Подобные доводы не убедили собеседницу отказаться от своих привычек, более того, она согласна рисковать здоровьем, лишь бы не выглядеть так жалко, как выглядят англичанки с их бледностью и болезненной изможденностью.
«Мне часто случалось видеть в спектаклях англичанок, у которых цвет лица томный и, так сказать, мертвый…»
Честерфильд, так зовут ее приятеля, тут же обвинил во всем искусственное освещение, при дневном свете, уверял он, кожа на лицах его соотечественниц обладает всеми утонченными оттенками натуральных цветов. Нинона не стала спорить, она осталась при своем мнении. Закончило их спор заявление Честерфильда о том, что румяна были изобретены женщинами легкого поведения. Хитрая подруга лукаво заметила, что после подобного замечания она не будет пользоваться румянами, но и ему придется довольствоваться лишь ее дружбой, а не любовью.
Румяна, споры о которых растянулись на десятилетия, давали возможность некоторым сплетницам злословить в адрес друг друга, на страницах альманаха «Кабинет Аспазии» за 1815 год некая дама с иронией говорила о знакомой: «… госпожа С… всех пленяет красотой (ведь румяна здесь не дороги)…»
Героиня драмы М. Ю. Лермонтова Нина между прочим скажет:
Но в Петербурге кто не бледен, право?
Одна лишь старая княжна,
И то — румяны!..
Старшее поколение людей, выросшее на модах прошлого века, уже не меняло своих привычек. На балах и собраниях можно было встретить седоволосых стариков, одетых по старинке в пудреные парики, камзолы и чулки. Они благоухали мускусными или амбровыми духами, а пожилые женщины красовались кокетливыми чепчиками и ярким румянцем на увядших ланитах.
В повести А. С. Пушкина «Пиковая дама» (1833) графиня и в старости «сохранила все привычки своей молодости, строго следовала модам семидесятых годов и одевалась так же долго, так же старательно, как и шестьдесят лет тому назад», и так же, как и раньше, красилась румянами.
Постепенно мода на «все античное» ослабила свои позиции, пришло увлечение историческими костюмами, будь то французские моды XVIII века или костюмы более ранних эпох.
По словам М. Ю. Лермонтова, в салонах Петербурга собиралось общество, пестреющее нарядами и туалетами самых разных веков: «В одеждах их встречались глубочайшая древность с самой последней выдумкой парижской модистки, греческие прически. Увитые гирляндами из поддельных цветов, готические серьги, еврейские тюрбаны, далее волосы, вздернутые кверху a la chinoise, букли a la Sevigne, пышные платья наподобие фижм, рукава, чрезвычайно широкие или чрезвычайно узкие».
Лермонтов пишет о прическе, что носили китайские женщины, и прическе, названной в честь маркизы Севинье (1626–1696) — знаменитой французской писательницы, с обликом которой были знакомы русские по картинам. В ее прическе волосы, разделенные прямым пробором, ниспадали с висков множеством завитых локонов.
Иногда прическе давали имя мастера, который ее создал, — Сержана, Крууза, Нарциса или Нарденя. Большую часть волос собирали на макушке, где из них делалась свободная причудливая петля, укрепленная вертикально. Ее украшали ниткой жемчуга и перьями. Оставшаяся часть волос, по обе стороны лица у висков и над ушами, закручивалась в локоны, красиво закалывалась и опускалась, прикрывая мочки ушей.
Разнообразие одежд и причесок невольно влекло за собой разную манеру наносить макияж, и в конце концов румяна вновь прочно обосновались на туалетных столиках наших модниц. В лавке плутоватого француза в 20-е годы продавались помада «Тубероза», духи «Резеда», притирание «Молоко девушки» и, конечно, румяна «Роза».
В праздничные дни в городской пестрой толпе гуляющих можно было встретить нарядных и разрумяненных женщин — жен мелких чиновников, компаньонок, экономок, швей, цветочниц… В произведении Г. Т. Полилова-Северцева «Наши деды купцы» описывается день тезоименитства императрицы Марии Федоровны, в 30-е годы его отмечали 22 июля, праздник сопровождался гуляньем и фейерверком в Петергофе.
