Ноан прикинул расстояние и до «стенки» – семь с половиной метров, не больше, и до ворот – двадцать четыре, не меньше, и понял, что ему нужно пробежать при разбеге последние три шага со скоростью двенадцать с половиной метров в секунду, нанести удар со скоростью не менее девяносто шести километров в час, придать мячу вращение со скоростью шесть оборотов в секунду, и бить по нему под углом в семьдесят градусов, не меньше, иначе «стенку» не перекинуть. Будь он здоров, всё это казалось бы ерундой, но сейчас…

Он повернулся к «рамке» спиной, а глазами стал искать Жано. Поймав его удивлённый взгляд, Данила, сжав кулак и оттопырив большой палец, показал ему направление движения в штрафную. Грузинский хавбек сверкнул улыбкой – конечно, он всё понял.

Судья свистнул, Королёв разбежался, могуче замахнулся, «стенка» подпрыгнула, а он вместо удара точнёхонько короткой диагональю вывел одноклубника один на один. Пас был настолько удобен, что Жано пробил в касание в открытую половину ворот, которую защищала от возможного выстрела Данилы «стенка». Стадион взорвался.

Гость выдохнул и позволил себе расслабиться. Он попросту упал на траву, и теперь капитан не останавливал команду, которая в полном составе навалилась на него сверху.

Рефери не хотел ломать комедию и ждать, пока дортмундцы разыграют «круглого» с центра – и так команды переиграли шесть минут сверх лимита. Он дал свисток об окончании матча. Ноан выполз из-под кучи и прохрипел:

– Кто-нибудь… Мне нужны носилки…

Но просьбу он мог и не произносить. После судейской трели на поле высыпали все без исключения сотрудники клуба, помощники тренера, врачи, массажисты, запасные, сразу устроив безумные пляски, а Запевалов и ещё трое крепышей прибежали с носилками, осторожно положили на них Королёва, укрыли его пледом и понесли в раздевалку.

– Терпи, Данечка, терпи, – приговаривал Венеамин Григорьевич, – сейчас разотрём тебя, кровообращение ускорим, чайку попьёшь…

– В воду меня отнесите! – шипел змеёю гость.

– Отнесём, дружок, отнесём…

По пути он краем глаза увидел плачущего Альберту, уткнувшегося в Лёва.

«Прости, парень, – подумал Данила. – У тебя несправедливо украли кубок, я здесь – чужак. Но не плачь, у тебя ещё будут победы…»

В раздевалке ему помогли освободиться от одежды, пот с него катил таким градом, будто он отыграл не восемнадцать минут, а весь матч. Зайдя в душ, он направил струю воды в угол, и сел в него, прямо на пол. Минут через десять чуть полегчало. Он вернулся в помещение и увидел там Тихонова. Тот стоял к нему спиной и его не видел. Тренер орал на Запевалова:

– А если б ухайдокали мне мальчишку?!

– Да у него здоровья на нас двоих! – жалобно пытался оправдаться врач.

– Не ругайте его, – произнёс гость. – Это моё решение.

Андрей Валерьевич подошёл и крепко обнял игрока, не побоявшись намочить свой шикарный костюм.

– Спасибо, Данька, – пробурчал наставник. – Мне на награждение надо, извини. Выздоравливай, – ещё раз осторожно хлопнул его по плечу и ушёл.

– У меня есть лекарство, – улыбнулся доктор.

– Что за лекарство? – оторопел Королёв. – И почему раньше не дали?

– Потому что раньше было нельзя, – и врач, порывшись в сумке, вынул оттуда бутылку коньяку.

– Да вы что!? – гость так подпрыгнул, что чуть не взлетел. – Какой мне сейчас алкоголь помощник?

– Дурак! – обиделся эскулап. – У меня тридцать лет практики, диссертация и свой заочный курс. Выпьешь, расширишь сосуды, уберёшь кровяные тельца, задышишь свободнее, опять-таки успокоительное. Пей и не трынди!

«Почему на этой планете каждый второй хочет меня напоить?» – застонал про себя Ноан.

– Закусить хоть есть? – спросил он вслух.

– Чу! – заулыбался доктор, достал складной нож и два раза взмахнул им в воздухе, тем самым освободив лезвие. – Сейчас!

Из пространств своего баула он вынул бумажный пакет, высыпал из него на стол четыре яблока и быстро нарезал их дольками на стоявшую на столе рядом с минеральной водой и тонкостенными стаканчиками тарелочку. Тут же он откупорил бутылку и наполнил один из стаканов примерно наполовину.

