– То есть, – задрожал Василь Никитич и обернулся назад, почти полностью перевалившись через переднее сиденье, – ты его не подпишешь? Между прочим, там не двадцать тысяч, а тридцать!

– Великая разница. У меня контрпредложение: я вам не принадлежу, мы заключаем отдельные соглашения перед каждой игрой. Если я выхожу хотя бы на замену и хотя бы не менее, чем на пятнадцать минут, но при этом забиваю гол, я получаю две тысячи долларов. Делаю голевую передачу – одну тысячу. Не забиваю, не пасую – не получаю ничего. Оплата по труду – великий капиталистический, да и социалистический тоже, принцип. Справедливо?

– «Соскочить» хочешь? – заскрипел зубами Василь Никитич.

– Хочу. А что? Да, понимаю, вы меня на мусорке нашли, то есть в дурке, приютили, обогрели, накормили, документ сделали, а я, негодяй, с чёрной неблагодарностью… Василий Никитович, я вас, как первого тренера, никогда не забуду. Раскручусь – пристрою…

– Ты! Да ты понимаешь, что тебе паспорт по личному распоряжению мэра сделали?

– А в дурку нормального человека, а оттуда – к ментам в обезъянник на постоянное место жительства – тоже по личному распоряжению мэра?

Водитель, слыша перебранку, довольно улыбался, при нём ещё никто вот так не подначивал начальство.

– Да и паспорт, – продолжал Ноан, – не стоит десять миллионов долларов у.е. в год.

– А ты, гадёныш, думаешь, что кто-то купит тебя за десять миллионов?!

– Согласен на ещё одно пари. На тысячу рублей. И прокукарекать при молодёжной команде под столом в столовой.

– Ну не сука! – вскричал тренер и принялся звонить Кучмуку. – Олег! – вытирая неожиданно выступивший со лба пот, громко сказал он в маленький коробок. – Эта малолетняя сволочь отказывается подписывать контракт. Какой, блин, «увеличить штук на пять»! Говорит – выпустите на поле, забью, даёте две, не забью – мне и так нормально.

– Вы забыли про голевую передачу, – наклонился вперёд гость.

– Да заткнись ты! – в сердцах бросил Василь Никитич, и, уже в коробок: – Что? Всё равно везти? Сейчас буду!

На некоторое время в салоне установилась тяжёлая пауза. Были слышны только мерная работа двигателя да шум неровного асфальта под колесами.

– Блин! – хлопнул себя по коленке тренер. – Молодец, малыш, провёл старика!

– Да ладно, провёл… – не согласился «Данила». – Вы теперь мой друг и наставник на сто лет.

– Ага. Если так будешь штрафные класть, уже через три игры тебя заберут… – он опять повернулся: – А ну отдавай документ обратно!

– Не отдам, – спокойно ответил Ноан.

– Как это?

– А вот так!

– Отберём!

– Попробуйте.

– Ну, лис, ну, лис… – тренер весь оставшийся путь молчал, глядя на дорогу.

Офис находился внутри стадиона и представлял собой несколько отдельных комнат, самой большой из которых являлся кабинет генерального директора – маленького злого человечка в прямоугольных очках. Рядом с ним, мрачнее тучи, стоял Олег Олегович.

– Проходите, проходите, присаживайтесь, пожалуйста, – едва сдерживаясь, чтобы не взорваться, пригласил подъехавших гостей хозяин кабинета.

Присели.

– Здравствуйте, – сказал «Королёв».

– Здравствуйте. Мы, так сказать, в курсе вашего предложения по поводу контракта. То есть разовых соглашений перед играми. То есть отдельных договоров. Да. Ну так вот – нас это не устраивает!

– Тогда, – Ноан поднялся с места, – за всё спасибо, я пошёл.

– Па-аа-аа-спорт отдай! – заорал директор.

– Извините, – ответил гость, – вот сие никак невозможно. Никак-с. Как сказано в пьесе весёлого драматурга Карло Гоцци, «Бумажка без человека – бумажка, а человек без бумажки – нуль».

– Где вы его взяли?! – стукнул ладонью по столу директор.

– Из дурки пришёл, – буркнул Кучмук.

– А вы не узнавали – может, не «пришёл», а сбежал?

– Узнавали, – вступил в разговор старший тренер, – там сказали, что очень милый молодой человек, полностью здоров, лишь одна амнезия.

