Мальчик был незнаком Эмили. У него оказалось веселое, дерзкое, четко очерченное лицо с внимательными серыми глазами и копна рыжеватых кудрей. Надето на нем было так мало, как только позволяли приличия, а голову украшало то, что можно назвать лишь претензией на шляпу. Эмили он понравился; в нем не было ничего от утонченного очарования Тедди, однако он представлялся по-своему весьма привлекательным… к тому же он только что спас ее от ужасной смерти.

— Спасибо, — сказала Эмили робко, глядя вверх на него большими серыми глазами, которые казались синими под ее длинными ресницами. Это был весьма обаятельный взгляд, который ничуть не терял своей обаятельности оттого, что был совершенно простодушным. Никто еще не говорил Эмили, как восхитителен этот ее робкий, неожиданный взгляд из-под ресниц.

— Ну и свирепая же он громадина, а? — свободно заговорил мальчик. Он сунул руки в свои драные карманы и смотрел на Эмили так пристально, что она смущенно потупила глаза… усугубив их роковое воздействие на собеседника своими застенчиво опущенными белыми веками с шелковой бахромой ресниц.

— Ужасно страшный, — сказала она с содроганием. — Я так испугалась.

— Да ну? Я думал, у тебя такая выдержка, что стоишь перед ним и глазом не моргнешь. А как это — испугаться?

— Разве ты никогда не пугался? — спросила Эмили.

— Нет… не знаю, что такое страх, — ответил мальчик небрежно и немного хвастливо. — Как тебя зовут?

— Эмили Берд Старр.

— Живешь поблизости?

— Я живу в Молодом Месяце.

— Где дурачок Джимми Марри живет?

— Никакой он не дурачок! — воскликнула Эмили с негодованием.

— Вот как? Ну да ладно. Я с ним вообще-то незнаком. Но познакомлюсь. Собираюсь наняться к нему батраком на зиму.

— Я не знала, — сказала Эмили, немного удивившись. — В самом деле?

— Ага. Я, правда, сам не знал точно до этой самой минуты, наймусь к нему или нет. Он спрашивал тетю Том насчет меня на прошлой неделе, но я тогда не собирался наниматься. Теперь думаю, что наймусь. Хочешь знать, как меня зовут?

— Конечно!

— Перри Миллер. Я живу с этой старой скотиной, моей теткой Том. Наш поселок называется Стоувпайптаун. Мой отец был морским капитаном, и я прежде ходил с ним в плавания, когда он был жив… поплавал по всему свету. В школу ходишь?

— Да.

— Я — нет… никогда не ходил. Теткин дом слишком далеко от школы. Во всяком случае, я думал, что мне не понравится ходить в школу. Теперь, впрочем, думаю, что буду ходить.

— А ты умеешь читать? — с любопытством спросила Эмили.

— Да… немного… и считать. Отец кое-чему научил меня, пока был жив. А потом я не особенно беспокоился насчет учения… мне больше нравилось торчать в гавани. Там здорово интересно. Но, если решу ходить в школу, все выучу вмиг. Ты, должно быть, ужасно умная.

— Нет… не очень. Папа говорил, что я гений, но тетя Элизабет говорит, что я просто странная.

— Что такое гений?

— Точно не знаю. Иногда это человек, который пишет стихи. Я пишу стихи.

Перри в изумлении уставился на нее.

— Фу ты! Здорово! Тогда я тоже буду писать стихи.

— Не думаю, что ты сможешь писать стихи, — сказала Эмили… немного презрительно, как приходится признать. — Даже Тедди не может… а он очень умный.

— Кто такой Тедди?

— Один из моих друзей. — В голосе Эмили был только намек на чопорность.

— Тогда, — сказал Перри, складывая руки на груди и грозно сдвигая брови, — я этому твоему другу в ухо дам!

— Не дашь! — воскликнула Эмили. Она была глубоко возмущена и на миг даже забыла, что Перри спас ее от быка. Гордо вскинув голову, она направилась к дому. Перри зашагал следом за ней.

— Схожу, пожалуй, и поговорю с Джимми Марри, прежде чем идти домой, — сказал он. — Ну-ну, не злись. Если не хочешь, чтобы я дал кому-нибудь в ухо, не буду. Только я должен тебе тоже понравиться.

— Ну, конечно, ты мне понравишься, — сказала Эмили, словно в этом не могло быть сомнения. Она улыбнулась Перри своей характерной, медленно расцветающей улыбкой, чем поработила его окончательно и бесповоротно.

