В то же время Н. Г. Чернышевский считал, что подобная манера краситься имеет восточное заимствование. «Красивая славянская организация, миловидное славянское лицо искажались сообразно восточным понятиям о красоте, так что русский мужчина и русская женщина, могшие следовать требованием тогдашнего хорошего тона, придавали себе совершенно азиатскую наружность и совершенно монгольское безобразие.

… Не говорим о том, что иметь черные зубы считалось принадлежностью хорошего тона, — действительно, от белил, употребляемых нашими неиспорченными западом модницами, необходимо чернеют зубы — стало быть, иметь белые зубы может только женщина, не заботящаяся о своей красоте, не соблюдающая условий хорошего тона; а женщины хорошего тона румянились и белились без всякой умеренности, точно так же беспощадно сурмили брови и ресницы, — даже расписывали на лице жилки синей краскою, — все это и теперь можно видеть…»

Василий Осипович Ключевский предполагал, что этот обычай «… делал красивых менее красивыми, а дурных приближал к красивым и таким образом сглаживал произвол судьбы в неравномерном распределении даров природы. Если так, то обычай имел просветительно-благотворительную цель, заставляя счастливо одаренных поступаться долей полученных даров в пользу обездоленных…».

По тем или иным причинам красились как знатные, так и простые женщины. Пользовались косметикой дорогой — привозной и дешевой — отечественной. Румянец русский, кисейный, выделывался на кисее из сандала и назывался платеным. Иноземные румяна стоили в восемь раз дороже, нежели отечественные, но несмотря на это были очень широко распространены.

Во второй половине XVII века в Архангельск из Германии и Голландии в бочонках везли туалетные белила и кармин (красный краситель, добываемый из тел бескрылых самок насекомых — кошенили).

Таможенные книги по Устюгу свидетельствуют, что в 1675–1676 годах из Архангельска в Устюг привезли 9 дюжин «бочечек маленьких немецких», их делали из серебра или простого металла для хранения косметики. Спустя два года привезли 3 фунта «руменца», может быть, так называемого лекового (леко — натуральная кость, брусок, кубик). Были еще ступичные или ступочные румяна, их называли бакан турский, то есть турецкий. Бакан — в живописи ярко-красная краска.

Отечественные белила знали давно. Их готовили разными способами, например таким: тонкий листовой свинец свертывали в незамкнутую трубочку, ставили в горшок и заливали древесным уксусом. Если уксуса не было, раствор делали из дрожжей с добавлением меда. Выдержав в течение 15 суток, горшок открывали, и массу свинцовых белил протирали. На основании свинцовых белил, добавляя разные красители, составляли другие цвета.

В Москве белила и румяна покупали у торговых людей в белильных и овощных рядах в Китай-городе. Возле Лобного места, у Василия Блаженного, одно время толкались торговки, громко предлагая свой товар, например холст, а во рту держали колечки, чаще с бирюзой, тоже предлагая их продаже, с некоторыми можно было сговориться и на интимные услуги. А со второй четверти XVII века здесь установили белильный ряд, он располагался недалеко от собора Василия Блаженного, ниже Тиунской избы. Здесь торговали женщины «…белилы и румянцом, приносом в коробьях, накрывая в шалашах», то есть в небольших переносных шалашах, лавки здесь возбранялось ставить. Каждой торговке под шалаш отводилось пространство в 1/2 сажени (сажень — 2,13 м).

В «Книге об устройстве торговых городских рядов» за 1626 год перечислялись владельцы «шалашей», в основном жены и вдовы стрельцов. В то время в рядах насчитывалось 1368 торговых мест, 541 место принадлежало мелочным торговцам, на 267 скамьях продавали фрукты, калачи и другой подобный товар, насчитывалось 62 бочечных места, где торговали квасом, а вот шалашей было 47, большинство из которых — 33 принадлежали торговкам белилами и румянами. А судя по тому, что даже немолодые горожанки, «с летами утратившие прелесть красоты», вовсю пользовались косметикой, торговля шла бойко. Потому и в XVIII веке белильный ряд не прекратил своего существования.

