— Никогда не видел столько цветов сразу.

— Некоторые пойдут в дом, большая часть предназначена для церкви. Труди всегда готовит живую зелень для рождественской службы.

— А вы собираетесь идти в церковь ей помогать?

— Да, — промолвила Аликс, подставляя стеклянную вазу под кран над висящей в углу раковиной.

— Могу и я предложить помощь?

— Пойдемте. Утрата и Урсула тоже собираются. Урсула гостит у нас, вы не знали? Она прибыла вчера поздно вечером, после бала. Видно, что она очень рада некоторое время побыть вдали от «Гриндли-Холла». По-моему, Урсула не слишком ладит с Розалинд. Господи, а та девушка просто красотка!

— Вчера она выглядела так, будто окунулась в сахарную глазурь. Впрочем, да: она прелестна.

«А вот тебя не назовешь прелестной», — подумал Хэл, наблюдая за Аликс, занятой сортировкой гладиолусов, — в зеленом фартуке, по-рабочему обвязанном вокруг талии, с зачесанными назад и заправленными за уши волосами. Сосредоточенно прищурившись, она сражалась с непокорным черенком. Нет, это определение не подходило Аликс ни в малейшей степени. Хэлу доставляло удовольствие просто сидеть и смотреть на нее.

— У вас на носу что-то зеленое, — промолвил он.

Тыльной стороной ладони Аликс провела по носу.

— Тля, — удивленно протянула она. — Не пойму только, почему в декабре.

— Здравствуйте, мистер Гриндли! — воскликнула Утрата, врываясь в комнату вместе с Урсулой. — Хочешь помогать украшать елку? — обратилась она к подруге. — Мы всегда это делаем в сочельник, а поскольку бабушка лежит больная, мы протянем электрогирлянду прежде, чем она успеет нам запретить. Когда повесят остальные украшения, тогда уже трудно будет заменить лампочки на свечи.

— Почему у вас такой недоуменный вид, дядя Хэл? — спросила Урсула, обращаясь к нему словно к слабоумному, что его позабавило. — Леди Ричардсон не одобряет электричество, она предпочитает свечи. Только эти лампочки особые: сэр Генри привез из Америки.

— Свечи тоже очень красивы.

— И очень опасны, — заметила Утрата. — Однажды елка загорелась, это случилось задолго до моего рождения. Аликс, помнишь тот случай? Нам с Урсулой рассказал об этом Роукби.

— Да, дядя Джек взбесился и начал дурить со свечой, — кивнула Аликс. — Но это не была случайность. Он нарочно пытался поджечь елку.

— Роукби говорит, он мог спалить дом.

— Держу пари, уж он получил сполна от леди Ричардсон, — предположила Урсула.

— Нет! — возразила Утрата. — Она никогда на него не злилась, что бы он ни вытворял.

— Младший сын, — рассудительно вздохнула Урсула. — Их часто балуют. Могу лишь пожалеть, что это не распространяется на дочерей, я бы хотела, чтобы меня хоть разок кто-нибудь побаловал.

— О, Фрейд и вся эта чепуха, кто в это верит? Может, она раз попыталась устроить ему выволочку, но он дал ей такой отпор, что она больше не рисковала. Сейчас все не имеет значения, он мертв много лет — вот она и отыгрывается за него на остальных.

— Так, Утрата! — строго окликнула Труди, входя в комнату с кремовой вазой в руке.

— Ненавижу, когда мне говорят: «Так, Утрата!» Я рассказывала Хэлу о рождественской елке. Дедушка и Сандерс сами ее срубили. Тяжелая работа, но дедушка считает плохой приметой, когда это делает кто-нибудь другой, а не хозяин дома. Тетя Труди, Сандерс сказал, что он пригнал прицеп во двор, можно его забирать, как только потребуется. Там, на нем груда остролиста[46], вы никогда в жизни не видывали столько красных ягод. Мы с Урсулой тоже собираемся подняться до церкви, помогать, а обратно, с горы, могли бы спуститься на санях. Было бы здорово, если бы вы разрешили погрузить санки на прицеп. Под цветы, конечно.

Аликс вздохнула.

— А мне придется, как фермерше, ехать на тракторе. Нет, не спрашивайте, моя нога гораздо лучше, но в гору по обледенелой тропе — это выше моих сил.

