— А кто такая Мадлен?

Шарлотта села за стол и положила ложки в каждую тарелку.

— Иди есть.

Он поставил книгу обратно и, усевшись напротив Шарлотты, отдал должное густой похлебке из овощей и чечевицы. Сытная пища, островок неизменного комфорта в полном неопределенности мире. Он проглотил несколько ложек, когда Шарлотта открыла бутылку красного вина и налила в два бокала.

— Ну, так кто же она?

— Кто?

— Мадлен.

Шарлотта пожала плечами:

— Да так, кое-кто. Ничего особенного.

— Почему ты не хочешь мне сказать? — настаивал Энцо, заинтригованный ее уклончивостью.

Шарлотта вздохнула:

— Это я. Понятно? Мадлен — это я. Шарлотта — мое второе имя. В нашем классе было две Мадлен, поэтому во избежание путаницы меня величали Шарлоттой. Мадлен меня звали только родители и… — Она осеклась. — В общем, только родители.

— Красивое имя, — похвалил Энцо. — Можно я буду называть тебя Мадлен?

— Нет! — отрезала она и добавила мягче: — Если хочешь, можешь говорить мне Чарли. — Она произносила это как «Шарли». — Так меня зовут друзья.

— Включая Раффина?

— Ну нет! — засмеялась она. — Для Роже это было бы слишком вульгарно. Он всегда называл меня Шарлоттой.

Маклеоду было приятно слышать, что она говорит о журналисте в прошедшем времени.

Убрав посуду, Шарлотта пошла искать кабель, чтобы подсоединить ноутбук к телефонной линии. Подключившись, она первым делом открыла «Гугл», вновь наполнила бокалы и смотрела, как в центре картонной «доски» Энцо пишет «Африка», обводит слово в кружок и ведет стрелку к львиной голове. Усталости они не чувствовали — еще действовал адреналин, полученный на автостраде, а суп и вино подкрепили их силы.

Энцо долго смотрел на «доску». Анализ прежних подсказок привел его в малоприятное место — в мозг преступника. Сейчас предстояло снова совершить подобное путешествие, думать, подобно убийцам Гейяра, восстановить логику событий, увязать одно с другим. Он слышал, как сзади Шарлотта что-то набирает в строке поиска, и посмотрел на фотографию значка.

— Нужно узнать, чей это флаг, — сказал Энцо. — В Интернете должны быть какие-то функции, с помощью которых это можно сделать.

— Я посмотрю.

Энцо снова перевел взгляд на львиную голову.

— Может, Эфиопия? Хайле Салассе, последний император Эфиопии, носил прозвище Лев Иуды.

— Эфиопия никогда не была французской колонией, — отозвалась Шарлотта. — Погоди, вот то, чего ты хотел, — «Поиск флагов Ивана Саражкина». Поразительно! Можно создать любой флаг, выбирая из разнообразных элементов, цветов и девайсов — так автор назвал символы на государственных флагах.

Энцо подошел к ней и внимательно вгляделся в экран.

— Так, тип флага — три вертикальные полоски. — Шарлотта нашла черно-белый флаг с тремя вертикальными полосами. — Цвета зеленый, желтый и красный, — бормотала она, выбирая из одиннадцати оттенков. Переведя курсор на развернувшееся длинной дорожкой меню символов, она отыскала звезду, сразу указав цвет, кликнула на кнопку «найти флаг», и через секунду на экране появилось большое изображение искомого полотнища с надписью «Сенегал». — Это сенегальский флаг.

— А Сенегал был французской колонией?

— Да. — Шарлотта скопировала название государства в строку поиска, открыла сайт Всемирной энциклопедии и прочла: — «Сенегал — государство в Западной Африке на побережье Атлантического океана, между Гвинеей-Бисау и Мавританией. Получил независимость от Франции в тысяча девятьсот шестидесятом году».

— Тысяча девятьсот шестидесятый, — повторил Энцо. — Это вторая из дат, выгравированных на саламандре.

— А первая какая?

— Тысяча девятьсот двадцать седьмой.

— Может, какое-нибудь важное событие в истории Сенегала? — Шарлотта набрала «Сенегал» и «1927» и застонала: — Двести шесть тысяч результатов! Да над этим надо месяц сидеть!

Но Энцо, не теряя энтузиазма, вернулся к доске, написал «Сенегал», обвел его в кружок и нарисовал стрелку от флага и от Африки.

— Давай пока оставим даты, — предложил он. — Что мы знаем о саламандрах? Ты говорила про эмблему Франциска Первого. Взгляни, что мы сможем найти?

