Середина века ознаменовалась обращением к французскому придворному костюму середины XVIII века. Если представляемая нами героиня дожила до этого времени, то ей было уже не меньше семидесяти с лишним лет, но поверьте, это не возраст для настоящей щеголихи. Графиня Разумовская, по словам Пыляева, очень любила Париж и уезжала туда каждые три года. Несмотря на утомительную дорогу, она «одним духом доехала до Париже — ей было тогда 84 года; приехала она довольно поздно вечером, а на другой день, утром, как ни в чем не бывало гуляла по любимой своей rue de la Paix. В то время в Париже находилась старая венская приятельница и ровесница графини, княгиня Грасалькович, урожденная Эстергази, славившаяся тоже необыкновенною своею бодростью, несмотря на свои преклонные лета. Узнав, что Разумовская одним духом доскакала до Парижа для заказа нарядов, княгиня с завистью воскликнула: «После этого мне остается только съездить на два дня в Нью-Йорк!»».

Так вот, в 51-м году появился кринолин — широченная юбка на обручах, последовательно соединенных друг с другом тесьмой. Мода на кринолины просуществовала до 1867 года и бесследно исчезла.

Наша франтиха непременно должна была заказать такое платье. Хотя было оно и тяжеловато: широченная юбка затрудняла движение и особенные неудобства вызывала у кавалера, сопровождавшего даму.

О кринолинах, во время их появления в России, писали так много и неодобрительно, как ни об одном другом туалете. Писали, что везде в Европе они уже отошли и, разумеется, не могли надолго прижиться из-за своих невероятных и совершенно неудобных размеров. Хотя это было не совсем так, и побывавший в России в 1859 году французский писатель Теофиль Готье рассказывал, что русские щеголихи, как и французские, носили кринолины.

Писали о массе неудобств, доставляемых ими, о том, например, что современные кареты не вмещали в себя дам с такими юбками и что некоторые модники жалеют, что не сохранились вместительные старинные кареты. В том же году журналист из «Современника» (Т. 63, № 6) рассказывал, что «… гулянье в Летнем саду убедило меня решительно в неслыханном безобразии кринолинов. О, Боже! До чего может довести мода! Неужели эти самошевелящиеся юбки, надутые как шары, красивы и удобны?… Умоляю иногородних дам и барышень: не увлекаться безобразной модой кринолина — и торжественно отвергнуть его».

Журналы не останавливались на этом и из номера в номер продолжали сообщать о нелепостях, происходящих с этими юбками. Так однажды на балу кавалер, танцующий с дамой, заметил из-за произвольно колыхающегося платья цвет ее панталончиков. О чем он тут же сказал своей даме. И несмотря на это вопиющее неприличие и со стороны дамы, и со стороны кавалера, дама, рассказывали, не сняла кринолина и стала носить другое нижнее белье, которое не выглядывало из-за края юбки.

И что уж совсем невероятно, однажды в открытое окно в комнате, где сидели дамы в кринолинах, ударила молния. Она попала в металлические обручи юбок, ткань на них загорелась, и дамы, хоть и не пострадали, страшно перепугались.

В одном из изданий того времени в шутливой форме рассказывалось, как некий господин, чья жена носила это модное платье, обращался в газету с просьбой убедить публику «устроить такую школу, в которой бы мужчин учили ходить с дамами, имеющими слабость носить кринолины. Вести под руку модную даму, по его мнению, довольно хитрая наука…».

Можно привести и еще один смешной эпизод. Родители одной девицы не хотели отпускать ее на бал, где она могла встретиться с предметом своих грез, против которого они были настроены. После долгих уговоров и наставлений, с которыми строптивая дочь не соглашалась, мать заперла ее в собственной комнате на третьем этаже. Но девушка оказалась бойкой. Она собралась на вечер со всей тщательностью, разумеется, надела кринолин, отворила окно и, ни капельки не страшась, выпрыгнула из своей «темницы». Кринолин сыграл роль парашюта, девушка благополучно приземлилась на землю, отряхнулась и поспешила на бал. Говорят, что родители так и не заметили ее отсутствия.

