— Итак, Урсула, расскажи мне правду. Ты, к счастью, не являешься членом моей семьи и я не несу за тебя ответственность. Те изъяны в твоем воспитании, что привели к подобному поступку, не могут быть поставлены мне в вину.

Урсула была слишком потрясена, подавлена, чтобы вымолвить хоть слово.

Огонь в камине едва заметно мерцал. Аликс взяла лопатку и подбросила угля. Огонь зашипел и изрыгнул столб зловещего черного дыма, от которого защипало глаза. Дым обещал оставить после себя в комнате пленку копоти, но бабушка даже не обратила внимания. Ее руки сжались в кулаки — нет, скрючились, как когти, костяшки пальцев побелели от напряжения.

— Я знаю о девицах вроде тебя. Ты дуреха, что пошла в лес одна. Без сомнения, ты намеревалась встретиться там с каким-то молодым человеком — решила, что сумеешь контролировать ситуацию. Когда же обнаружила, что не в состоянии это сделать, то всполошилась и закричала: «Волки!»

Аликс не чувствовала ни малейшего тепла от дымящего камина. Ее все больше пробирал озноб, и слова бабушки били по нервам. Ей хотелось взвиться и завизжать, чтобы она прекратила.

— Не изображай невинность. Тот человек был там, в лесу, не случайно?

Помощь и сочувствие от гостеприимной хозяйки? Если у Урсулы и была на это какая-то надежда, то теперь она поняла, что ошибалась. Аликс нечто подобное ожидала — у бабушки в характере ни капли сострадания. Но сейчас это не просто бессердечие, а откровенная враждебность.

И еще — страх. Да, страх.

Но чего бабушка боялась? Что негодяй, напавший на Урсулу, заявится в «Уинкрэг»? Ричардсоны никогда не были замешаны в скандалах, их доброе имя могло, не пострадав, выдержать и худшие неприятности, чем эта. Соседи и жители городка были бы лишь потрясены произошедшим и прониклись отвращением к преступнику. Они бы пожалели Урсулу и посочувствовали ее семье. Да и Ричардсонам, оттого что их молодой гостье пришлось пережить стресс. Чего же тут бояться?

Однако страх явственно витал в комнате, но страх бабушки, а не Урсулы.

— У тебя было с ним свидание, признайся!

— Нет-нет! — возразила девочка. — Совсем не так. Это неправда.

Как ни была ошеломлена Аликс, она уловила в голосе Урсулы фальшивую нотку.

— Неправду говоришь ты, а не я! Ты познакомилась с ним на льду. Флиртовала. Я знаю, как вы, молодые девушки, там себя ведете.

Аликс сообразила, что эти злобные нападки имеют своей целью запутать дело, заронить сомнения по поводу случившегося. Бабушка создавала дымовую завесу.

— Итак, ты подала ему все положенные знаки: что ты заинтересована и доступна для взрослых забав.

— Бабушка, как вы можете! — воскликнула Утрата.

— Я велела тебе помолчать, Утрата. Не ошибусь, если скажу, что и ты сыграла свою роль. Ты тоже ходила на озеро без сопровождения, проявляя беспечность в отношении своих манер и репутации. Какое счастье, что ты со своей внешностью не в состоянии привлечь ни одного мужского взгляда.

— Я не виновата, что на меня напали, я не виновата! — завопила Урсула. — Нужно винить того человека, а не меня!

— Вздор! — накинулась на нее леди Ричардсон. — Никто на тебя не нападал, почему ты не хочешь признать это? Ты договорилась встретиться в лесу с мужчиной, соблазнила его, заманила в ловушку. А когда поняла, что ему требуется нечто большее, нежели легкий флирт, то испугалась.

— Я не заманивала! — По щекам Урсулы бежали слезы.

— Посмотрите на ее лицо, бабушка! Он ее ударил.

Леди Ричардсон резко обернулась.

— Если она спровоцировала его на насилие, то ей некого винить, кроме самой себя. Она его обольстила, и нет ни одного судьи на земле, который бы со мной не согласился.

— Урсуле нужен врач, а не ваши нападки! — теперь Утрата тоже кричала. — Подождите, вот прибудет полиция! Они ей поверят! Они найдут того человека, и вам придется взять свои слова обратно!

— И речи быть не может о том, чтобы привлекать полицию.

