— Да, человек может обнаружить свои сильные стороны, о которых даже не догадывался. Я верю в это.

Корделия тщеславно улыбнулась.

— Рилли находилась под таким сильным воздействием Гвенлиам, что увидела меня и мою дочь летящими в воздухе, как воздушные акробаты!

— Что бы ни произошло, мы не должны останавливаться на достигнутом, — сказал он. — Это наш долг, это наша привилегия, если хотите, — изменить жизнь людей в лучшую сторону.

— Я буду помнить ваши слова, — ответила она, однако в ее тоне не было энтузиазма.

Они отошли от парапета и двинулись дальше. Корделия бесстрастно вымолвила:

— Если вам по дороге, не могли бы вы проводить меня до Уайт-Холла? Я должна объясниться с инспектором Риверсом, до того как мы переберемся в Элефант.

И месье Роланд, который был воплощением доброты и лучше других знал, сколь дорог им Блумсбери, который волновался за судьбу своих самых дорогих друзей, галантно подал Корделии руку, согласившись разделить с ней вечер. Она с благодарностью приняла его тонкую руку.

Никто из них не заметил, как в сгущающемся мраке за ними двинулась фигура в длинном плаще с капюшоном, накинутым на голову.

Они спустились по Сент-Мартин-лейн, окутанные туманом, пересекли дорогу на Уайт-Холл и прошли к черному входу, миновав маленький двор Скотленд-Ярда. Корделия не хотела входить в департамент, не желая будить в памяти тяжелые воспоминания. Но, в конце концов, это было всего лишь небольшое здание. Она поблагодарила месье Роланда, который махнул ей на прощание рукой и исчез в темноте. К счастью, констебль Форрест увидел, как она вошла, и, поспешив навстречу, проводил ее в комнату, где несколько констеблей и инспектор стояли, склонившись над картой.

— Сэр? — обратился к своему начальнику констебль Форрест.

Когда инспектор увидел Корделию, его лицо осветилось улыбкой. Он откашлялся и сказал присутствовавшим в комнате, что скоро вернется. Она заметила, как в их глазах мелькнуло любопытство, словно они желали сказать: «Подлая шлюха, готовая загипнотизировать всех нас».

— Надеюсь, что я не потревожила вас. Я не могу оставаться здесь долго.

— Совсем нет. Раз вы спешите, я провожу вас, если вы, конечно, не возражаете против прогулки по грязным и веселым улицам Лонг-Акра и Друри-лейн.

— Как вам известно, я хорошо с ними знакома, — пожав плечами, ответила Корделия. — Давным-давно я работала на Друри-лейн в театре, — она снова бросила на него взгляд, — и моя мама в нем тоже работала. Грязь и веселье были частью нашей жизни. Вы же сами были посетителем заведения миссис Фортуны.

— Жаркое миссис Фортуны — это что-то особенное, — сказал он.

Корделия рассмеялась.

— Да, оно, можно сказать, сделало ее знаменитой.

Он улыбнулся и предложил ей руку, но ничего не говорил, пока они не пересекли Друри-лейн; вокруг них бурлила жизнь, дороги были заполнены экипажами.

— Итак, мисс Престон? — не останавливаясь, спросил он.

— Завтра мы все покидаем Блумсбери. Переезжаем в Элефант. Потом решим, что нам делать дальше. Мы с Рилли намерены найти какую-нибудь работу в театре. Какого бы высокого мнения о гипнозе ни был месье Роланд, для нас этот путь, похоже, закрыт навсегда.

Корделия говорила резко, чтобы он понял причины ее отказа. Она не ждала от него ответа.

— Мы вынуждены уехать, потому что не можем позволить себе оставаться в таком доме. Но, думаю, мы не пропадем. Мы что-нибудь придумаем…

Она была в отчаянии, чувствуя, что ведет себя несправедливо по отношению к мужчине, который был ей настоящим другом.

— Инспектор…

— Меня зовут Артур. Полагаю, что меня назвали в честь знаменитого кельтского воина. Прихоть моего отца.

— Артур. Прошу вас, называйте меня Корделией.

— Благодарю вас, Корделия. Думаю, что вас назвали в честь героини «Короля Лира».

— Я уже говорила вам, что моя мать была актрисой.

Он увидел, как в темноте ее лицо исказилось гримасой.

— И теперь Корделия из «Короля Лира» будет жить на Пикок-стрит в Элефанте.

