Вскоре скрипнули двери. Дмитро припал к щели. Из сеней вышли двое, обнявшись. Когда они подошли ближе, Надводнюк узнал Воробьева и его жену. Он высунул голову в двери сарая:

— Михайло, это я, Надводнюк! — Воробьев вздрогнул. В вытянутой вперед руке чернел револьвер. Воробьев подошел к сараю.

— Кто? — спросил он шепотом.

— Надводнюк. Я к тебе…

Воробьев положил револьвер в карман и подошел еще ближе.

— Хоть я и не из пугливых, но ты меня напугал. Здравствуй!.. Ты нам нужен дозарезу. Раиска, иди домой, мы тут поговорим, — он поцеловал жену. — Иди! — Раиса медленно направилась к двери. Мужчины вошли в сарай.

— Где твои партизаны?

— Недалеко, в лесу. А ты откуда знаешь о нас? — удивился Дмитро.

— Я все знаю, что делается в уезде. Знаю, что натворили немцы в Боровичах. Ты вовремя пришел! Рассказывай.

Надводнюк рассказал о совещании со своими партизанами.

— Решил ты правильно, хоть это надо было сделать раньше. Партизаны собираются в Семеновке и Унече О Щорсе слыхал?

— Щорс? Нет. Кто такой?

— Коммунист. Еще молодой, но настойчивый. Ему Ленин поручил сформировать украинский советский полк. И он формирует его в Унече. Ему нужны такие люди, как твои хлопцы. Скоро мы начнем наступление на немцев. Большой отряд партизан под командой Черняка расположился в Новгород-Северском.

— Это для борьбы с ним, верно, немцы перебрасывали по Десне отряд, вооруженный пулеметами и пушкой?

— Где этот отряд? — насторожился Воробьев.

— Не волнуйся, его уже нет!

— А где ж он?

— Мы его потопили.

Надводнюк рассказал о последнем бое на Десне.

— За это тебе спасибо! — Михайло разыскал в темноте руку Дмитра и пожал ее. — Слетаются хлопцы-соколы к Щорсу в Унечу! Он их обучает, как надо воевать в регулярной воинской части. Вставай, Дмитро, пойдем к твоим партизанам, а потом я отведу вас к Щорсу.

Они осторожно вышли из сарая и по огородам, в темноте, под дождем выбрались из местечка.

Три ночи отряд провел в пути и теперь усталым шагом вступал в Унечу. Впереди, подтянувшись по-военному, шли Воробьев и Надводнюк. Позади отряда скрипел воз, на котором рядом с пулеметом сидели Мирон и Марьянка. Из домиков выбегала детвора, выходили почтенные старики, молодые женщины. На их лицах — ласковые улыбки:

— Давай, давай, хлопцы, наших больше будет! — кричали они и приветливо махали руками.

Отряд завернул за угол и пошел быстрее. До них долетала отрывистая команда. Партизаны поправили на плечах винтовки и патронташи. На плацу маршировали взводы. Сбоку, на невысоком холмике, стоял человек в кожанке, черной фуражке, с шоферскими очками над козырьком и биноклем на груди. Он наблюдал за военными занятиями. Воробьев направился к нему, в трех шагах от него остановился, стал «смирно» и доложил:

— Товарищ Щорс, я привел отряд партизан, с пулеметом! Вот начальник отряда, коммунист Надводнюк!

— Откуда, хлопцы? — Щорс поздоровался с Воробьевым и протянул руку Надводнюку.

— Из села Боровичи!

Воробьев вкратце рассказал о борьбе отряда с немцами, а Щорс в это время внимательно рассматривал прибывших. Партизаны смотрели на командира. Он был среднего роста, худощавый, но очень ладно скроенный. На вид он казался очень молодым, хотя бледное лицо уже обрамляла черная бородка. Тонкими длинными пальцами он перебирал ремешок, на котором висел бинокль. Никто из прибывших не мог выдержать испытующего взгляда Щорса. Прямо в душу заглядывали его глубокие, с каким-то стальным отблеском черные глаза.

— Вы офицер? — внезапно спросил Щорс у Бровченко.

Петр Варфоломеевич сделал шаг вперед и стал навытяжку. Лицо его залила краска. Взволнованно ответил:

— Да! Военного времени.

— Кто ваши родители?

— Крестьяне.

— К нам идете добровольно?

— Да, добровольно.

Морщинки на лице Щорса разгладились.

— За пулемет, товарищи, спасибо. Мало пулеметов у нас… Куда же тебя, девушка? — неожиданно поднял он глаза на Марьянку. Она испуганно посмотрела на Павла… «Может быть, не примут?» — подумала.