От спокойной уверенности ее слов у Аликс перехватило дыхание. Она вонзила ногти в ладони и сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. Нельзя, чтобы в голосе звучали ярость и отчаяние. Не умолять. Говорить рассудительно.

— Бабушка, в полицию сообщить необходимо. Этот человек опасен. Он может напасть на кого-нибудь еще.

— Полиция не больше поверит россказням, чем я. Они даже не станут пытаться найти какого-то мужчину, который нападает в лесу на девушек. По той простой причине, что прекрасно поймут: такого человека не существует. Думаешь, твоя подруга первая молодая девушка, сочиняющая подобные истории? Любой полицейский на свете знает, что нельзя доверять девушкам. Их слова — сплошные выдумки и фантазии.

— Если вы не пойдете в полицию, тогда пойдет Урсула.

Леди Ричардсон сменила тактику. Ее голос стал тихим и сдержанным.

— Я уверена, Урсула отдает себе отчет, что как только начнется расследование, оно немедленно сделается достоянием прессы и ее имя окажется во всех газетах. Опять вытащат на свет давние истории о скандальном поведении ее матери и о разводе.

— Не вытащат! — возвысила голос Аликс. — Урсула — жертва, они не имеют права, они не поступят так!

— Ты ошибаешься, — вздохнула Урсула.

Бабушка действительно убеждена, что девочка решила пуститься по стопам своей матери, или всерьез считает, будто Урсула явилась жертвой не мужчины, а собственного богатого воображения?

— Бабушка, не будьте такой жестокой, — промолвила Аликс. — Урсула пострадала, ранена, разве вы не видите?

— У меня есть несколько вопросов к тебе, Утрата. Отвечай, почему Урсула пошла на улицу одна, вопреки моим запретам? Где находилась ты? Тоже гуляла?

Аликс поразилась злобным бабушкиным словам. Так же, как и Утрата, которая молча смотрела на нее.

— Я жду объяснений!

— Я играла на пианино, — прозвучал среди напряженной тишины ее голос.

— Играла на пианино! Что за чушь! Не пытайся мне лгать, Утрата. Липп была внизу, она бы мне сказала, если бы ты играла на пианино.

— Я сидела в детской.

— В детской? Что ты там делала?

— Играла на старом пианино.

Аликс поморщилась как от боли. Ох не время Утрате признаваться в музицировании.

— Ha старом пианино в… Это что же, вошло у тебя в привычку? Самовольно ускользать, оставив свою гостью одну и не осведомившись, не нужна ли ты кому-нибудь в доме?

— Никому я никогда не нужна, а мне надо упражняться.

— Тебе надо следить за своими манерами. Я нахожу просто невероятным, что ты можешь вот так стоять и спокойно отвечать мне, что бренчала на пианино, пока твоя подруга бродила на улице.

Руки Аликс были так крепко сжаты в кулаки, что болели. Она бы предпочла, чтобы Утрата не отвечала, не защищалась. И вместе с тем она восхищалась ею. Смогла бы она, в этом возрасте, хоть на миг, так смело противостоять бабушке? Нет.

— Я не бренчала. К тому же Урсула не обязана находиться со мной каждую секунду.

— Ода, она должна назначать свидания, встречаться с мужчинами.

— Выберите что-нибудь одно! — парировала Утрата. — Она не могла встретиться с мужчиной и одновременно все это сочинить.

— Урсула встретилась с мужчиной, дело приняло не тот оборот, на который она рассчитывала, и она сфабриковала историю о нападении.

— Поймите же, никого Урсула не заманивала, это неправда. Она была в ужаснейшем состоянии, когда пришла, вы ее не видели, вы не знаете.

— Ты думаешь, я всего этого не повидала за свою жизнь? Ты воображаешь, что если я стремлюсь хоть в какой-то мере обеспечить тебе надежную опеку, то лишь из-за прихоти? Молодые девушки без присмотра попадают в беду, а также навлекают беду на других. Урсула навлекла неприятности на тебя, и если я не проявлю мудрости, чтобы сохранить произошедшее в тайне, она создаст еще большие неприятности не только себе, но и тому незадачливому мужчине.

— Это вы создаете неприятности — тем, что не верите ей.

— Мне больше нечего сказать. Тема закрыта. Урсула, ты очень меня обяжешь, если не станешь спускаться сегодня вечером к обеду. Липп скажет слугам, что ты простудилась, поскольку по глупости и безрассудству пробыла на открытом воздухе дольше положенного. Она принесет тебе поднос с едой.