В результате консолидации советской сферы влияния в Европе по-сталински советская империя помимо внешних врагов приобрела врага внутри социалистического блока. Как обычно, это стало поводом для террора. Беспощадная кампания по борьбе с «титоизмом» и его «пособниками», развернутая в 1948-1949 гг., имела те же задачи, что и сфабрикованная ранее кампания по борьбе с «троцкизмом». Она помогла Сталину укрепить абсолютную власть и исключить малейшую возможность противодействия, неподчинения его воле. При этом Сталина не покидала мысль ликвидировать Тито, как он поступил с Троцким{301}.
Стремительная консолидация советского блока в Восточной Европе привела к значительным изменениям в политике СССР по отношению к Германии. Был взят решительный курс на создание в восточной части Германии государства советского образца, пусть даже в ущерб лозунгам о германском единстве. Сталин не позволил СЕПГ войти в Коминформ. Тем не менее руководители СЕПГ, в том числе и бывшие социал-демократы, выразили свою полную приверженность Советскому Союзу и отказались от участия в плане Маршалла. Осенью 1947 г. Сталин разрешил руководству СЕПГ создавать военизированные отряды под началом Управления внутренних дел, правоохранительного органа, действовавшего в советской зоне. В ноябре 1947 г. в структуре Управления внутренних дел с целью выявления и искоренения любого сопротивления властям в Восточной Германии внесудебными способами был образован Отдел разведки и информации. В июле 1948 г., когда разгорелся Берлинский кризис, высшим советским руководителем был одобрен план по экипировке и обучению 10 тыс. солдат из Восточной Германии — под видом специальной полиции, находящейся на казарменном положении{302}. Эти меры разрабатывались и осуществлялись в обстановке глубочайшей секретности. Сталин полностью осознавал, что подобные действия являются вопиющим нарушением решений, принятых на конференциях в Ялте и Потсдаме, и противоречат всем пропагандистским заявлениям советских властей и дипломатов, на словах выступающих за единство, нейтралитет и демилитаризацию Германии.
В сентябре 1948 г. руководство СЕПГ, вслед за другими восточноевропейскими странами в советской сфере влияния, отвергло концепцию «особого немецкого пути к социализму», которая являлась политической линией партии с момента ее возникновения в 1946 г. Теперь эту концепцию признали «гнилой и опасной», поскольку она усиливала «националистические тенденции». В разгар антиюгославской истерии восточногерманские коммунисты предпочли ссылаться только на советский опыт как бесспорный образец для подражания{303}.
С декабря 1947 по февраль 1948 г. после проведения ряда совещаний в Лондоне в отсутствие Советского Союза руководители западных держав приступили к созданию федеративного государства Западной Германии. Решено было включить это государство в план Маршалла, чтобы оно получило американскую помощь, а для скорейшего восстановления экономики в западных зонах выработать схему «международного контроля над Руром». Сталин, возможно, по-прежнему надеялся на то, что экономический кризис капиталистической системы вот-вот произойдет и разрушит планы Запада. Но закрывать глаза на происходящее в Западной Германии он больше не мог. Действовать он решил там, где советские власти имели максимальное преимущество перед западными державами, — в Берлине. В марте 1948 г., отвечая на сетования руководителей СЕПГ по поводу западного присутствия в Берлине, Сталин заметил: «Давайте общими усилиями попробуем, может быть, выгоним»{304}. Он задумал осуществить блокаду Западного Берлина, чтобы выдавить союзников из этой части города, или, что еще лучше, заставить их пересмотреть условия Лондонских соглашений, принятых без участия СССР.
С точки зрения Сталина, Лондонские соглашения перечеркивали ялтинско-потсдамские договоренности. Другим ударом по советским интересам было заявление о денежной реформе в Западной Германии и Западном Берлине. Введение новой немецкой марки грозило резким увеличением расходов СССР на оккупацию Германии (в 1947 г. они составляли 15 млрд. рублей). До сих пор СВАГ имела возможность свободно печатать старые оккупационные марки, которые имели хождение по всей Германии. Финансовое отделение Западной Германии от советской зоны оккупации грозило положить конец этому весьма выгодному занятию{305}.