– Ага, – кивнул хозяин кабинета. – Мило. Только в жопе шило. Да мне по барабану, пусть катится…

– Какой «по барабану»?! – возмутился главный тренер. – У меня Калошина сломали, а за лето в нападение так больше никого и не купили! В пятницу – «Авангард»! Как забивать будем? Вся надежда – на стандарты! А этот… пионер при мне за несколько попыток ни разу не промахнулся! Да пусть хоть на один матч выйдет – уже хорошо!

– А принципы? – спросил маленький человечек.

– Принципы хороши, кода рожа размером со сковороду, и каждый день в масле! А когда три поражения из четырёх стартовых матчей, то хоть чёрта на поле выпускай!

– Точно! – заметив колебание директора, поддержал друга Василь Никитич.

– Гол, говоришь, за две штуки? – начальник стал грызть конец карандаша, глядя в лицо «господину Королёву». – А хет-трики возможны?

– Да хоть пять, – не поняв сути вопроса, ответил Ноан.

– Во-от! – щёлкнул карандашом по крышке стола директор. – Это что – дубль, значит, – четыре штуки, хет-трик – шестёрка?!

– Если у нас в каждом матче будут хет-трики, стадион до конца сезона станет «под завязку», а у вас тут в коридоре очередь из спонсоров и рекламодателей каждый день начнёт толкаться, – заметил старший тренер.

– Да всё понятно… – скривился генеральный директор. – Малыш, но объясни, почему две штуки? Ты не слишком жаден для своих лет?

– Ноги у меня, – принялся объяснять гость, – как у Роберто Карлоса, обводка, как у Кройфа, голевое чутье, как у Герда Мюллера, а, главное, голова, как у Беккенбауэра.

– Так он же головой вроде обычно играл? – не понял Кучмук.

– Парень имеет ввиду, – произнёс старший тренер, – то, что внутри головы. Мозг.

– А-а-а…

– Королёв! – сморщил гримасу гендиректор. – А ведь с паспортом, признайся, ты нас провёл…

– Как заметил Артуро Перес-Реверте в своей «Фламандской доске», «кристальная честность – это самый верный путь к голодной смерти».

– Вы слышали? – спросил коллег начальник. – Вот оно – новое поколение!

Тренеры молчали.

– Ладно! – решил директор. – Переводите его в первую команду, по сути, одна тренировка осталась, пусть хоть с мужиками разок побегает… А договор юрист новый составит.

– Спасибо, – от сердца сказал Ноан.

– Не за что! – зло крикнул хозяин кабинета. – Только, смотри, Данила Владимирович – не дай Бог в пятницу не выиграем! Я тебе не то что тридцать штук в год – копейки не предложу!

– Справедливое замечание, – кивнул гость.

– Нет, он издевается?! – директор наконец с силой бросил карандаш в стену. – А ну, пошли все отсюда!

Посетители, толкаясь в узком проёме двери, вывалились из помещения и направились к выходу из здания.

– Если ты, Королёв, – сказал ему главный тренер, – просто мыльный пузырь, то действительно катись куда хочешь. Я тебе второго шанса не дам.

– Не подведу, Олег Олегович!

– Ну-ну. Свежо предание.

На улице попрощались, разошлись по своим машинам.

Уже в салоне, километра через три, гость вдруг спросил:

– Василий Никитович, а если я действительно десять мячей положу, мне директор двадцать тысяч заплатит?

– Да иди ты! – недовольно отмахнулся тот.

– Я серьёзно!

– Да? – тренер обернулся и внимательно посмотрел хвастуну в лицо. – Заплатит. Ещё и своих добавит. Он торговался, потому что менеджер, у него работа такая – меньше тратить, больше зарабатывать. Но за команду, как и мы, переживает. Так что забивай. Если сможешь.

В первой команде Данилу приняли хорошо. Все были наслышаны о его чудесных способностях при исполнении штрафных ударов и ждали подтверждения слухов на поле в пятницу. Если внутри команды кто-то кому-то завидует – значит, это не коллектив. Побеждает не какой-то один игрок, а все вместе. Победа – это бонусы, а высокое место в таблице – одна из составляющих устойчивого экономического положения клуба, и кто именно забивает – дело десятое.

На тренировке Королёв ничем старался не выделяться, всё делал так, как и другие, только по заданию главного ударил точно два раза со стандарта, да и прекратил – Кучмук побоялся продолжать из суеверия – а вдруг прицел собьётся?