продавали так называемые «листовые румяна». Их делали так: красящееся вещество наносили на бумагу и давали ему высохнуть. Кусочек шерстяной материи смачивали в воде, терли ею бумажку с краской и, после того как тряпочка покрывалась красной краской, наносили ее на щеки.

Румяна «Rouge en crepons» получили свое название от слова «крепоны» — куски шелкового или крепового газа, свернутые в виде узелка. На такие узелки накладывали румяна и с их помощью красились. «Крепоны» довольно долго удерживали краску, и ими пользовались продолжительное время.

Лучшими румянами считались кремообразные «Rouge au carmin en pots», они состояли из кармина и талька, а продавали их в фарфоровых горшочках.

В Париже работала фабрика «Monin», выпускавшая разнообразные румяна, заполнившие и наш российский рынок.

Для подкрашивания жилок и вен делали краски голубоватые и синеватые, для чего смешивали тальк с лазурью. Эти краски тоже продавали в фарфоровых баночках. Дамы, набелив лицо или руки, брали маленькую растушевку, обмакивали ее в эту краску и прорисовывали на своем лице или руках вены. Рассказывали, что умелые «художницы» делали это очень искусно. Кавалеры придавали немалое значение таким жилкам, они казались им «немыслимо» нежными.

Сажа употреблялась в краске для бровей и ресниц, ее соединяли с маслом и мылом, чтобы она не осыпалась и была эластичной.

Парфюмерно-косметические фабрики выпускали кремы для «омоложения» и смягчения кожи, устраняющие ее дефекты и недостатки; масла для ванн, жидкости для укладки волос — фиксатуары, жирные помады для этих же целей и многое другое. «Вода» против загара и от веснушек, произведенная во Франции, называлась «Lait antephe lique»; крем, рекомендованный на ночь, — помада «Помпадур»; летний легкий крем, освежающий кожу, — «Creme foide mousseuse», «Султанские» помады обещали сберечь кожу от загара и предохранить от веснушек.

Правда, журнал «Модный магазин»(186З, № 4) не советовал модницам обольщаться их эффектными названиями, такими, как «Султанские» помады, «Бальные» притирания или «Серальские воды». «Чудесные свойства их, ежедневно прославляемые на последних страницах газет, большею частью принадлежат к области фантазии». А содержащиеся кислоты при постоянном их употреблении могут нанести ощутимый вред здоровью, что, по заверению автора, случалось нередко. Поэтому рекомендовали делать кремы самим в домашних условиях, используя натуральные продукты, что не только сберегало деньги, но и вреда не приносило.

Домашняя нехитрая и надежная косметика вовсю соперничала с покупной. Так, с давних пор знали и ценили эффект льда, который освежал и сохранял упругость кожи. Марта Вильмот не без гордости писала матери о том, что и она храбро приобщилась к этим обычаям. «Каждое утро мне приносят пластинку льда толщиной со стекло стакана, и я, как настоящая русская, тру им щеки, от чего, как меня уверяют, бывает хороший цвет лица…»

В косметических целях использовали сметану, молоко, свежие огурцы, клубнику и прочее, что с давних пор помогало в уходе за кожей.

Молодые люди с неменьшим вниманием относились к своей внешности, и потому не сказать о мужской косметике было бы несправедливо.

В то время когда юные красавицы осваивались с туниками и греческими прическами, щеголи коротко остригли свои довольно длинные волосы и отпустили бакенбарды. Модно считалось подкрашивать волосы в темный цвет или носить белокурые волосы и темные бакенбарды. В 20-е годы густые бакенбарды шли от самых ушей и сходились на подбородке. Одно время модной была прическа с длинной челкой, которую зачесывали на глаза. Потом волосы завивали на папильотки, поднимали их спереди в виде петушиных гребней и называли «а-ля коки».

Укладывали волосы с использованием различных помад. Щеголь так густо покрывал ими волосы, что, по словам современников, блестел головой «словно индеец». К тому же помады портили шляпы, подкладка их моментально пропитывалась жиром.

Некоторые модники еще пользовались румянами, но большинство ограничивалось тем, что обильно окропляло себя духами.

Женщины относились к разрумяненным и надушенным представителям сильного пола по-разному. Одни эту манеру не приветствовали, другие не видели ничего предосудительного в том, что их современники, как и древние римляне, окропляли себя благовониями и проводили изрядное количество времени за туалетом. Третьи твердо стояли на том, что все хорошо в меру.

Сестра Марты Вильмот Кэтрин с нескрываемой неприязнью говорила о московских молодых повесах. Она писала в 1806 году: «Одетые в новые костюмы, напудренные и напомаженные, они неслышной походкой появляются у дверей, пытаясь пробраться в этот ужасный мир старших, а французы-наставники смотрят, какой эффект произвел первый поклон их воспитанников». Ей по сердцу другие, что служат в Петербурге при дворе или в армии и не столько думают о красоте своей внешности, сколько о долге и службе.

Насколько модная мишура вошла в повседневную жизнь мужчин, иллюстрируют произведения наших писателей. А. С. Пушкин в «Евгении Онегине» описывал туалетный столик своего героя:

Эти строки относятся к рассказу Руссо о Гримме, о том самом, что так усердно следил за своей внешностью. Пушкин двумя строками своего произведения примирил поклонников и противников моды, его фраза «быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей» как афоризм дожила до наших дней.

Герой лермонтовской поэмы «Сашка» — точная копия молодого повесы Онегина:

Утро молодого человека рисует Иван Иванович Панаев. Его герой Петр Александрович Разнатовский после занятий с учителем танцев, (некоторые движения в мазурке ему никак ловко не давались) переходит к туалету и зовет своего слугу.