Товар на рынок поставляли мелкие кустарные производители. В переписной книге Москвы за 1670 год значится румянишник Тимофей. Он жил на Пятницкой, по «правую руку если ехать с Живого моста», и соседствовал с шатерным мастером, дьяком и пороховщиком. А на улице Чекенева проживал белильник Мелентий Микитин.

Крупными потребителями этого товара являлись царицы и царевны, опись хоромных нарядов конца XVII века дает представление, в каких количествах и откуда в царских палатах появлялась косметика.

В Мастерских палатах Кремля исправно несли службу белильник и румянишница, то есть те, кто отвечал за наличие и изготовление белил и румян, предназначенных царице и царевнам. С 1629 по 1640 год белильником служил Микифор Карпов. Из царевой казны он получал деньги и отправлялся в Торговые ряды. Там в Овощном ряду, в белильном или в москательном, покупал румянец, а в описи позже записывалось: «Белилного ряда торговке Овдотьице Наумове дочери (выплатить) за 13 золотников (золотник равняется 4,266 г) румянцу по 8 денег за золотник; румянец взят к царице в хоромы… Овощного ряду торговому человеку Петрушке Иванову за фунт белил да за 12 золотников румянцу ступочного 4 алтына, 4 деньги, а те белила и румянец к государыне царевне Ирине Михайловне в хоромы…»

Далее, по придворному этикету, румяна передавались тем, кто по службе входил в царевы хоромы — ларешнице, например, или «казначее».

Хранили белила и румяна в белильницах и румянницах, они представляли собой небольшие коробочки, обшитые золотом и серебром, низанные жемчугом, иногда серебряные, украшенные финифтью и каменьями. Такие же коробочки служили для клеельницы и суремницы, в них держали клей для волос и сурьму для бровей.

В свою очередь эти коробочки «берегли» в ларцах, ящиках и шкатулках. Кроме них там лежали ароматница, разные бочечки, тазики, чашечки с необходимыми косметическими средствами: бальзамами и помадами, хрустальные скляницы с водами и водками.

У княгини A. Л. Воротынской имелся «ларчик черепаховый обложен серебром, а в нем две суремницы низаные, две белиленки серебряные». Жена стольника М. Ф. Ртищева Прасковья Семеновна являлась обладательницей «ларца кипарисового, оправленного серебром, а в нем белилница, румянница, суремьница и клеяльница серебряные, золочены…»

В 1685 году в декабре в хоромах царевны Феодосии Алексеевны велели сделать два погребчика к 32 сулейкам (скляницам), один на четыре грани, другой «на шесть граней о 16 местах, где быть сулейкам».

Склянки, как и ларцы, изготовляли в дворцовых мастерских и привозили из-за границы. В казне царевны Ирины хранились шкатулки деревянные, расписанные золотом или оклеенные «червчатым» бархатом, созданные руками немецких мастеров. В них лежали флаконы — «скляницы» с оловянными или серебряными пробками-завертками «шурубцами». А в шкатулке Софьи Алексеевны хранился золотой ароматник, украшенный алмазами.

Несмотря на такую широкую популярность косметических средств, Церковь пыталась бороться с этим обычаем.

В педагогическом сочинении XVII века «Гражданство обычаев детских» о воспитании в христианском духе, написанном в виде вопросов и ответов, читаем:

«Вопрос. Каковы имуть[8] быти ланиты, или ягодицы[9].

Ответ: Не натиранием, ниже[10] присъстроеными[11] красками мазаны, но прирожденым и естественным стыдом».

В 1656 году в памяти поповскому старосте Шенкурского острога Федору Прокопьеву об отправлении молебствий по случаю войны со Швецией и Польшей давались рекомендации о необходимости проследить за поведением прихожан в церкви во время богослужения: «… и пришед кто в церковь, православные Християне, мужы и жены, во время святого пения стояли в церкви со страхом и с трепетом и молилися Богу сокрушенным сердцем и смирением, кийждо о своем согрешении, а повестей бы излишных и мирских бесед и говор стоя меж собою в церкви не говорили и не смеялись; и жен в церковь в белилах пущать не велел…»