Сделав Западный Берлин заложником сепаратистских планов Запада, Сталин надеялся, что вполне может рассчитывать на удачу и одним выстрелом убить сразу двух зайцев. Если западные державы выберут путь переговоров, то это осложнит им задачу создания западногерманского государства. Кроме того, благодаря этим переговорам у СВАГ появится больше времени для подготовки собственной финансовой реформы в советской зоне. Если же западные власти не захотят договариваться, то рискуют потерять свою базу в Берлине. Советский вождь не сомневался, что он сможет оказывать дозированное давление на западные державы в Западном Берлине, не провоцируя военных действий и возлагая ответственность за кризис на неуступчивость англо-американцев. Сталин отдал СВАГ приказ подождать с финансовой реформой в советской зоне до тех пор, пока западные страны не введут в оборот свои денежные знаки в Западном Берлине{306}.
Блокируя Западный Берлин, Сталин в очередной раз осуществлял пробу сил. В его действиях расчетливость сочеталась с жесткой решимостью. Кризису вокруг Западного Берлина предшествовали и другие события в Европе. В феврале 1948 г. коммунисты Чехословакии захватили власть в стране. Либерально-демократическое правительство сдалось без боя, что было большой победой для новой коминформовской политики, координируемой из Кремля. В то же время Сталин отдавал себе отчет в том, что Соединенные Штаты и Великобритания никогда не допустят, чтобы прокоммунистические силы одержали победу в Греции. На встрече с югославскими и болгарскими партийными руководителями 10 февраля 1948 г. Сталин сказал, что, «если нет условий для победы» в Греции, «нужно не бояться признать это». Он заявил, что «партизанское движение», поддержанное в 1947 г. Кремлем и югославами, следует «завершить». Югославские коммунисты не согласилась с этим выводом, и это, наряду с другими факторами, спровоцировало раскол между Сталиным и Тито{307}.
Пока назревал Берлинский кризис в Италии в апреле 1948 г. прошли первые после провозглашения там республики общенациональные выборы. Итальянская коммунистическая партия (ИКП) имела шансы на победу, но такой исход событий мог привести к переходу Италии из западного в советский блок и таким образом радикально изменить соотношение сил в Европе. Историк Виктор Заславский доказал, что наиболее радикальные силы в ИКП были готовы в случае неудачи на выборах поднять вооруженное восстание. Но лидер партии Пальмиро Тольятти, опытный ученик коминтерновской и сталинской школы, понимал международные последствия подобной авантюры. 23 марта Тольятти передал через советского посла просьбу Сталину дать совет итальянским коммунистам. Он предупреждал кремлевского вождя о том, что вооруженное столкновение ИКП с антикоммунистическим лагерем может «привести к большой войне». Тольятти сообщил Сталину, что в случае начала гражданской войны в Италии Соединенные Штаты, Великобритания и Франция будут поддерживать антикоммунистические силы. Тогда ИКП понадобится помощь югославской армии и вооруженных сил других восточноевропейских стран, чтобы удержать контроль над Северной Италией, где коммунистов поддерживали рабочие. Сталин ответил немедленно. Он дал указание ИКП ни в коем случае не прибегать к вооруженному восстанию для захвата власти в Италии{308}. Сталин, понимавший, что гражданская война в Италии грозит большой войной, а сама Италия находится вне советской сферы влияния, занял в этом вопросе осторожную, реалистичную позицию. Что же касается Западного Берлина, то он был расположен внутри зоны советской оккупации, и здесь риск был оправдан, шансы на успех точно рассчитаны. Благоприятный исход Берлинского кризиса мог привести к благоприятному для Советского Союза исходу борьбы за всю Германию.
