– Но ведь так не навсегда? – обеспокоенно спросила я его, думая, как буду выглядеть в будущем.

Шеф улыбнулся, глядя в свой кофе.

– Нет. Конечно, нет. Тебе просто надо пройти определенный рубеж. В голове ты все еще человек, поэтому ты устаешь, и кожа твоя разрывается от ударов…

Мы замолчали. Ну конечно, человек! Это им уже по черт-те сколько лет, и они привыкли к своей сущности…

И тут меня кто-то дернул за язык.

– Шеф, а ты кто? – выпалила я и сама испугалась своей смелости.

Он оторвался от кофе и повернул голову ко мне. Шеф разглядывал меня долго, так что стало не по себе, хотя я и знала, что он просто ищет в моем лице ответ, стоит ли мне доверять.

– Я пришел из сказки, – наконец ответил он и встал. – Мне пора.

– Спасибо за кофе! – По телу разлилось тепло, и жить стало проще.

Он уже совсем было подошел к двери, когда неожиданно обернулся:

– Хочешь совет?

– Конечно! – Я обняла грушу и повисла на ней.

– Попробуй не просто бить. Ощути силу, которая в тебе скрыта. Когда замахиваешься и твоя рука несется вперед – возненавидь эту грушу! Оборотнями движет ярость.

Я кивнула, и дверь за ним закрылась.

– Хм… – Оскар задумчиво разглядывал наполовину оторванную грушу. Весь его облик выражал глубочайшее сомнение в происходящем. – Похоже, ты и правда ее двинула со всей дури. А дури в тебе, похоже, много, – наконец заключил он, – и я бы хотел, чтобы ты повторила сей подвиг при мне.

Я, хоть и до сих пор едва могла отдышаться, согласно улыбнулась. Как ни банально звучал совет Шефа, он помог. В очередной раз замахнувшись, я вдруг почувствовала, что у меня в руке спрятана пружина, способная разнести не только эту разнесчастную грушу, но и все вокруг. К сожалению, к тому моменту, когда рука уже почти достигла кожаной поверхности, на меня обрушились сомнение и неуверенность, так что удар вышел вполсилы, если не в четверть.

Оскар вытащил на свет еще одну грушу – совершенно целую, – отошел в сторону и скомандовал: «Вперед».

Возможно, сказался многодневный недосып. Или голод, который хоть и не терзал меня постоянно, но подсознательно я его чувствовала. Мне не хотелось думать, что причиной оказался равнодушный тон Оскара или его неуверенность в моих силах. Однако меня вдруг захлестнула ярость. Такая бешеная и всепоглощающая, что я даже стала плохо видеть. Легкий замах – «Что за хрень тут передо мной?!» – и груша полетела в другой конец зала, сорванная с крепежа. Волна раздражения охватила меня на долю секунды – «Я тут, а она там, далеко!» – и уже оказалась рядом с ней, молотя ее двумя руками и радостно наблюдая, как разрывается ее кожа и обнажается нутро. Но облегчение все не наступало, огненная злость только больше и больше разжигалась во мне, и я понимала, что это только начало. И тут я вдруг увидела мой двор.

Темно. Трое парней идут сзади. Я слышу их шаги.

Удар-удар-удар. Под руками уже одна дыра.

Они окликают меня. Я пытаюсь бежать. Меня ловят за рукав, начинают дергать.

Мои руки стали двигаться еще быстрее, хотя казалось, что я и так была на пределе.

И вдруг другая, застарелая ярость сменила проступивший было страх. Я вывернулась из рук одного, толкнула другого.

Боль пронзает все тело, руки и ноги. Если это происходит там, то почему так больно здесь?! Я чувствую, что со мной что-то не так.

Я вижу недоумение на их лицах, которое сменяется страхом, а потом и откровенным ужасом.

Что-то не так.

Что со мной?! Я чувствую силу, огромную силу, просыпающуюся во мне. Мои руки сильны, неимоверно сильны. Они поднимают меня наверх. Я могу уйти, могу убежать. Улететь.

Но что-то снова не так, мои чувства там и сейчас рознятся. Я чувствую, что воздух стал мне подвластен, но мои руки, мои невероятно сильные руки продолжают колотить остатки груши, кулаки уже достают до деревянного пола, и дерево разлетается в крошку.