Два дня спустя Перри Миллер стал поденным работником в Молодом Месяце, а две недели спустя у Эмили было такое чувство, словно он жил там всегда.

«Тетя Элизабет не хотела, чтобы кузен Джимми нанимал его, — писала она отцу, — потому что он был среди тех мальчиков, которые прошлой осенью сделали нечто совершенно ужасное. Они поменяли местами всех лошадей, которые были привязаны к изгороди у церкви в воскресенье вечером, так что, когда люди вышли после проповеди, чтобы ехать домой, началась невероятная суматоха. Тетя Элизабет сказала, что будет небезопасно держать такого мальчика на ферме. Но кузен Джимми ответил, что ужасно трудно в наши дни найти батрака и что мы обязаны как-то отблагодарить Перри, поскольку он спас меня от быка. Так что тетя Элизабет уступила и разрешила ему есть с нами за одним столом, но по вечерам ему приходится оставаться в кухне. Мы, все остальные, сидим в гостиной, но мне позволено выходить в кухню и помогать Перри делать уроки. Ему можно зажигать только одну свечку, так что свет там очень тусклый. Да и нагар с нее приходится то и дело снимать. Но снимать нагар со свечки очень интересно. Перри уже первый в своем классе. Правда, он только в третьем классе, хотя ему почти двенадцать. Миссис Браунелл сказала ему что-то езвительное в первый день, когда он пришел в школу, а он в ответ просто запрокинул голову и принялся хохотать, и хохотал громко и долго. Мисс Браунелл побила его за это, но больше никогда не говорит с ним езвительно. Как я вижу, ей не нравится, когда над ней смеются. Перри ничего не боится. Я думала, что он, возможно, не станет ходить в школу, после того как она его побила, но он сказал, что такая мелочь не помешает ему получить образование, раз уж он принял решение его получить. Перри очень решительный.

Тетя Элизабет тоже решительная, но Перри называет упрямым. Я учу Перри грамматике. Он говорит, что хочет научиться говорить правильно. Я сказала, что он не должен называть свою тетю Томас старой скотиной, но он сказал, что вынужден ее так называть, потому что она не молодая скотина. Он говорит, что поселок, где он живет, носит название Стоувпайптаун[28], потому что у домов нет каменных дымоходов, а из крыш торчат только железные трубы от чугунных кухонных печек, но когда-нибудь он непременно будет жить в особняке. Тетя Элизабет говорит, что я не должна быть в таких дружеских отношениях с батраком. Но он хороший мальчик, хотя у него плибейские манеры. Тетя Лора говорит, будто они плибейские. Я не знаю, что значит плибейские, но думаю, она имеет в виду, что он всегда прямо высказывает свое мнение и ест бобы ножом. Перри мне нравится, но не так, как Тедди, а по-другому. Разве не странно, дорогой папа, как по-разному могут нравиться разные люди. Боюсь, что Илзи невзлюбила Перри с первого взгляда. Она высмеивает его невежество и задирает перед ним нос, потому что у него залатанная одежда, хотя сама тоже одета довольно странно. И Тедди не очень к нему расположен и даже нарисовал забавную картинку, где Перри изображен на виселице вверх тормашками. Лицо было похоже на лицо Перри и в то же время непохоже. Кузен Джимми сказал, что это кирикатура, и очень смеялся над ней, но я не посмела показать ее Перри из опасения, что он даст Тедди в ухо. Я показала этот рисунок Илзи, а она разозлилась и разорвала его пополам. Ума не приложу почему.

Перри говорит, что сможет выступать с чтением стихов не хуже Илзи и рисовать не хуже Тедди, если как следует возьмется за дело. Я вижу, что ему не хочется верить, будто кто-то способен делать что-то такое, чего он сделать не может. Но все-таки он не может видеть обои в воздухе, как могу я, хотя он ужасно старался, пока я не испугалась, как бы он не перенапряг глаза. В школе он лучше любого из нас читает речи знаменитых ораторов и говорит, что раньше хотел быть моряком, как его отец, но теперь решил стать юристом и пройти на выборах в парламент. Тедди собирается выучиться на художника, если ему мама позволит, Илзи будет концертной чтицей (есть другое название, но я не знаю, как оно пишется), а я стану поэтессой. Я думаю, мы очень талантливая компания. Хотя, возможно, дорогой папа, нехорошо говорить так, потому что это самомнение.