Шарлотта резко высвободилась.

— Нормально. — Ей явно было неловко. — Просто… это так ужасно… — Она глубоко вдохнула, справляясь с собой. — Психологи обычно работают с абстрактными материями, с теорией, поэтому столкновение с реальностью повергает их в настоящий шок.

Лучи солнца пробились сквозь туман, повисший над городом, и ослепительные блики заиграли на рябой поверхности воды. На реке заревела сирена буксира. От очереди за билетами в канализацию донесся смех.

— Могу предложить новый шок, — неловко пошутил Маклеод. Шарлотта посмотрела на него без тени веселья. Ему больше нравились ее глаза, когда она улыбалась.

— Какой?

— Поход в морг.

Когда они приехали в Институт судебной медицины, Беллин был занят на вскрытии, поэтому пришлось подождать в сквере перед зданием. Названный в честь архитектора Альбера Турнера, сквер состоял из центральной клумбы, окаймленной дорожкой, крошечных лужаек с четырех сторон и горстки деревьев. Энцо и Шарлотта присели на скамейку с видом на реку, спиной к мертвым, и смотрели на мост Сюлли и высокие башенки собора Нотр-Дам. Утренняя дымка бесследно растаяла под лучами горячего июльского солнца, и небо стало чистейшего голубого цвета, который можно увидеть только летом. На город понемногу опускалось белое пыльное марево зноя.

В метро Шарлотта была неразговорчива и теперь сидела молча, напряженно о чем-то думая. Наконец она повернулась к Энцо:

— Я видела Гейяра по телевизору, никогда не пропускала его шоу. В институте я очень увлекалась кино. — Слабая улыбка мелькнула на ее губах, отразив какую-то мимолетную мысль, и растаяла. — Он вдвое старше меня, но в то время я была в него влюблена.

— В мужчину с такой внешностью? — не поверил Маклеод.

— Он обладал шармом, индивидуальностью, блестящим остроумием. Среди сегодняшних звезд такого поискать. — Она почти выплюнула «звезд», демонстрируя презрение к современным французским знаменитостям, и резко повернулась к Энцо: — Для чего кому-то столь зверски его убивать?

— Кто из нас психолог? Это вы мне должны сказать.

Ей это не понравилось — взгляд темных глаз затуманился. Энцо пожалел о своей грубоватой прямоте, но Шарлотта ушла от разговора, прежде чем он успел извиниться.

— Вы говорили, у ваших дочерей разные матери. Как такое получилось?

«Вряд ли ее это интересует, — подумал Маклеод, — скорее решила сменить тему».

— Я женился в двадцать лет…

— Ого! Очень рано.

— Да. Мы учились в университете нашего городка и поженились, чтобы убраться из родительского дома и жить отдельно. — Он покачал головой при этих воспоминаниях. — Денег хватило только на сырую и грязную однокомнатную дыру в Партик с общим туалетом на этаже. К пятому курсу наши отношения уже исчерпали себя, но тут жена забеременела.

— Женщины не беременеют сами по себе. Детей обычно делают вдвоем.

— Ладно, мы забеременели, в чем раскаивались целых семь лет. Конечно, мы не досадовали, что у нас появилась Кирсти, но сожалели о себе. О том, что связали себя отношениями, которые уже не были желанными ни для одного из нас. Продолжали жить вместе ради ребенка. Теперь я со всей уверенностью могу сказать, что это не всегда правильно.

— Вы словно ищете себе оправдание за то, что ушли из семьи.

Энцо покосился на Шарлотту:

— Ох, я и забыл, что говорю с психологом. Вы мне хоть счет за консультацию не пришлете?

— Стало быть, вы встретили другую?

Маклеод отвел глаза. Собственная история казалась ему уникальной, но, судя по всему, Шарлотта слышала подобные признания десятки раз.

— На конференции Международной ассоциации научных судмедэкспертов в Ницце.

Шарлотта улыбнулась:

— Полагаю, организаторы выбрали Ниццу из-за ее важной роли в развитии судебно-медицинской экспертизы.

Энцо засмеялся:

— Верно. Солнце и морепродукты очень полезны судмедэкспертам.

— Она работала судебным медиком?