— Я знаю Пикок-стрит, — сказал он, глядя на ее лицо, выхваченное из темноты светом фонаря. — Она очень отличается от Бедфорд-плейс.

— Ничего не поделаешь, Артур. Я хотела поблагодарить вас. Ваше предложение было проявлением щедрости, конечно. Но… — Она говорила очень медленно. — Еще я должна попросить у вас прощения… Я и не думала, что создам столько проблем для вас. Рилли сказала, что в газете поместили критическую статью о работе вашего департамента.

— Ну и что же, — махнул он рукой. — Убийство в Камден-Тауне сейчас привлекает все внимание: в омнибусе была дюжина свидетелей того, что убийца везла голову жертвы с собой.

Они свернули на Друри-лейн, и туман поглотил их, заглушив все звуки вокруг. Инспектор шел так, чтобы уберечь одежду своей спутницы от грязи и брызг, летящих из-под копыт лошадей и колес экипажей. Время от времени мимо проносилась карета, на мгновение освещая их лица.

— Я живу, чтобы бороться, — сухо ответил он ей. — Поверьте мне, ваше дознание было не единственным, на котором так и не прозвучала правда. — Он не стал добавлять, что мистер Танкс вполне благосклонно отнесся к такому исходу дела.

— Полагаю, вы пришли не для того, чтобы в конце концов сказать, что рассмотрели убийцу лорда Моргана Эллиса?

— О нет, — торопливо проговорила она, желая покончить со всем этим как можно скорее. — Я пришла сказать, что вы не можете на мне жениться. Я очень благодарна вам, как и все мы. Но я не могу выйти замуж. Я слишком привыкла к ощущению независимости, а теперь к этому добавилось то, что произошло так много трагедий.

Она остановилась. На мгновение он накрыл ее ладонь своей — ему было невыразимо тяжело видеть боль в ее глазах. Она удивилась и поспешила продолжить:

— Как я уже сказала, мы с Рилли намерены найти себе работу. Мы снова вернемся на сцену, ведь нам надо найти способ обеспечить себя. Скандал не может помешать актрисе. А вы, детектив, не можете жениться на актрисе, которая к тому же имеет скандальную репутацию. — Он попытался прервать ее, но она быстро закончила: — Я ни за что не оставлю Рилли, миссис Спунс и Регину. Мы вместе выдержали столько испытаний! Именно Регина дала деньги на то, чтобы мы открыли свое дело, а в тот момент мы вовсе не были уверены в успехе.

— Это та старенькая леди, которая любит истории с убийствами и читает Библию?

— Да. У нее были деньги. Мы не спросили, откуда — решили, что она могла сочинять эти стихи для газетных листков, которые они там печатают вместо новостей. Выходит, что она работала и на авторов, и на их жертв. — Они оба рассмеялись. — Но я хотела сказать вам, что высоко ценю ваши чувства. Вы сделали мне предложение, в то время когда другие предпочли бы забыть о том, что я вообще существую.

— У вас нет больше клиентов?

— Нет. Только любопытствующие.

— Мне очень жаль.

— Я бы хотела, чтобы дела шли иначе, ради Гвенлиам. Месье Роланд открыл у нее талант, и это так отрадно слышать.

Инспектор понимающе кивнул.

— Так или иначе, но я знаю, что она заслуживает самого лучшего. Она замечательная.

— Да, она замечательная во всех отношениях девушка.

— Да, — повторила Корделия. — Она напоминает мне мою тетю.

Они пошли по Литтл-Рассел-стрит, мимо большой церкви, пересекли дорогу, ведущую в старый подвал, а потом миновали фонарь. Она указала ему на подвальчик, спрятанный в тени.

— Вон там моя тетя практиковала гипнотические сеансы. Люди не знают, насколько это древнее искусство, именно там я жила всю свою жизнь с тетей и матерью. Здесь мы с Рилли принимали наших первых посетителей. — Она бросила в его сторону быстрый взгляд. — И именно сюда я прибежала в ночь убийства.

Они остановились у дома, и Корделия с грустью посмотрела на окно подвальчика. Он увидел, что она ностальгирует по ушедшим временам.

— Вы любили это место? — Он посмотрел на площадку у подвальчика, замусоренную и неприглядную, на железные ступеньки, ведущие вниз, на окошко, из которого, наверное, можно было увидеть только ноги прохожих, и на черного кота.