— Пусть Хэл отвезет тебя, а заодно и доставит прицеп с декоративной зеленью, — предложила Труди. — А мы с девочками пойдем пешком.

— Боже милостивый! — сказал Хэл, осматривая стоящее во дворе транспортное средство. — Я не управлял трактором с тех пор, как мне исполнилось двадцать лет. Хочу заметить, он выглядит точно так же, как тот, что я водил тогда.

— Вероятно, это тот самый, — улыбнулась Аликс. — Помогите мне погрузить цветы. Никогда бы не подумала, что требуются обе ноги для того, чтобы делать что-нибудь руками. Трактор дедушка давным-давно купил у вашего брата, чтобы использовать в поместье.

— Сэр Генри сам его водит?

— Да.

— Что ж, если он может, то и я сумею, — промолвил Хэл. — Боюсь, придется не слишком изысканным способом водрузить вас в кабину.

Аликс устроилась на ящике возле водительского сиденья и выкрикивала ценные указания, тем временем как Хэл бился над тем, чтобы завести трактор, а затем боролся с передачей. Будь он проклят, если позволит этой машине себя одолеть; он не испытывал желания опростоволоситься перед Аликс, не говоря уже о Труди и девочках, а еще — кухарке и двух горничных, которые тоже вышли посмотреть. Каким бы он ни стал урбанизированным, какой бы лоск ни приобрел, он пока способен водить трактор. Хэл молился, чтобы не совершить какой-нибудь глупости например, опрокинуться вместе с трактором на обледенелом, изрезанном бороздами проселке, являющем кратчайшую дорогу от «Уинкрэга» до церкви.

Не способствовали гладкому продвижению и собаки, с лаем скачущие перед колесами, явно принимая их за кур. Хэл успокоился, когда Труди отозвала собак и сама отошла с дороги, чтобы по пешеходной тропинке двинуться вверх по склону.

Аликс была рада остаться наедине с Хэлом: ей хотелось с кем-нибудь поговорить о странных событиях прошлой ночи. Она пыталась рассказать Эдвину, когда они возвращались из Лоуфелла, но мысли брата были настолько заполнены Лидией, несчастьями Лидии, отказом Лидии выйти за него замуж, что он не слышал ни слова из того, что говорила сестра. Когда же наконец удалось втолковать ему, что бабушка отнюдь не лежит в постели с мигренью, а принимает поздних визитеров, он лишь нетерпеливо отмахнулся, заявив, что ему безразлично, чем она там занимается, а что действительно имеет значение — так это Лидия.

А сегодня он, как сообщила тетя Труди, рано поутру уже умчался в Лоуфелл, задолго до того, как Аликс встала. Она по-прежнему цепенела при мысли, что Эдвин не только влюблен в Лидию, но и всерьез намерен жениться на ней. Аликс, конечно, и раньше понимала, что Эдвин когда-нибудь женится, но всегда думала, что избранницей станет кто-то из знакомых. Какая-нибудь ее подруга — «одна из наших», как бы выразился Сол. Не предполагала она также, что тесная связь между ней и братом может разрушиться так резко. Эдвин не интересовался больше Аликс, ее заботами и даже тем, нравится ли ей Лидия. Он не имел свободного времени для своей родни, а вопросы Аликс об их матери явно находил докучными — бессмысленным копанием в прошлом.

— Сегодня он к нам не присоединится, — произнесла она вслух.

— Кто? — спросил Хэл, поглощенный управлением трактором.

— Эдвин.

— Разве цветы для церкви — его дело?

— Сегодня день рождения нашего отца. Обычно мы доставляем цветы в его память.

— Но вы определенно не могли делать это последние несколько лет, не появляясь дома. Черт бы побрал железку!

Правда… Последние три года, как сказала тетя Труди, Эдвин отвозил цветы без нее. Действительно, почему бы ему не пропустить этот год, когда она здесь?

— Бабушка не больна! — сквозь шум мотора крикнула она Хэлу, горя нетерпением перейти к другому предмету, который занимал сейчас главное место у нее в голове. — Она была на ногах и прекрасно передвигалась, я видела, когда вернулась домой и поднялась к себе в комнату. У нее был странный посетитель.

— Что? — переспросил Хэл, огибая коварную излучину.

— Осторожно, не угодите в ручей.