– Что так до хрена? – возмутился больной.

– Пей давай, – спокойно отреагировал Запевалов.

Ну, Данила и выпил.

– Как пошло? – улыбнулся Венеамин Григорьевич.

– Да фиг его знает, – скривился от спиртного Королёв. – Не чувствую ничего.

– Значит, ещё!

Коньяк, что и говорить, был хорош. Неразвитая цивилизация, стремящаяся к самоуничтожению, тем не менее, создавала удивительные артефакты.

– Ну, ещё, значит, ещё, – не пытался возражать гость.

После «второй» что-то такое всё же зашумело. Ноан покачал головой – да, удалось чуть расслабиться.

– Я присяду, – сказал он врачу.

– Давай, присядь, давай, дорогой.

В раздевалку, держа перед собой цветную коробку, величаво, как военный линкор в захваченную гавань, вошёл администратор команды Георгий Степанович Чавдарь. Следовавшие за ним три других сотрудника тащили такие же коробки.

– Живой? – с улыбкой на всё лицо спросил он у Данилы.

– Пока да, – ответил тот.

– Победное шампанское! – радостно произнёс администратор. – «Вдова Клико», холодненькое!

– По такому случаю могли бы и на «Cristal» расщедриться.

За дверью что-то бабахнуло – раз, другой, третий, зазвучала куиновская «Уи а зе чемпьонс»…

– О, уже фейерверк! – заметил Георгий Степанович. – Давайте, ребята, дуйте за оставшимся – сейчас народ придёт, – обернувшись к Королёву, он добавил: – Всё равно же поливать друг друга будете, что толку? «Кристаллом» в самолёте накачаетесь, если захотите, – и побежал догонять помощников.

– Тебе шампанское нельзя! – строго заметил эскулап.

– Да мне ничего нельзя! – простонал Ноан, которого по-прежнему крутило и мутило. – Будь моя воля, вообще бы ни к чему не прикасался…

– Ну-ну, не паникуй, всё пройдет.

– Конечно, пройдёт. На том свете…

Дверь с шумом распахнулась – в помещение ввалились футболисты. У каждого на шее на шёлковой ленточке болталась медалька. Гость поднялся.

– Данька! – заорал Макеев и заключил его в крепкие объятия.

– Тише ты, медведь! – заскрежетал Запевалов. – Ему же плохо!

– Ой, извини! – ответил Жека.

Кореец О Ду Ван молча уткнулся головой в грудь Даниле и на сумасшедшем по корявости русском произнёс:

– Си-па-си-ба!

– Пожалуйста, – ответил Королёв и ласково пошлёпал его по спине.

Подошёл Паршивлюк, держа за ленточку медаль.

– Тебе передал Платини лично, – и повесил её Даниле на шею.

– Га-а-а-а! – заорала вся команда.

Улыбающийся Жано внёс приз. Как раз возник администратор с новой партией шипучего вина. Ребята хлопали пробками и наполняли кубок. Тут появились Тихонов с другими тренерами и Федун в спартаковских бейсболке и шарфе. За ними следовал оператор с видеокамерой.

– Га-а-а-а! – опять закричали футболисты и принялись поливать начальство из бутылок.

Счастливые руководители не возражали. Наконец, когда все стали мокрыми с ног до головы, фонтан прекратился. Капитан подтолкнул Андрея Валерьевича к кубку, тот взял его и глотнул шампанского. Все кричали и аплодировали. Пригубил и Федун.

– Данила! – позвал его главный тренер. – Теперь ты!

Гость взял со стола коньяк и плеснул себе в стакан.

– Вино и лекарство мешать нельзя, – ответил он на предложение.

– Ну, ты, как всегда – тренируешься по индивидуальной программе! – покачал головой Тихонов, все засмеялись.

К герою матча приблизился, протирая платком влажные стёкла очков, владелец команды и тихо спросил:

– Как самочувствие?

– Худо. Как бы мне моё сегодняшнее поведение боком не вышло.

– Ну, ты вроде держишься…

– Это только видимость. И коньяк. Прилетим домой, неделю буду в постели валяться.

– А как же сборная?

– Эх… Не знаю… Когда в аэропорт?

– Да как соберетёсь, так и поедем.

– Скорей бы, а то окочурюсь.

– Может, в местную больницу?