Пальцы Шарлотты резво застучали по клавишам.

— Здесь масса сведений о короле Франциске, — сказала она, просматривая текст на экране. — Горячий поборник Возрождения. Взял себе девиз «Питаю и уничтожаю»[59] — наверное, поэтому и выбрал саламандру в качестве символа. Она считалась настолько холодной, что якобы гасила любое пламя при соприкосновении. Даже к шляпе король прикалывал драгоценную брошь в виде саламандры. — Шарлотта подняла глаза. — Такую же, как мы нашли в ящике.

Энцо покачал головой:

— Мне это ни о чем не говорит.

— Подожди. — Шарлотта уже печатала что-то еще. — Франциск Первый известен также как Франциск Ангулемский.

Энцо приподнял бровь:

— Твой родной город.

— Кажется, оттуда родом его семья, Валуа Ангулемские. Внук Франциска Первого стал последним в роду. — Она посмотрела на Энцо: — Может, саламандра означает Ангулем и останки нужно искать там?

Энцо с сомнением покачал головой:

— Не вижу здесь связи. Разве что… Семья Гейяра тоже из Ангулема. — Он задумался. — Пожалуй, я это запишу. — Он написал на картоне «Франциск Первый (Ангулемский)», обвел в кружок, провел стрелку от саламандры и, обернувшись, спросил: — Какие еще символические значения у саламандры?

Набрав в строке поиска новые условия, Шарлотта нашла статью о символизме и саламандрах.

— Огонь, — просто ответила она. — В пятнадцатом веке один швейцарский врач назвал саламандру символом огня. А знаменитый исследователь Австралии писал об аборигенах: «Туземцы просто помешаны на горении и сжигании. Можно подумать, они принадлежат к легендарной расе саламандр и питаются огнем, а не водой». — Она наскоро просмотрела статью и покачала головой: — Огонь, и все. Слово «саламандра» произошло от арабско-персидского корня, означающего «жить в огне».

Энцо написал «огонь» рядом с фотографией брошки-саламандры, но обводить не стал — связи по-прежнему не было. На секунду он закрыл глаза, и пол под ногами поехал в сторону. Покачнувшись, Маклеод ухватился за край стола, чтобы не упасть.

— Тебе нехорошо? — вскочила Шарлотта.

— Все нормально. — Он отступил на шаг и вновь взглянул на «доску». Белый цвет показался ему нестерпимо ярким, и он невольно сощурился, чтобы разглядеть написанное, уже понимая, что сегодня пороха не изобретет.

— Скоро четыре, — сказала Шарлотта. — Солнце взойдет меньше чем через час.

Энцо кивнул, смирившись с неизбежным:

— Пожалуй, надо немного поспать.

Шарлотта выключила компьютер, убрала пустые бокалы и за руку повела Маклеода в спальню в задней части дома. Двойная кровать с массивным резным деревянным изголовьем занимала почти всю комнату, оставляя место лишь для высокого гардероба. Стены и дверь были оклеены кричаще-яркими, зелеными с розовым, обоями. Голая лампочка под потолком убивала всякое подобие уюта. Было промозгло, пахло подвальной сыростью.

— Надо было оставить форточку открытой и проветривать дом, — с досадой сказала Шарлотта. — Это комната родителей, моя на чердаке. Там теплее и суше, но всего одна узкая кровать. — Рассказывая, она открыла окно, широко распахнув ставни и вставила в пазы сетчатый экран от насекомых.

Постель оказалась сырой и холодной. Обнаженные, они тесно прижались друг к другу и лежали, согреваясь. Маклеод обнял Шарлотту, накрыв рукой грудь, и почувствовал ладонью острый сосок, напрягшийся от холода. Но мысли о сексе не посетили двоих уставших людей, которым было удивительно комфортно рядом. Через несколько минут после того, как Шарлотта выключила свет, оба уже спали.

Разбудило его не солнце — когда Энцо проснулся, давно было светло. Солнечные лучи, косыми стрелами влетев в открытое окно, шаловливо разбежались по постели яркими горячими пятнами. В комнате пахло лесом, за окном гудели насекомые. Скорее его разбудил звон церковного колокола в деревушке на вершине холма. Сколько же прозвонили — семь, восемь, девять раз? Он лежал с закрытыми глазами, наслаждаясь теплом и прислушиваясь, не прозвонят ли снова: иногда часы отзванивают дважды, на случай, если не слышали работники в полях. Колокол вновь зазвонил. Маклеод насчитал двенадцать ударов. Полдень. Они проспали почти восемь часов.