Нельзя простить. Обидели, напугали. Да кто они такие?! И я пикирую вниз, на них. Они пытаются убежать, но я вижу их намного лучше, чем можно подумать. Или не вижу, а… слышу?! Я падаю вниз, на спину одного из них. Что это, чем я ухватила его? Я удивленно смотрю вниз, себе под ноги, но ног нет, есть лапы с когтями. Они впились в спину в синтетической куртке, и под ними проступает кровь. На мгновение мне становится противно, и я выпускаю его. Он валится кулем.

Я поднимаюсь выше.

Где я? Куда я поднимаюсь? Что происходит со мной? Я же не на улице, передо мной зал, а внизу стоит человек… Нет, не человек, зверь – такой же, как и я. Другой, но такой же, и я вижу, как бурлит в нем сдерживаемая ярость.

Я снова вижу их, они сидят сжавшись, лица их перекошены ужасом, рты открыты, но они даже не могут кричать. Их беспомощность и паника вселяют в меня отвращение, которое подстегивает мои действия. Руки… крылья… Я не знаю, что это, – я бью, и бью, и бью, пока они не падают и не перестают просить о пощаде.

Я чувствую, как эта дарующая силу ярость начинает утихать во мне, и тело сводит судорога, немыслимая, я кричу от боли. Я смотрю вокруг: кровь, кровь, клочья одежды и снова кровь. Я кричу и падаю. Темнота.

Но что-то не так. Что-то мешает мне провалиться в темноту и все забыть. Часть меня – там, в благословенной тишине. Но часть где-то… здесь. Кто здесь?! Меня захлестывают страх и обида, я снова превращаюсь в согнутую пружину и пытаюсь понять, что за человек мешает мне.

Но это не человек. Это мой брат по образу. Он что-то кричит мне оттуда, снизу…

– Черна, держись! Держи себя в руках, постарайся оставаться на уровне!

В мозгу начинает медленно проясняться. Очень медленно.

Я моргаю. Осматриваюсь, и на мгновение у меня кружится голова: я под самым потолком, держусь руками за ту самую площадку канатоходца. Держусь. Руками. А что за мышцы сейчас напряжены до предела? Мозг почти кипит, пытаясь понять, что со мной. И тут на меня снова наваливается благословенный туман, но я стараюсь отогнать его и понять, что он пытается от меня скрыть. Вот так, аккуратно, без рывков… Что же я так не хочу принимать, что готова упасть в обморок на десятиметровой высоте?

Крылья.

У меня за спиной бьются крылья. Автоматически, без моего контроля – так человек моргает или идет. Или дышит. Как только я поняла это и смогла почувствовать мышцы, ритм тут же сбился, и я полетела вниз. Взмах – вверх, взмах-взмах!..

Я зависла где-то посередине, совсем недалеко от Оскара. Я вижу его лицо. Вижу так ясно и четко, как не видела никогда. Я слышу, как бьется его сердце, вижу как бьется жилка под челюстью, отсчитывая пульс.

Я открываю рот, чтобы позвать его, но получается только хрип и писк.

– Довольно, успокойся. Ты молодец, молодец, – он осторожно подходит ко мне, боясь спугнуть, но он не человек, опасности нет, и я позволяю себе упасть еще немного ниже.

Он протягивает мне руки, взмах, меня подкидывает вперед, и я падаю в них.

– Молодец, девочка, молодец… – Он гладит меня по голове, а я слышу, как стучит его сердце. Я держусь руками за его рубашку, а он аккуратно расправляет мои крылья, чтобы не сделать мне больно.

– Болит… – жалуюсь я. Болит и правда все тело, сбитые в кровь руки и особенно – спина. Где-то между позвоночником и лопатками.

– Успокойся, – шепчет он мне на ухо, – просто запомни, что ты сейчас чувствуешь, и успокойся.

Я прикрываю глаза. Оскар. Тот, кто спас меня. Кто простил меня. Кто нашел меня. Оскар.

Покой. Доверие. Они падают на меня, как тяжелое одеяло, и я уже готова наконец провалиться в темное уютное ничто, но тут тело выворачивает, я выгибаюсь дугой – и наконец замираю. Я чувствую, что лишних мышц нет, я снова человек. Глаза закрываются, я понимаю, что он несет меня в мою «комнату», на кровать. Я уже почти сплю и успеваю только спросить:

– Оскар, кто я?

– Летучая мышь, – я слышу, как его голос улыбается мне.

Летучая мышь…