— Будешь помощницей сестры милосердия!… Теперь, товарищи, знаете, куда мы идем? Будем гнать немцев и гайдамаков с нашей земли! Кто боится — иди обратно туда, откуда пришел. Нам нужны смелые, отважные хлопцы! Теперь второе. У нас железная дисциплина! Мародеров и рвачей — выгоним! Бойцы красных полков — это прежде всего честные и преданные революции люди… Третье: всем нужно пройти военное обучение. Врагов нужно уметь бить. Вот наши условия. Кто их не принимает — пусть отойдет в сторону!

Никто не двинулся с места. Щорс привлекал к себе какой-то особенной внутренней силой. От него нельзя было оторвать глаз. Хотелось еще и еще слушать его густой, приятный, искренний голос. Всем очень понравились суровые слова командира о честности и преданности бойцов его полка делу революции. Такие люди обеспечивают успех! И все, кто слушал Щорса, были уверены в победе над врагом. Щорс приказал адъютанту вызвать командира второй роты. Подошел командир — приземистый, крепкий, в кавалерийской шинели.

— Примите пополнение! Порох они уже нюхали. Хлопцы надежные.

Партизаны двинулись за своим новым командиром.

— Послушайте, дед, — позвал Щорс Мирона. — Сколько вам лет?

— Мне? — заморгал Мирон, приподнимаясь на возу. — Шестьдесят да еще пять.

— Вас мы прикомандируем к хозяйственной части.

— Я бы хотел со своими хлопцами! Мы ведь из одного села.

— Вы уже слишком стары, дед, для строевой службы. Мы вам другое дело найдем.

— Да разве я что? Лишь бы дело…

Адъютант повел Марьянку и Мирона в их подразделение.

Щорс подозвал Воробьева.

— Надводнюка я назначаю командиром взвода! Как по-твоему?

— С обязанностями справится, я думаю. Подучим.

— Про офицера что думаешь?

— Подождем. Видно будет.

— И я за это! Иди, отдохни. Вечером ко мне на совещание придешь.

Щорс пошел по плацу. Перед ним проходили в шинелях, в кожушках, в свитках и матросских бушлатах ряды богунцев.

После военных занятий, в хате, отведенной новоприбывшим, обедали боровичане и еще два молодых парня. Новые знакомые рассказывали, как попали в полк к Щорсу. Они были из сожженного немцами и гайдамаками села Сядрина Корюковского уезда и пришли к богунцам, чтоб с ними вместе прогнать ненавистного немца. В хату вошел еще один незнакомый человек. Он был огромного роста, широколицый, с пышной черной бородой и быстрыми, хитрыми глазами. Поставил в угол винтовку, бросил на скамью пулеметную ленту, снял шапку и поздоровался.

— Здорово, землячки! Обедаете?

— Присаживайся к столу. Откуда будешь? — подвинулся Ананий.

— Как видишь: русский! — и сел на скамью.

— Из каких же краев, интересно? — повторил вопрос Павло.

— С Дона… Казак Митрофан Филонов, — и разгладил бороду. Он держался подчеркнуто уверенно и независимо. — Воевать пришли? — неожиданно спросил он.

— Да уж не гулять! — отрезал Ананий.

Все замолчали. Казак исподлобья посмотрел на богун-цев. Его глаза быстро перебегали с одного лица на другое, на губах играла самоуверенная усмешка. Неожиданно он вытащил из кармана бутылку и помахал ею перед лицом Анания.

— К вашей закуске — да моя выпивка!

Все переглянулись. На фронте пить водку не разрешалось. Щорс сурово преследовал тех, кто пьянствовал и других к этому подстрекал.

— Смелый ты! — покачал головой Песковой, не отрывая глаз от бутылки.

— На то и казак, а не баба! Хозяйка, давай чашки.

Старушка-хозяйка поставила перед ними посуду. Привычным движением Филонов выбил пробку и разлил водку по чашкам. Павло, Бояр и Бровченко вышли из-за стола.

— Не пьете? Нам больше будет! — с издевкой усмехнулся казак.

— Хлопцы, советуем и вам не пить, — предостерег Клесун.

— Павло, я только одну каплю, чтоб изо рта не пахло. Забыл, уже какая она на вкус. Знаешь, война! — Ананий поспешно поднес чашку к губам, хлебнул, причмокнул и сразу всю выпил. Начало было положено. Никто ни капли не оставил в своей чашке. Логвин жадными глазами смотрел на пустую бутылку. Филонов перехватил этот взгляд, вытащил из-под полы вторую бутылку и, перегнувшись через стол, снова разлил по чашкам.