Бывали случаи, когда кринолины пытались запрещать. Но мода оказывалась сильнее. Некоторое время спустя тот, кто их бранил, начинал их носить.

Кстати, когда две смелые модницы, которым надоело ходить в этих юбках, появились в обществе в платьях простого покроя, видимо рассчитывая произвести фурор и обратить на себя внимание, то они всем показались жалкими. Их платья, на фоне торжественных кринолинов, выглядели обвислыми, как «плакучие ивы». Трюк не удался.

И это при всем том, что кринолины были очень затруднительны в носке. Нижняя часть юбки вечно пачкалась от уличной грязи. Аккуратные дамочки старались ходить как можно осторожнее, но край юбки поднимать неудобно, и если даже удавалось, то брызги так или иначе попадали на нижнюю часть платья. Казалось бы все говорило о том, что кринолин не имеет право на существование. Так нет, ничего подобного, завезли в столичные магазины удобную ткань для нижней юбки, в широкую черно-красную горизонтальную полоску! А еще придумали нехитрое устройство для того, чтобы поднимать край платья в сырую погоду. Его называли «вздержкой». Металлический крючок размещали спереди и сзади платья на изнаночной стороне В том же месте укрепляли шнурок, его длина не превышала середины юбки, а на конце его крепилась металлическая петля с четырьмя отверстиями для еще четырех шнурков. Концы этих шнурков расходились веером и пришивались к подолу платья на некотором расстоянии от его края. Когда подол надо было поднять, эта петля «вздергивалась» на крючок, а закрепленные снизу шнурки поддергивали ткань кверху. Чтобы она лежала красивыми мягкими складками, эти шнуры пропускали через колечки, пришитые к низу юбки.

Так что хитрые щеголихи победили в борьбе с неудобствами, кринолины устояли. Они покорили сердца всех модниц: и богатых, и бедных. Кринолины надели светские дамы и те, кто во всем им стремился подражать.

Журнал «Мода» 1857 года (№ 1) напоминал: «Женщина хорошего тона никогда не наденет ничего яркого, ничего эксцентричного, чтобы могло обратить на себя внимание публики. Она, напротив, отличается простотою, но простотою утонченной, изящной, артистической, грациозной».

В другом номере он рассказывал о том, что многие дамы забылись и на блестящие балы приходят в атласных ботиночках. «Пожалуйста, не подражайте им, если вы хотите быть похожими на женщину большого света и высшего круга. Для балов существует только единственная обувь, состоящая из белого, тонкого и прозрачного чулка и атласного белого или черного башмака; всякая другая обувь носит печать дурного вкуса. Эти мелочи кажутся ничтожными, но они весьма значительны для женщин хорошего тона, они даже значительнее, нежели платье и бриллианты».

Мода столь разнообразна, что истинная ее поклонница имеет возможность выбирать из огромного многообразия одежд и украшений то, что идет только ей, подчеркивает только ее прелести и скрывает только ее недостатки. Красота и изысканность присущи простоте туалета, а не его пестроте.

Журналы сообщали, что лучшие магазины платья в Петербурге принадлежат господам Жульен-Бастиду, Дюбуа-Делилю, разнообразием товаров могли похвастаться Лионский и Английский магазины. Не хуже иностранных отечественные товары в Гостином Дворе, в лавках Масленникова, Меншуткина и Погребова.

Ко всему прочему, дамам предлагался грандиозный выбор тканей, цветов, кружев, вуалей и сопутствующих украшений, так стоит ли себя выставлять на посмешище ради одной модной шляпки!

В середине века некоторые немолодые щеголихи, не считаясь с возрастом, водрузили на свои все еще ветреные, но уже побеленные сединой волосы кокетливые круглые шляпки — амазонки. Новизна и красота их, видимо, ошеломили всех. Модные шляпки выглядели так игриво, что только подчеркивали возраст весьма зрелых дам, которых тогда прозвали «последняя попытка». В те годы гулял такой стишок: