Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Советский Союз, несмотря на громадные вложения средств и политического капитала, проиграл битву за Конго и «потерял» Гану и Гвинею, когда их руководители внезапно сменили просоветскую ориентацию на прозападную. Итоги первого наступления СССР в Африке подействовали на кремлевское руководство отрезвляюще. Особенно болезненно для руководства Кремля закончился дорогостоящий эксперимент по превращению Гвинеи в «витрину советской политики»: эта неудача на десять лет остудила африканские грезы советских лидеров{931}. В октябре 1964 г., когда снимали Хрущева, его остро критиковали за поддержку «прогрессивных режимов» в Африке. В неопубликованной записке Полянского, одного из главных критиков Хрущева в Президиуме, говорилось: «Сотни (sic) лет американцы, французы, англичане и немцы занимали господствующее положение в Азии, Африке и Латинской Америке. Они создали там свои бастионы — экономические и военные, отлично знают обстановку, обычаи и нравы, условия жизни этих народов, имеют там свои кадры… Мы же, порой ничего толком не зная о таких странах, оказываем им широкую финансовую, технико-экономическую, военную и иную помощь. Результаты во многих случаях оказались плачевные». Щедрость, которую СССР проявляет в Африке, во многих случаях не вызывает никакой благодарности, и «руководители некоторых из этих стран отвернулись от нас. Капиталисты смеются над нами и правильно смеются. Это происходит потому, что мы не всегда проявляем политическую, классовую разборчивость, даем помощь и кредиты странам, руководители которых хорошо отличают рубль от кукиша, но не умеют отличить коммуниста от предателя, идут в фарватере политики империалистических государств». Вместе с тем кремлевские руководители не отрицали, что участие СССР в Африке идеологически оправдано. Просто они были убеждены, что Хрущев слишком увлекался и забывал о том, что нужно быть разборчивым «с точки зрения классового подхода»{932}.

В 1970-е гг. эти уроки оказались забыты. Можно предположить, что возвращению СССР на африканский континент способствовало соперничество между Москвой и Пекином за доминирование над «прогрессивными силами» и национально-освободительными движениями во всем мире. Но к началу 1970-х гг. и КГБ, и международный отдел ЦК КПСС докладывали Политбюро о том, что китайское «наступление» в Африке провалилось. В апреле 1972 г. Брежнев рассказывал Киссинджеру о том, как один советский дипломат, работавший в Алжире в командировке, посетил один из отдаленных районов, в котором расположен нефтеперерабатывающий завод и поселок для рабочих. И вот там, посреди пустыни, он обнаружил китайский ресторан! Оказалось, что там дают не только поесть. «Все посетители ресторана покидали его, унося бесплатно пачки материалов китайской пропаганды. Это был период, когда [китайцы] пытались расколоть мировое коммунистическое движение… Так вот, когда их попытки достижения гегемонии в коммунистическом движении провалились и они лишились опоры, они закрыли этот ресторан в Алжире»{933}. Но еще осенью 1970 г., когда Москва завершила свою борьбу с китайской "ресторанной угрозой" и когда немного улеглись страсти вокруг китайских военных провокаций на острове Даманский, председатель КГБ Андропов внес на рассмотрение членов Политбюро предложение об активизации советского присутствия в Африке и получил от них поддержку{934}.

Революционно-имперская парадигма продолжала владеть умами кремлевских руководителей и подталкивала их вернуться в Африку. Кроме того, на континенте по-прежнему царила политическая нестабильность и идеологический вакуум. При этом на сцену вышло новое поколение африканских лидеров, которые настойчиво просили СССР о помощи. Согласно докладу КГБ, после нескольких лет бесплодных попыток добиться помощи от США и западноевропейских стран руководители африканских государств пришли к выводу о том, что «Советский Союз был единственной великой державой, которая могла помочь им в достижении их политических и общественных целей»{935}. Советское руководство не могло упустить эту «историческую возможность» повлиять на судьбы третьего мира и предложить свою модель развития вместо потерявших былую привлекательность американских концепций либеральной «модернизации».

На этот раз советское вмешательство в Африке стало не только идеологической и экономической демонстрацией «братской помощи» народам, освободившимся от колониального гнета. Страны Экваториальной Африки, а также района Африканского Рога стал полигоном для советских военных, которые впервые после Карибского кризиса захотели продемонстрировать свою военную мощь за тысячи километров от Советского Союза. В этой готовности военных обмениваться ударами с США в Африке проявился один из главных советских мотивов разрядки с Западом — желание утвердить свое право быть мировой державой{936}. За время, что прошло с 1964 г., Советский Союз вновь приступил к строительству стратегических военно-морских сил и большой флотилии военно-транспортной авиации. Впервые свои возможности проецировать военную силу на большие дистанции Советский Союз показал во время Войны Судного дня 1967 г. Командование советского военно-морского флота, во главе которого стоял адмирал Сергей Горшков, стремилось приобрести базы в южных морях, чтобы соперничать с ВМС США. В 1974 г. СССР получил одну такую базу в Сомали{937}. Будущее показало, что это было ненадежным приобретением.

К мотивам советского присутствия в Африке нужно добавить еще один — экономические возможности и интересы. После арабо-израильской войны 1973 г. мировые цены на нефть подскочили в четыре раза: СССР получил незапланированную громадную прибыль. Производство сырой нефти в Советском Союзе выросло с 8 млн. баррелей в день в 1973 г. до 11 млн. баррелей в 1980-м, и это сделало его лидером мирового рынка нефти. В течение десятка лет годовые доходы СССР от продажи нефти и природного газа в твердой валюте возросли в 22 раза и достигли 20 млрд. долларов США. Такой резкий рост финансового изобилия позволял Кремлю платить высокую цену за продвижение своего влияния на африканском континенте{938}.

Эти же годы были отмечены ростом расходов на продажу населению продуктов по дешевым фиксированным ценам, а также на обеспечение людей товарами массового потребления через государственную систему распределения благ — по ранжиру, статусу и привилегиям. Этот своего рода «социальный контракт» между властью и населением предполагал, что верхи обязуются не допускать крайней нужды и голода, а низы за это будут послушны и хотя бы внешне лояльны властям. Для элитарных групп, особенно в партии и бюрократии, были предусмотрены особые категории снабжения и обслуживания, ставившие их над «простыми людьми». В стране уже давно сложилась теневая экономика и различные виды побочных приработков — все это позволяло значительной части населения существовать вполне комфортно и даже зажиточно. Во многих советских семьях появились разнообразные признаки достатка. Вовлечение СССР в события на африканском континенте расширяло еще один мало афишируемый, но особенно привлекательный способ получить доступ к материальным благам. Речь идет о работе за границей. В странах Африки с просоветской ориентацией, так же как до этого в странах арабского Ближнего Востока, появились десятки тысяч прекрасно оплачиваемых рабочих мест для советских военных, дипломатов, инженеров и многочисленных представителей советской номенклатуры. Посольства СССР в африканских странах становились местом для почетных ссылок, куда отправлялись бывшие высокопоставленные партийные чиновники, впавшие в немилость у Брежнева. Социолог Георгий Дерлугьян, работавший в начале 80-х гг. переводчиком при посольстве СССР в столице Мозамбика Мапуту, вспоминает, что он получал зарплату в специальных «валютных чеках»: покупательная способность его зарплаты в то время была в 15-20 раз выше средней заработной платы внутри Советского Союза. После пары лет «выполнения интернационального долга» в Африке советский гражданин мог без шума и хлопот купить кооперативную квартиру в Москве, машину, дачу, а также всевозможные потребительские товары западного производства через специальную сеть государственных магазинов «Березка», которые торговали не на советские рубли, а только на иностранную валюту. В результате, делает вывод Дерлугьян, советские представители в африканских странах, а также «работавшие» с Африкой советские министерства и ведомства были заинтересованы в лоббировании в руководстве страны необходимости и дальше «оказывать интернациональную помощь» различным африканским режимам с якобы «социалистической ориентацией». «Как это уже было во многих империях, за стремлением расширять сферы влияния стояли элементарные корыстные интересы чиновников и их горячее желание создавать новые доходные места»{939}.

113
{"b":"195181","o":1}