«В самый день праздника петергофское шоссе представляло собою живописное зрелище… Пестрая толпа пешеходов шла по обеим сторонам дороги, сперва по деревянным мостовым, а затем по плотно утоптанным дорожкам. Облако пыли оковывало всю эту живую реку. Роскошные туалеты дам, сидевших в экипажах, несмотря на все предосторожности, покрывались массою пыли, многие из них нарочно отправлялись из города в старых платьях, чтобы дорогою, подъезжая к Петергофу, переодеться в самом экипаже. Тщательно заставив открытую коляску зонтами, завесив всевозможными шалями, петербургские модницы наряжались, притирали лицо белилами, румянами, пудрились… одним словом, совершали весь туалет. Как весело гоготала толпа, когда проезжавший мимо красивый гвардеец, как бы нечаянно, сталкивал ради шутки эти эфемерные преграды и все эти модницы полуодетые появлялись на показ толпы».
Праздники сменялись буднями и в середине века новые поколения модниц решили внести изменения в свой облик. Для начала изменили прически. Если в первой половине XIX века женские прически открывали лоб и прикрывали часть щек и шею, то во второй половине все было с точностью до наоборот.
Короткие передние волосы завивали на папильотках, кудельки укладывали на лоб, а остальные завитые волосы разделяли на две части. Их зачесывали кверху и закалывали. Таким образом на лоб нависали завитушки челки, а шея и большая часть лица оголялись. Разнообразные пучки вообще были очень популярны.
Тогда же стали вновь ярко румяниться и белиться. Журнал «Мода» в 1857 году (№ 5 и № 23) писал о том, что мода «раскрашивать лицо приняла в Париже баснословные размеры… Румяна в моде, но белила имеют преимущество; к ним неразлучно употребляется и синяя краска, которую проводится вокруг глаз полоса, придающая лицу вид страдальческий, утомленный, болезненный, интересный: это считается хорошим тоном».
Правда, сам корреспондент не видел в этом ничего хорошего, рисовая пудра так густо покрывала женские лица, а глаза так сильно замазывались черной краской, что, по его мнению, такая красавица глазами походила на угольщика, а белизной неживой кожи на Пьеро.
Авторы многочисленных статей о косметике призывали русских женщин вооружиться здравым смыслом и быть разборчивее в ее выборе. В 1863 году журнал «Модный магазин» (№ 22) писал: «Мы должны сообщить нашим читательницам, как исторический факт, манию современных европейских женщин разрисовывать свои лица. У вас есть брови и ресницы, но они белокуры и не густы, а мода требует, чтобы они были черны и чтобы взгляд был поэтический и глубокий, как у гаремных красавиц. Тогда вы запасаетесь таинственным карандашом и слегка проводите им по бровям и ресницам; а если глаза ваши не прорезаны классической миндалиной, вы удлиняете их посредством того же карандаша. Иные дамы нетерпеливы и дают слишком много воли таинственному карандашу, так что разрез глаз доходит у них до висков — тогда это делается чудовищно. Кроме карандаша есть коричневая краска, которой намазывают под глазами, что придает им, как говорят, удивительный блеск и одушевление, хотя для непосвященных в тайну искусства темные круги под глазами кажутся только болезненным проявлением. Затем есть разные кремы для убеления и смягчения кожи, кармин для окрашивания щек, голубая лазурь для проведения жилок на плечах и на шее.
Все эти средства доведены в настоящее время до возможного совершенства и не делают такого вреда, как прежние белилы и румяна, но какая же порядочная женщина станет себя разрисовывать?! К тому же эти косметики очень дороги — промышленность пользуется слабостью женщин к самоукрашению».
Журналы уже не пытались бороться с пристрастием к косметическим товарам, но теперь чаще, чем когда-либо, рассказывали о работе ученых и промышленников над улучшением качества. Румяна пытались делать более стойкими, чтобы они не осыпались в течение дня, искали новые составляющие для белил, от которых бы кожа не только не портилась, но и, напротив, становилась свежей и упругой.