— Окончила институт. Ей было двадцать три, мне тридцать. Она опрокинула свой бокал мне на колени, и я понял — это судьба.

У другого берега Сены полицейский катер сорвался с места и помчался вверх по течению, мигая синими огнями и завывая сиреной.

— Значит, вы оставили жену и ребенка и переехали во Францию?

— Я бросил не только семью, но и карьеру. Я плохо знал французский и не мог получить работу в научно-техническом подразделении полиции. Разумеется, к тому времени Паскаль уже была беременна… — Предупреждая возражения, Маклеод поправился: — То есть я сделал ее беременной.

— Господи! — всплеснула руками Шарлотта. — Вы что, никогда не слышали о презервативах?

Энцо не сдержал улыбки.

— И что произошло?

Маклеод сжал челюсти — на щеках проступили желваки — и пристально уставился куда-то вдаль, на остров Сен-Луи.

— Она умерла во время родов. Оставила мне красавицу дочку, чтобы напоминать о себе каждый день до конца моей жизни. — Он резко встал и сунул руки в карманы, стараясь скрыть обуревавшие его эмоции. — К счастью, Софи оказалась настоящим сокровищем. Она лучшее, что есть у меня в жизни.

Помолчав, Шарлотта спросила:

— А как поживает ваша первая дочь?

У губ Энцо появилась горькая складка.

— Кирсти не хочет даже разговаривать со мной. — Обернувшись, он встретился глазами с Шарлоттой. — Самое смешное, что она здесь, в Париже. Живет на острове Сен-Луи, в полумиле отсюда, — показал он глазами на реку. — А я для нее словно не существую.

От Беллина ощутимо несло покойником. Разумеется, он принял душ и переоделся, но едва вошел, как по кабинету сразу распространился специфический запах прозекторской. Беллин был в приподнятом настроении — темные глаза блестели от сдерживаемого возбуждения. Патологоанатом провел гостей в свою крошечную лабораторию. Голова, которую он накануне снял с полки, по-прежнему лежала на столе. Шарлотта с интересом взирала на нее.

— Эта? — спросила она. Энцо кивнул, пристально глядя на восторженную поклонницу Гейяра, многократно смотревшую его телешоу, но Шарлотта пожала плечами и нахмурилась: — Совсем не похоже на то, что я помню.

— Подождите, — сказал Беллин, усаживаясь перед двадцатидюймовым монитором своего «Макинтош G-5» и нетерпеливо потеребив «мышку». Заставка исчезла, и в центре экрана появилась фотография Гейяра. Беллин повернулся и с торжеством уставился на Энцо.

Тот стоял в замешательстве, не зная, на что должен обратить внимание.

— Ну, и где муляж?

Беллин улыбнулся:

— Вы на него смотрите. Цифровые фотоснимки обработаны программой, волосы и усы наложены и скорректированы по размеру. — Он тронул клавишу, и трехмерное изображение, удивительно похожее на настоящее, медленно повернулось на экране.

Послышался странный звук, похожий на всхлип. Шарлотта, задохнувшись, впилась глазами в экран.

— Это он, — прошептала она.

— Выглядит очень похоже, но это не доказательство, — покачал головой Маклеод.

— Как же в таком случае доказывать? — возмутилась Шарлотта.

— С помощью анализа ДНК, — ответил Беллин.

— Череп по-прежнему у вас? — спросил Энцо.

— Разумеется. — Беллин встал и открыл дверцу шкафа, где на нижней полке в ряд были выложены семь или восемь черепов, снабженных ярлыками, взял один из них и водрузил на стол. На размозженной нижней челюсти отчетливо виднелось множество склеек.

Энцо почувствовал, как шевельнулись волосы на шее сзади. Он не сомневался, что видит череп Жака Гейяра.

— Когда в девяностых американцы посылали судебных медиков в Боснию, — сказал он Шарлотте, — идентифицировать останки, найденные в массовых захоронениях, они применяли новую методику, позволяющую получать профиль ДНК из смолотых в порошок костей. Позднее эта техника использовалась в Ираке. — Он взглянул на Беллина: — В вашей лаборатории могут сделать то же самое, мелко растерев маленький фрагмент черепа?

Беллин наклонил голову в знак согласия: